Так и вернулись делегаты ни с чем. И эшелоны с "туземцами", задерживаясь в пути, медленно двинулись на Кавказ.
Тяжело было на душе у Тугарина. Мелькала мысль, перейдя на нелегальное положение, пробраться в Петроград на поиски исчезнувшей Лары. Это подсказывало ему чувство, а долг, долг подсказывал не оставлять ингушей, так благородно защитивших его от суда и расправы Смольного. Да и, кроме того, Тугарин, как и все офицеры, тешил себя мечтою о возобновлении борьбы с керенщиной и советами уже оттуда, с Кавказа, где можно будет объединить всех горцев.
Юрочка утешал и подбадривал своего друга:
- Я понимаю тебя, но я верю, что с ней, с Ларой, ничего дурного не будет. Подержат и выпустят. Даже с их товарищеской точки зрения Лара ни в чем не виновата. В сущности, против нее нет никаких улик. Схватили ее в момент паники, когда зря хватали очень многих. Я уверен, мы встретимся с нею и встреча эта не за горами.
Во Владикавказе Юрочка и Тугарин заняли комнату в гостинице "Россия". В этой гостинице жили почти все русские офицеры Ингушского полка.
Положение создалось неопределенное и тревожное. Бурлил котел ненависти между ингушами, казаками, осетинами и жителями трех слободок, почти сплошь большевизированных.
Ингуши добровольно ставили свой караул как возле гостиницы "Россия", так и внутри. Офицеры спали, не раздеваясь, имея под рукой оружие, готовые в любой момент не только к защите, но, если бы это понадобилось, и к нападению. В этой напряженной атмосфере отсчитывались дни за днями, недели за неделями.
Новости из России черпались из газет и, еще больше и полнее, из уст офицеров, прибывавших с каждым днем во Владикавказ либо в штатском, либо в солдатских беспогонных шинелях.
Новости - одна другой безотраднее. Керенский под давлением Смольного посадил "мятежного генерала Корнилова" в Быхов, этот маленький 'белорусский городок. В корниловскую тюрьму превращена старая иезуитская семинария. Участь Корнилова разделило еще несколько мятежных генералов. Над всей этой группой назначен суд, но с минуты на минуту ожидается самосуд. Смольный ведет остервенелую кампанию против контрреволюционных генералов. Солдатские орды пытались наводнить Быхов и растерзать узников иезуитской семинарии. Но Корнилова охраняют две сотни верных текинцев и, кроме того, в Быхове стоит эскадрон польских улан, вновь сформированного польского корпуса под командой генерала Довбор-Мусницкого. Штаб корпуса находится в Бобруйске. Оттуда генерал Довбор-Мусницкий прислал в Быхов одного из своих адъютантов, поручика Понсилиуса. На словах поручик Понсилиус сообщил приказание Довбора командующему эскадроном быховских гусар:
- Охранять генерала Корнилова от каких бы то ни было покушений!
Уланы блестяще выполнили приказ.
В Быхов из Бердичева прибыл эшелон с целым батальоном солдат-бунтарей. Они еще из вагонов кричали:
- Мы всю эту корниловскую банду разорвем на куски и бросим собакам на съеденье!
Комендант станции, польский офицер, позвонил в эскадрон. Не прошло и десяти минут, не успели еще выгрузиться солдаты, а уж эскадрон был тут, как тут с наведенными на эшелон пулеметами.
- Или убирайтесь назад, к себе, или всех до одного выкосим!
Перетрусившая солдатня поспешила отвалить восвояси в Бердичев.
А дальше события замелькали быстрее, и пришло то, что не могло не прийти. Большевики с ничтожными силами свергли керенщину, а сам Керенский бежал, переодевшись бабой. Зверски убит был матросами генерал Духонин. В Быхов снаряжалась уже целая карательная экспедиция для расправы с корниловцами. Горсточка польских улан и текинцев уже не могла бы защитить быховских узников от большевистских полчищ, стягивающих мощную артиллерию.
Нельзя было упустить момента. Генералы Деникин, Лукомский, Романовский, Эрдели, Эльснер и полковник Пронин, переодевшись в штатское, бежали, рассыпавшись по всему уезду. Генерал Корнилов со своими текинцами в конном строю двинулся к югу через Могилевскую губернию, выдерживая бои с большевистскими отрядами и бронепоездами, что пытались окружить его, захватить...
Таковы были последние вести.
Великая смута и новый кровавый хаос удушливыми газами окутывали русскую землю.
Осаждающие и осажденные
Обоз Ингушского полка, опоздавший со своим расформированием, помещался в доме купца Симонова в самом центре Владикавказа. Этот каменный дом, с обширным дворам, хозяйственными постройками, глубокими подвалами, обнесен был высокой каменной стеной с прорезом для массивных, окованных железом ворот и такой же массивной калитки.
Обоз с частью полкового добра, с несколькими десятками лошадей и несколькими повозками охранялся двадцатью ингушами. Во дворе стоял денежный ящик. Но хотя от денег не осталось даже воспоминаний, по слободкам и по казачьим станицам пущен был слух, что денежный ящик ингушей таит в себе несметные сокровища. Этот слух весьма укрепился и поддерживался Карикозовым. Экс-фельдшер, очутившийся на Кавказе, скрывался в молоканской слободке. Он-то и разжигал аппетиты и грабительские инстинкты слободской и казачьей вольницы.
- Сам видел! Сам знаю! Денежный ящик! Много золота, много пачка сотенные царска бумажка! А бриллианта? Ва, сколько бриллианта!
- Откуда бриллианты? - недоумевали распаленные слушатели.
- Какой разговор? Откуда? Знаем, откуда! Мало эти свинья ингуши в Галичи польски помещик воровал?
Карикозов сам верил в несметные богатства денежного ящика.
Тугарин и Юрочка едва ли не каждый день наведывались в обоз. Во-первых, там стояли их лошади, во-вторых, их тянуло к всадникам, к той горсточке, уцелевшей от распыленного полка, полка, в рядах коего они воевали три года...
И в этот холодный осенний вечер они были в усадьбе купца Симонова, в знакомой, ставшей близкой обстановке: с запахом лошадей, запахом седел, пучками прислоненных к стене пик, с гортанной речью "туземцев", с Георгиевскими крестами на черкесках ингушей - все это притягивающе напоминало недавние подвиги, недавнюю славу Дикой дивизии.
Из темной впадины конюшенных ворот доносилось пофыркивание лошадей вперемежку с похрустывающими звуками жевания. Средь двора, под звездным небом, поднимался на колесах легендарный денежный ящик - предмет стольких хищнических вожделений. Бесшумно скользили силуэты в черкесках, и как-то особенно уж, по-ночному, звучала ингушская и русская речь.
Кроме ингушей, из русских было двое при обозе: вахмистр Алексеенко, в прошлом своем бывалый лихой пограничник, вольноопределяющийся Волковский, маленький сорокалетний бородач, по натуре свое неугомонный бродяга, участник нескольких войн.
Хотя обоз не ожидал нападения, но, по смутному времени, ингуши были начеку и ворота всегда держали на запоре.
Тугарин и Юрочка уже собирались вернуться к. себе в гостиницу, уже Тугарин, перекинувшись несколькими словами с бравым, подтянутым Алексеенко, двинулся к воротам, как один из ингушей преградил ему путь:
- Постой, постой немного, ваше высокородие...
И все другие ингуши как-то насторожились вдруг, словно учуяв что-то своим горским звериным инстинктом.
А так по внешности все было спокойно и тихо. Ничего подозрительного, ничего не доносилось извне.
Настроение ингушей передалось офицерам. А еще минута, и через высокую каменную ограду начал проникать гул каких-то задушенных коротких слов ивыкриков.
Опасность, неясная пока, смутная, но все же опасность. Ингуши бросились к винтовкам. Тугарин, Юрочка и Алексеенко потянулись к своим револьверам у пояса. Волконский, метнувшись к калитке, откинул засов и выглянул на улицу. И тотчас же щелкнуло несколько выстрелов, и послышалось падение тела. Алексеенко втащил Волковского за ноги во двор и запер калитку. Опасность придвинулась уже вплотную. Двое ингушей подбежало " стене. Один цепким, хищным движением вскочил другому на плечи, осмотрелся кругом и тотчас же спрыгнул на землю и быстро, быстро заговорил по-ингушски.
Старый всадник на ломаном русском языке переводил:
- Казаки. Много казак! Пятьсот казак будет. С винтовкам! Один с буркам, другие с черкескам. На нас атакам идут!
До сих пор терцы нападали на одиноких ингушей, на маленькие группы их, а теперь, пользуясь тем, что обоз Ингушского полка отрезан от Базоркина и остальных аулов, решили расправиться с ним.
И действительно, если не пятьсот казаков, то, во всяком случае, не меньше трех сотен пешей, нестройной ватагой, выслав, однако, дозоры, медленно приближались к усадьбе купца Симо нова. И потому ли, что казаки успели разложиться, потому ли, что не на воинское, доблестное дело шли они, а на темное и грабительское, против горсточки какой-нибудь по сравнению с собой, а только вид у них был - вид банды, и свои винтовки несли они нащупывающе, дулом вперед, как абреки.
Нападающие не знали в точности, сколько именно затаилось ингушей за каменными стенами. Догадки были разные, но все эти догадки преувеличивали отряд, охранявший обоз. Кто говорил 60, а кто называл и более внушительную цифру - 100. И еще не знали терцы, что у ингушей было немного патронов, по тридцати приблизительно на человека.
Попытка внезапно ворваться в симоновскую усадьбу отпала после того, как вахмистр Алексеенко втащил во двор Волковского и запер калитку.
Из казачьей гущи понеслись недовольные выкрики:
- Ишь, черти! Закрыться успели! Придется измором брать!.. Карикозов, в лохматой бурке и тоже с винтовкой, благоразумно державшийся в самом тылу, подбадривал соседей своим хриплым, сдавленным голосом:
- Не боись, товарищ, не боись! Мы их все вазмем тепленьки! Только до ящик добраться! Все будем богачи! А только вы мене на расправу дайте полковник Тугарин. Она там сидит, полковник Тугарин! Мы ему будем припомнит ногайкам в морда!..
Казаки, подошедшие вплотную к дому Симонова, предлагали:
- Эй, вы, ингуши! Вяжите своих офицеров да сами выходите! Целы останетесь! Всех выпустим!