Борис Асафьев прислал письмо:
«Чую, что вряд ли застану Вас, и потому заготовляю письмо.
Прежде всего, Владимир Васильевич Гиппиус ожидает Вас сегодня и просил Вам об этом напомнить.
А еще вот сообщение: «те люди» (то есть большевистские коммунальники, что вселяются в дом Сувчинского) вчера опять были у Сувчинского и заявили, что дом они все-таки займут, что на Луначарского им наплевать и что они сперва поселятся, а потом уж будут «сноситься с властями».
Третье: мне очень хочется повидать Вас и, быть может, когда Вы будете у В.Гиппиуса, Вы позвоните 4-28-34, и мы сговоримся.
Приветствие всей вашей семье, искренне преданный Б.Асафьев».
Часть дня сегодня провел в Русском музее, председательствуя на заседании Совета художественно-исторического и бытового отделов. Обсуждались вопросы приобретения художественных произведений, предлагаемых музею. Процедура носила случайный характер, что неизбежно вызвано неустойчивостью быта. Пришлось высказать свое мнение, чтобы как-то склонить членов Совета придерживаться определенных критериев при выборе произведений для пополнения музея. В первую очередь следовало бы руководствоваться соображениями художественной значительности предлагаемых произведений, не задаваясь целью подбирать произведения, характеризующие всякие колебания в творчестве художника. Нерадовский согласился с этим мнением, но нашел, что строгое проведение этого принципа, пожалуй, трудно осуществить по отношению к рисункам. Изучение их еще не начиналось, опыта комплектования нет. Сейчас важно собирать рисунки как документы, рассматривать с художественной точки зрения. Хотя иной рисунок на первый взгляд может не представлять интереса, но может осветить те или иные стороны творчества и поиски автором композиции картины. Фотоснимок, как известно, не всегда может передать нюансы оригинала. Согласившись с мнением Нерадовского, я попросил отразить это при разработке общей инструкции, положить в ее основу более динамичную оценку, не скатываясь к догматизму.
Заседание заслушало желание иконописца-самоучки Ф.А.Каликина работать в Русском музее по реставрации живописи. Каликин в течение пятнадцати лет работал по найму реставратором и выявлял на севере страны старообрядческие иконы для известных собирателей-ученых Н.П.Лихачева и В.Т.Дружинина. Образцы реставрированных икон Каликин показал членам Совета, намерен их продать музею. Каликину была обещана возможность работать в реставрационном отделе.
Заслушано ходатайство художников Ордена Звезды Востока за подписью В.Н.Пушкиной о разрешении членам этого Ордена рассмотреть негативы и фотографии картин и выбрать для воспроизведения в Альбоме, иллюстрирующем идеи Ордена. Разрешение было дано, препятствий не оказалось.
Пузырево. 10 часов вечера. Первая общая прогулка мимо мельницы к казенному лесу. Дойдя до ближайшего озера, я отстал и присел у самого берега в траву. Совсем тихо. Только изредка принимаются шептать макушки сосен да откуда-то очень издалека доносится похожий на икание надрывный лай собаки. Передо мной из-за мелких оголенных кустов всяких пород вырисовывается японским изящным, жеманным и грустным силуэтом масса листвы, стелется какой-то бурлящий поток, переходящий из желтого в лиловый цвет неба. Видны зубчатые, острые вершины противоположного леса, пролегла узкая полоска серебристой ряби, опрокинутые макушки деревьев, и снова небо, лишь ненадолго посветлевшее вверху. Прямо посередине — желтая луна. От нее вверху и внизу на озере, у самых берез, на удалении перебегают движущиеся ряды зыби.
Год назад здесь все было иначе. Как живуча и как торжествует природа. Когда ее открываешь в душе, несмотря на пошлость войны, все же кажется, впереди нас ждет что-то сказочное, пожалуй, героическое. Я поневоле возбужден, восторжен и в своих обольщениях все более загораюсь мыслью ниспровергнуть насилие и поискать, несмотря на революцию, иного образа жизни, несмотря на тупость, безнадежность и покорность, в моем сердце растет решимость возражать, пережить эту муку, которую нам готовят безразличие, глупость, в которых мы повинны, ибо мы трусы, не решаемся говорить до конца и, что особенно страшно, даже не думаем о предстоящем. Сегодня я писал статью о том, что ждет нас, наше искусство после войны и революции. Вероятно, будет снова возрождаться застарелый враг мирной жизни — пресловутый патриотизм. Каждая страна начнет рядить своих юношей в свои национальные одежды и преследовать тех, кто думает не так, как «идеально» сформированная масса уходящего поколения.
Предо мной очарование, которым я любуюсь вот уже полмесяца, запечатлевая в акварельной, нежной, присущей этой местности технике рисования ведутов. С детских лет важно познавать и хранить тот уголок природы, который выпал на твою участь, в ухоженном прибранном виде, как в Германии, любить и наслаждаться природой, как это принято во Франции. Италии, Швейцарии, Испании, виды которых мне удалось запечатлеть. И вот здесь, в родной России, я впервые создаю циклы акварелей окрестностей Петербурга и пейзажи Крыма. И эти произведения оказались так же востребованы, как и акварели Версаля, Парижа, Италии, Швейцарии. Причем их с радостью приобретали дипломаты Англии, Франции, США.
Деревня Зинкино. Вид из окон комнаты, которую я превратил в свою мастерскую, где просиживаю целые часы, наблюдая перемены в том пейзаже, который виден в три моих окна.
11,5 часа дня. Яркое солнце высветляет десяток сосен, стоящих перед окном. Они разделяют плоскость вертикально. Одна из сосен выглядит светло-коричневой, другая — с пятнами серых теней и с узором еще более темным — моха. Березы ярко-белые, на их стволах сверкают отблески лучей. Еще одна сосна, ближайшая ко мне, тоже утопает в свету, и ее розоватость почти приравнялась к белизне берез. Спускаются вдали в озеро гроздья мелкой кудрявой листвы «правильной» зелени, травянистого, скорее желтого, чем голубого оттенка. Местами уже среди них мелькают желтые искры.
К часу дня поехал в Эрмитаж и на заседании Совета выслушал бестолковые рассуждения, как привезенные из Москвы, так и местные, касающиеся вызволения из Кремля произведений Эрмитажа, осевших так прочно, что создается впечатление — эти драгоценности никому не нужны. И.И.Жарновский, вернувшийся из Москвы, доложил Совету, что москвичи горячо агитируют за то, чтобы все петербургские музейные экспонаты оставить в Москве для пополнения их музеев. Лишь один Грабарь высказался, что произведения искусства должны быть возвращены по месту их прежнего нахождения. Хранящиеся в Кремле ящики с коллекциями Эрмитажа показались подозрительными для правительства, и решено избавиться от этих ящиков. Перевозка по железной дороге в Петербург еще более опасна. Тупиковая ситуация.
Коллегия по делам музеев во главе с Троцкой решает, куда переместить эти ящики: в Музей изобразительных искусств — опасно — настроены вскрывать, в Исторический музей тоже не совсем удобно. Троцкая, наконец, решила вызвать из Эрмитажа трех компетентных представителей, которые бы наблюдали за перевозкой ящиков.
Выяснилось, что смету Эрмитажа Коллегия по делам музеев забраковала, тогда как смету Русского музея одобрила.
Э.Э.Ленц уже в который раз поднимает вопрос о неразберихе в отделениях Средних веков и Возрождения, которая скоро «растворится» в обилии поступающих материалов археологических раскопок. Перевезены сюда же Арсенал из Царского Села, коллекция Базилевского. Ленц советует оставить лишь две категории оружия: художественной работы и с клеймами мастеров, а бытовое не представляет художественного интереса, его надлежит передать в другие хранилища.
М.Ростовцев решился напомнить Совету, что Эрмитаж должен быть музеем европейского искусства, а не складом случайных вещей, хотя и очень соблазнительных. Эрмитаж должен сохранить за собой славу все же художественно-исторического музея. Мнение Ростовцева близко к моему настроению. Органически сложившееся целое музейное сокровище следует пополнять достойными экспонатами и прежде всего именно сейчас использовать возможности для расширения экспозиционных помещений за счет Зимнего дворца, в котором сейчас царит полная неразбериха: вселились кинематограф, какое-то кафе и приют для детей. Сейчас рано заниматься перераспределением экспонатов, гораздо важнее разобраться с тем, что есть, и развивать Эрмитаж на основе его уникального собрания живописи и скульптуры.
Получил неожиданно от бывшего редактора газеты «Слово», а ныне инженера путей сообщения Николая Николаевича Перцова, следующее письмо.
«Многоуважаемый Александр Николаевич!
Сейчас очень многие живут продажей собранного давно, как Вам известно. Продаются картины, с которыми при иных обстоятельствах владельцы не расстались бы никогда. Мне случайно попали в руки два фламандца. Одно полотно приписывается самому Рубенсу, а другое Симону де Вое (1603–1670 гг.).
Я во фламандских мастерах разбираюсь плохо, хотя вообще в живописи кое-что понимаю. Полотно, приписываемое Рубенсу, во всяком случае, написано мастером. Вы прямо обяжете меня, если выскажете свой взгляд на эти картины. Вы специалист, и Вам карты в руки. Будьте добры, зайдите как-нибудь. Я всегда бываю дома до 5 часов дня. Предупредите меня по телефону. Я Вам звонил, но безуспешно. Всегда готовый к Вашим услугам».
Надо будет посмотреть, что это за Рубенс, но вряд ли это то полотно, которое достойно Эрмитажа. Или случайно затерялось, или одна из многочисленных подделок, выдаваемых за желаемые «шедевры», которых сейчас развелось удивительно много, на каждом шагу непременно шедевр. Надо сообщить Яремичу. Пусть он займется этим «самым Рубенсом». Ему сподручнее возиться с такими «униками» в рыночной стихии.
С.П.Яремич, присутствовавший сегодня на заседании художественного Совета Русского музея, сообщил, что старообрядец Ф.А.Каликин уже занят в музее реставрацией икон. Ему поручили спасти две иконы: укрепить красочный слой, что он успешно и делает, используя рыбий клей, применяемый иконописцами Русского Севера. Рад за него. Вообще у Яремича склонность ухаживать за сирыми и бедствующими. Он рассказывал, как, будучи еще в Киеве, зимой спасал замерзающих бездомных, приводил их в ночлежку, полагая, что пристроил, а оказывается, нередко нищего вслед за Яремичем выдворяли на улицу. Необычайной доброты человек, тяжело ему в эти дни, когда нет уюта ни на его родине, ни в Петербурге.
Совет Русского музея, членом которого является Яремич как художественный эксперт, решил заняться судьбой наследия преждевременно скончавшегося ученого С.Крачковского. Его квартира оказалась разграбленной: мебель вывезена, картины исчезли, рукописи разбросаны, побывавший там застал обосновавшихся на жилье красноармейцев, которые не в курсе, куда делась обстановка квартиры ученого, но полагают, что часть вещей находится в 18-м участке милиции.
Рассмотрен вопрос о кандидатуре регистратора коллекций в художественный отдел Л.А.Мацулевича, который оставлен при кафедре истории и теории искусства Петроградского университета, но может оказывать компетентную помощь в описании древнерусских памятников.
Совет удовлетворил просьбу учащегося школы Общества поощрения художеств Н.И.Дормидонтова выдать ему фото реставрированного портрета императора работы В.Серова, который был изуродованным доставлен в музей с площади Зимнего дворца.
С.Н.Тройницкий предложил Русскому музею карту путешествия императрицы Елизаветы II из Петербурга в Лугу в 1785 году и бытовой рисунок XVIII века. Они были приобретены.
На заседании Совета художественно-исторического и бытового отделов Русского музея были преподнесены в дар музею через В.А.Дмитриева вещи от Николая Петровича Ге. С.Н.Тройницкий подарил библиотеке художественно-исторического отдела каталог старинных картин И.П.Лазаревича 1902 года, а также каталоги выставок серебра, эмали и фаянса из собрания Е.В. Шуваловой и каталог Музея Императорского фарфорового завода 1900 года.
Нерадовский предъявил членам Совета обнаруженные им в бюро на Караванной три миниатюры: две работы С. Щукина и одна — Крюкова, 1828 г. Решено приобрести их, так же как и от Л.Ф.Пантелеева картину школы Венецианова «Два мальчика».
От имени художника Михаила Степановича Грошевого С.П.Яремич преподнес в дар Русскому музею фарфоровую тарелку времен Александра II с нарисованным сепией портретом митрополита Платона.
После заседания Яремич поведал мне о нелегкой судьбе киевского художника Грошевого, работавшего в типографии Кульженко: он упаковывал и рассылал журнал «Искусство и печатное дело». Грошевой обитал на окраине Киева в Диевке, увлекался пленэром, свои этюды прятал в зарослях кустарника. Однажды их похитили. Запомнилась Степану Петровичу картина Грошевого «Пролетарская семья», где изображена хозяйка квартиры, сидящая на шее мужа. Этому скромному бедняге так и не удалось выбиться в люди, как это смогли киевляне Замирайло и Яремич.
Получил записку Аргутинского-Долгорукова.
«Милый друг!
Светлейшая княгиня Салтыкова Анна Сергеевна очень просит Вас зайти к ней вместе со мной и посмотреть ее картины. Она хотела, чтобы мы это сделали сегодня, так как она уезжает вечером. Пойти к Салтычихе следует к 4 часам»[15].
Осматривал галерею драгоценностей и вдруг: часы Петра 1, сделанные по рисунку Николая Леонтьевича Бенуа в сотрудничестве с Шуровым. Отличный брегет, бронзирован Шрейбером. Брегет предназначался в 1888–1889 годах на премию Демидова в Академии художеств. Никто не получил. Сообщил мне И.Н.Божерянов.
По сообщению С.П.Яремича, очередное заседание Совета в Русском музее вел директор А.А.Миллер. Решались в основном вопросы приобретения произведений прикладного искусства. Предварительный осмотр фарфора, выбранный в магазине «Салон искусств», провели В.Н.Аргутинский-Долгоруков, П.И.Нерадовский и С.П..Яремич. Приобретены зеленая чаша, голубая чаша императорского фарфорового завода, ваза-кувшин завода Поскочина, изделия фабрик Сипягина, Терехова и Киселева. Приобретен и образец киевского фаянса.
Член Русского археологического общества с 1901 года и член Совета Русского музея П.Н.Шеффер поведал о самоотверженной работе служителя музея с 1902 года Казимира Ладукаса, который не покинул свой пост хранителя коллекции Памятного отдела в 1917 году, оставшись единственным сотрудником, и участвовал в создании отдела историко-бытового, будучи младшим сотрудником. Сейчас при пересмотре ставок следует его перевести в старшие хранители с соответствующей оплатой его труда.
Совет согласился с доводами Шеффера.
Заседание Совета Эрмитажа обсудило вопрос о том, что делать, как поступить с получением телеграммы из Москвы от Н.Троцкой, которая требует прислать в Москву представителя Эрмитажа, который бы сопровождал перевозку эвакуированных вещей Эрмитажа из Кремля в Музей изящных искусств. Комиссар Н.Н.Пунин предложил, поскольку есть возможность перевозить экспонаты Эрмитажа из Кремля, то почему бы не доставить их прямо в Эрмитаж. Решили поручить Романову К.К. это выяснить, запросить московскую Коллегию направить вещи по прямому назначению в Петроград.
Остальная часть заседания ушла на обсуждение проблем отделения Средних веков и деления его на восточное и западное, а также приобретения экспонатов: восточного шлема персидского типа, фарфора французских фабрик XVIII века и немецких фабрик XV и XVII веков.
Вечером меня навестил милый Стип. Он только что с заседания Совета Русского музея, поведал о приобретении музеем двух замечательных портретов работы Репина и портрета архитектора В.П.Стасова работы А.Г.Варнека. Издавна преклоняясь перед живописным гением Репина, Яремич бывал в Пенатах. Содействовал спасению картины «Иван Грозный и его сын», в газете «Русская молва» написал замечательное эссе о Репине-портретисте, и сегодня он безусловно восторгался мастерством живописца, рассматривая портреты «поры полного расцвета дарования Репина».
Портрет А.Г.Варнека архитектора В.П.Стасова, одного из видных зодчих Петербурга, естественно оказался в городе, в котором выдающийся зодчий создал знаменитые сооружения своего времени. Члены Совета высказались за совместное с Третьяковской галереей сотрудничество, чтобы представить в экспозициях и отразить в научных трудах во всей яркости и самобытности формирование и развитие русского изобразительного искусства, показать его главнейшие течения в наиболее характерных и лучших образцах. Несомненно, одно из центральных мест в этой эволюции живописи займет творчество Ильи Ефимовича. Хотя в музее творчество Репина представлено очень скромно, зато в качественных образцах.
К сожалению, из-за недостатка средств Совет вынужден был отложить приобретения предложенной П.Ю.Сюзором картины К.Брюллова «Императрица Александра Федоровна с дочерью Марией на прогулке верхом в Петергофском парке» за 12 тысяч рублей, а также от В.Н.Аргутинского-Долгорукова пейзаж Сильвестра Федосеевича Щедрина «Терраса на берегу моря». Особенно сожалел Яремич о том, что музей упустил возможность купить у наследников Пузино портреты живописца А.Н.Мокрицкого, и среди них картину «Семейство врача П.И.Пузино» 1837 г.
Стип сообщил, что на следующем заседании Совет рассмотрит возможность приобретения акварелей Н.Бенуа «Виды Москвы».
Напомнил о себе подлинный летописец «Мира искусства» любезный Мирон Ильич Рославлев. Он прислал от имени Института художественно-научной экспертизы письмо, в котором наряду с П.Вейнером, Г.Лукомским, В.Верещагиным приглашает меня сотрудничать и ожидает на заседание редакционной коллегии 23 августа, когда состоится утверждение программы названного института, размещенного в доме № 20 по Моховой. В проспекте изложено весьма остроумное решение вопросов художественной экспертизы — идти непроторенными путями. Вот его программа.
«Вступая, подобно многим уже существующим общественным кружкам и союзам на путь служения идеалам искусства, мы образовали 15 августа 1918 года Институт художественно-научной экспертизы, целью которого является путь, не протоптанный еще другими организациями. Институт вдохновлен, главным образом, желанием оказывать посильную помощь всем любителям искусства.
Институт впервые устанавливает на вполне прочных основаниях научно-художественную экспертизу произведений искусства с определением их художественного значения и материальной оценки. Правильность постановки этого нового еще у нас дела обеспечивается именами экспертов Института, многие из которых давно уже пользуются заслуженными авторитетом. В тех же целях широкого содействия просветительским задачам любительского дела Институт предполагает принимать на себя составление описей общественных и частных художественных собраний, библиотек и родовых архивов с изданием путеводителей и указателей, собраний художественных и научно-исторических коллекций, продажу специальных изданий по искусству, устройство выставок и аукционов ценных художественных собраний и заботу об их охране, объявление художественных конкурсов, художественной обработке всякого рода произведений печати, изготовления плакатов, марок, торговых и промышленных фирм, афиш и т. п.