-Маркес, постоянное чтение, с любой страницы; И. Бунин «Худая трава»; Пастернак «Доктор Живаго», семнадцатая глава; Рю «Война, начинающаяся за морем», «микроскопические порции; «Кукольный дома»; Мелвилл «Моби Дик»; Чак Паланик «Призраки».
Надо бы летом сделать статью о студенческом чтении.
Вечером по телевизору отечественные звезды шоу-бизнеса жаловались на свою сложную жизнь во время кризиса. Правда, оказалось, что у одной звезды ресторанчик, у другой ателье по подбору нянь и горничных, а у третьей – химическая чистка. Но вот, как я уже писал, даже звездам первой величины ассоциация теле– и кинопродюсеров рекомендовала платить только по 82 тысячи рублей за съемочный день, и знаменитый и обаятельнейший Пореченков уже считает такие крохи в оплате для себя оскорбительными.
В Первоуральске несколько молодых людей погибли на дискотеке. Перед ее открытием администрация объявила, что первые полчаса будут впускать бесплатно. Цена – 150 рублей. Здесь и страсть к халяве, и редкая жестокость. Несколько девочек в начале этого «благотворительного» пуска упали, остальные прошли по ним – «я танцевать хочу!»
23 марта, понедельник. Проснулся, наверное, в пять, а около шести – за дневник. Я часто пишу за один или два пропущенных дня. Вот об этом и думал утром – о медленной потере работоспособности. Планов все больше, в голове компьютер крутится все быстрее, а писать с каждым днем все сложнее и сложнее. Пока пишу – живу. Может быть, вообще работа в моем почтенном возрасте – это убегание от смерти?
Уехали с дачи в час дня – ах, какой нынче прозрачный и ясный снег, мороз небольшой, градуса три или четыре ниже нуля. Как жалко покидать уже прогревшийся дом, чтобы через неделю, а в моем случае через две с лишним, начинать все сначала. Утром, естественно, кое-что поделал, читаю «Олигархов», думаю о шестой главе, которая опять встала, но тем не менее немножко походил по бесконечным дорогам и сделал зарядку. Самое главное, что готов к семинару, есть мысль и есть ощущение некой правды. Но во вторник еще и заседание кафедры. Неделя ожидает быть суровой, в среду еще и защита дипломников, среди которых двое – Е. Шадаева и А. Михалевский – мои, а одной студентке из семинара Самида я оппонирую. В среду же вручение Горьковской премии, в четверг, наверное, состоится Ученый совет, а в субботу я уезжаю в Ленинград. К сожалению, забыл на работе папку с дипломом для оппонирования, придется ехать, потому что все на среду оставлять не решаюсь.
Уже дома взглянул на сегодняшний номер «РГ». Разговоры о кризисе, призывы приобретать другую специальность, обещание государства в лице ее первых лиц выполнить все социальные обязательства, призыв к ректорам переводить платных студентов на бюджет. Вот этого государевы люди и боятся больше всего – как бы студенты не вышли на улицу. Все мои мысли по этому поводу накладываются на чудовищные факты, которые приводит в своей книге Дэвид Хоффман, а это просто сага о разграблении общего государства и хищном возникновении богатств. В связи с этим основная, конечно, проблема – это деньги, так как все они фактически розданы по государевым людям, т. е. по чиновникам и олигархам. Власти вдруг стали обращать внимание и на то, на что раньше милостиво закрывали глаза. Последняя полоса газеты занята подборкой материалов о том, что зарубежные звезды, зарабатывая на русской нерасчетливой щедрости во время корпоративных и домашних вечеринок огромные деньги, не платят в нашей стране с этих гонораров никаких налогов. Приводятся довольно жесткие порядки, принятые в Англии. Ах, ах, мы об этом раньше не знали!
В институте все по-старому, Надежда Васильевна начала изучать компьютер, Лиза отослала Максиму компьютерный вариант стенограммы обсуждения моих дневников в Доме литераторов. Максим, возможно, из этого что-то сделает. И еще литературная новость, взятая опять из газеты: «В Центре Мейерхольда в Москве прошла презентация новой литературной премии». Премия называется «Нос» (новая словесность). От места к участникам и гостям: президентом премии стал господин Николай Сванидзе – «известный критик и телеведущий». Победитель получит 700 тысяч рублей. На фотографиях кроме Сванидзе еще Евгений Миронов и Михаил Швыдкой. Первым лауреатом этой премии никогда не станет писатель гоголевской реалистической школы.
В институте меня ждал еще и автореферат на соискание звание кандидата филологических наук. У нас, конечно, бывали случаи, когда аспиранткой становилась студентка, мать которой заведовала той кафедрой, куда аспирантка и была прикреплена; но здесь первый случай комплексного и полного династического сращивания семьи и науки. Алексей Юрьевич Минералов выполнил работу на кафедре, которой заведует его отец Юрий Иванович Минералов. Руководителем нового ученого становится доктор наук, работающий в качестве почасовика на кафедре у отца. По совместительству руководитель является также проректором по науке. Защищаться этот аспирант будет в Ученом совете, членами которого будут и научный руководитель, и отец, и мать.
Выходя из ректората, встретил М. О. Чудакову, обрадовался, завел на кафедру, немножко поговорили. Вот уж к кому, несмотря на наши политические разногласия, я испытываю, как говорят, сердечную склонность. Какой острый и быстрый ум и какая самоотверженная любовь к литературе и жизни. Подарил ей две свои последние книги.
24 марта, вторник. С утра позанимался с дневником, посмотрел старые газеты, не выспался, встал рано, много времени прошло даром, поехал на машине в институт. Здесь все расписано как по нотам, сходил к Василию Гыдову в Книжную лавку, заплатил 3200 за двадцать пять книг, которые отошлю Марку, включил компьютер и написал ему письмо, потом в половине первого, в перерыве между семинарами, началась кафедра.
Довольно удачно прошел семинар. Осинкину и Максимова обсуждали вместе и одновременно. Здесь, так сказать, и выявился основной мейнстрим: кто по литературным ходам, а кто по-настоящему и глубоко пашет. Но ребята, как всегда, разделились. Любители иностранной литературы не принимают социального и глубокого письма. Все это я еще снабжал собственными размышлениями и до и после. Поговорили о «Матёре», я объяснял, почему я отправлял всех в театр, и что бы я хотел, чтобы они на спектакле увидели. Разбирал их работы по чтению и прочел несколько цитат с моих карточек. В частности, одну из цитат из книги В. И. Гусева «Искусство прозы». Здесь тайным адресатом был Марк, который очень уж гладко принялся эксплуатировать свой наработанный томасманновский стиль – «о прошлом».
«Всякий, кто работал в газете, в журнале, знает, что редакции завалены рукописями под названиями «Моя жизнь», «Жизнь моего современника», «История одной жизни» и подобными.
Есть странная потребность почти в любой душе человеческой – рассказать о себе. Одни для этого шли на исповедь к священнику, другие искали друга. Одни исповедуются, оправдываются и каются устно, другие предпочитают писание. Эти последние и заполняют редакции».
Но и Саше Осинкиной я послал предупреждение. Впрочем, это скорее той ребятне, которая так любит то, что мы называем маргинальной прозой. Это уже Дмитрий Галковский.
«Если Достоевский написал «Преступление и наказание», то это не значит, что у него был опыт убийства старухи-процентщицы. Андерграунд не обладает развитой индивидуальностью, следовательно, не может до конца сыгратъ (создать) роль. Ему нужна подпитка. Венедикт Ерофеев был алкоголиком, ему удалось талантливо воспроизвести пьяное марево распадающегося советского мира. Виктор Ерофеев – «из хорошей советской семьи», и все его филологические опусы пахнут канцелярским запахом «домашних заданий».
Из семинара уходит Вася Б. Кажется, он уходит во ВГИК. Мне очень жалко, крепкий и хорошо пишущий парень. Но в Васе всегда была крестьянская осторожность и прагматизм жизни.
25 марта, среда. Все-таки что-то успел утром сделать, хотя следующая глава романа так и не тронулась, и побежал в институт. Перед этим довольно долго одевался: сегодня, кроме защиты дипломных работ, еще и вручение премий имени Горького. Этой церемонии почему-то все придают особое значение, – с одной стороны, имя Горького, чуть ли не ставшего в перестройку персоной нон грата, с другой – все это будет проходить в Центре русского языка, которым руководит Л. А. Путина. Священный трепет перед властью.
Еще до защиты побегал по институту, собрал посылку из 25-ти экземпляров «Межконтинентальных разговоров» для Марка, договорился, что посылка пойдет малой скоростью в Филадельфию, отправят ее из Книжной лавки Васи Гыдова. До конца защиты не досидел, потому что сговорился с ректором на его машине ехать на вручение премии. Вся тройка «моих» – Катя и Александр и студентка Самида Агаева Нино Сичанина, у которой я был оппонентом, прошла довольно удачно. А. М. Турков отметил полное благополучие, в смысле письма, у моих студентов. Любопытно, что с Алексеем Антоновым, с которым мы были оппонентами, мы почти полностью совпали и в общей оценке, и в деталях. Потом он мне даже сказал: «Ах, Сергей Николаевич, вы у меня весь хлеб отняли».
Алексей любит повитийствовать и порассуждать для млеющей от его обстоятельности публики. Катя и Александр в своих «последних» словах меня благодарили – от подобной вежливости студентов я отвык. Ребята уходят в молодую сверкающую жизнь, а я остаюсь в разваливающемся здании института и жизни.
На Воздвиженку, где должно было проходить вручение, ехали в машине вместе с БНТ и болгарином Анчевым. БНТ как-то тесно и нерасторжимо сжился с болгарами. На вручении присутствовал Бисер Киров, как всегда, в своей знаменитой кожаной шляпе. Потом, уже во время вручения, он пел «Алешу» на слова К. Ваншенкина, который получил премию по разделу поэзии.
В дороге раздался перезвон мобильника – звонил из Америки Марк. С присущей ему щепетильностью и волнуясь, как бы я не слишком потратился, он посылает мне деньги: на книги, надо будет добрать еще одну такую же посылку, на отсылку нескольких экземпляров самолетом, на дополнительный гонорар автору предисловия, на работу с прессой. Для меня все это непривычно, расходы пополам: обычно я все это делаю сам и моего гонорара, естественно, на все просто не хватает. Вот так и живу: работаю заведующим кафедрой, чтобы печатать и распространять свои книги.
То, что в Центре русского языка на каждом шагу стояло по молодому человеку с гвардейской выправкой – это понятно. Людмила Александровна Путина принадлежит к категории лиц, охраняемых государством. В силу особого статуса помещение было соответствующее: мрамор, дорогие лифты, миноискатели и индикаторы на металл, потом – замечательный фуршет. Людмила Путина – обаятельная женщина. Это мягкий, самостоятельный, как бы растворяющийся в собеседнике женский тип. Меня с ней познакомили, сразу установился легкий тон, вспомнили про Барбару Кархофф. Я также вспомнил, что писал о Л. А. в своем романе «Марбург». Роман у меня был в сумке, когда вместе с Л. А. мы вручали премию критику Курбатову, я его ей и подарил. Первый раз в жизни занялся беззастенчивым пиаром. Но очень уж был большой соблазн. В небольшом зале сидел Миша Попов, тоже член жюри. Мне передали, что недавно на городской комиссии Миша сказал что-то не очень доброе о «Твербуле». Сидел и автор «Хурамобада», с которым я недавно был в Ашхабаде.
Теперь полный список лауреатов: В. Орлов за «Камергерский переулок», К. Ваншенкин – поэзия, В. Курбатов – фундаментальная критика, все получили премию по 60 тысяч рублей. Получила премию также и Алиса Ганиева – текущая критика. На мгновенье залетевший Н. С. Михалков, который был «почетным председателем жюри», его подпись на дипломах, сказал: «по нынешним временам деньги не большие, но и не малые».
Мне как председателю жюри пришлось говорить сразу после Михалкова. Я оперся на его общие рассуждения о читающей стране, о молодой литературе и подобное, чего вспомнить не могу. После своей краткой речи Н. С. нагнулся к Л. А. Путиной, поцеловал ее, и я расслышал, как он сказал: «передай привет». Сидящие во втором ряду лауреаты, расслышали эту реплику более подробно: «привет Володе».
Я говорил, что жюри с удовольствием премировало бы более молодой состав, но что поделаешь, здесь своеобразный конкурс, и качество письма старшего поколения в основных номинациях оказалось выше. Говорил о мире иллюзий, который для нас порою ценнее, чем жизнь. Сказал также, что так уж повелось, что меня никогда не зовут поруководить конкурсом, чтобы дать мне какое-нибудь задание от группы или тусовки. Моя задача всегда одна: провести конкурс по законам и критериям искусства.
Вел всю церемонию мой, еще по Гатчине знакомый, Александр Гордон. До начала церемонии немножко с ним поговорили. Кстати, в Гатчину мне ехать через три дня.
26 марта, четверг. Меня всегда раздражает день, когда не занимаюсь главным – ничего не пишу и не читаю, а «делаю дела», бегаю по Москве и выступаю в «устном» жанре.
Перед Ученым советом зашла девочка, которую Руслан Киреев отстранил от защиты дипломной работы, в слезах: «Неужели я такая бездарная?» Начал читать еще до совета. Я совершенно не отрицаю право Руслана не допускать свою ученицу до защиты, в конце концов, я читал лишь один рассказ, и возможно, лучший. Рассказ «Чемпион мира» – это название фирмы, производящей баяны, – мне показался неплохим: здесь есть определенный смысловой объем и даже некая новая для меня черта молодежи – полное отсутствие моральной рефлексии. Вместо нее некий моральный рефлекс. Не безнадежна, голубушка, не безнадежна.
На ученом совете сначала отчитывался Лыгарев, потом говорили о темах научных работ будущих кандидатов и докторов, потом о чем-то несущественном еще. Я несколько раз «выскакивал». Первый раз по поводу президентского гранта, пытаясь объяснить, что это не такие уж большие деньги и особенно надеяться на них не следует. Потом вылез, когда возникли огромные списки будущих аспирантов и прикрепляемых к аспирантуре. Для меня это лишь особая форма приписок и раздувания нагрузки. Чуть ли не трое аспирантов оказалось у С. Б Джимбинова. Я попросил Ученый совет вспомнить, когда хоть кто-нибудь у Джимбинова защитился? Тарасов вдруг одного аспиранта вспомнил. А. Н. Ужанков сказал, как важны, оказывается, нам все эти аспиранты и защиты для рейтинга вуза. Я ответил: не думаю, что для рейтинга важны незащищенные диссертации. Они важны для оплаты профессуры.
Вечером, как всегда на Арбате, в кафе у Павла Слободкина встретились с Юрием Ивановичем. Я ему подарил книгу. Много говорили о времени, об экономике, о шестой главе моего романа.
Когда приехал домой, то из почтового ящика достал маленькую заметочку, которую Ашот вырезал из киножурнала. Так защемило сердце от слова «прах».
Валентина Сергеевна ИВАНОВА 20. 03. 1937 – 7. 06. 2008
Критик, журналист, член Союза журналистов РФ, член Союза кинематографистов РФ. Родилась и Москве. В 1963 году окончила факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова. Печатается с 1963 года (более 100 статей и рецензий, опубликованных в газетах «Советская культура» (ныне – «Культура»), «Литературная газета», журналах «Искусство кино», «Советский экран».
Автор книг и буклетов «Лидия Смирнова» (1972), «Весенний призыв» (1978), «Бакен Кадыкеева» (1980), «Кумиры и зрители» (1983), «В жизни и в кино» (1987), «Легко ли быть женщиной» (1990).
С 1963 по 1999 год работала в газете «Культура». Член редколлегии этой газеты ( 1992-2000).
Автор идеи создания Российского кинофестиваля «Литература и кино» в Гатчине.
С 1999 года – инвалид I группы.
Премия Союза журналистов СССР (1978), премии Союза кинематографистов СССР (1987) – за статьи в газете «Советская культура»
Награждена орденом «Знак Почета» (1979).
Прах В. С. Ивановой захоронен на Донском кладбище в Москве.
Муж – писатель Сергей Есин.
27 марта, пятница. Утром от радиостанции «Эхо Москвы» всегда получишь какую-нибудь радость: Петр Авен, президент «Альфа-банка», объявил, что к концу года большинство мелких банков разорятся и исчезнут.
Почти до часу сидел над дневником, заполнял лакуны, а потом отправился в «малое путешествие». Надо было отвезти новую книжку Лене Колпакову и получить в газете гонорар, заехать в Союз книголюбов, в музее экслибриса открыть выставку молодых белорусских экслибрисистов, а на обратном пути зайти в «Банк Москвы», находящийся на Пушечной. Там гонорар за небольшую статейку в памятной книжке о Бессмертновой.
Как всегда по дороге в метро читал. Буквально потрясли два материала в «РГ». Первый – это интервью с дочерью Мстислава Ростроповича Ольгой. Попутно, читая многие материалы об этом, очевидно, действительно великом музыканте, я постепенно меняю о нем свое мнение. Мне всегда казалось, что в его поведении последних лет очень велика была любовь к власти как составляющая всего его характера. Но, возможно, это власть, так за последнее время опростившаяся, любила этого музыканта. Но к сути. Сначала лишь милый эпизод, некий золушкин сюжетик. Это о том, как, празднуя по воле королевы свой юбилей в Букингемском дворце, Ростропович пригласил на этот торжественный прием обычного печника, давнего своего знакомого и любимца семьи. Печника с женой привезли из России, предварительно сшив для него фрак, а жене бальное платье. Но вот другой факт, посильнее, и он прямо относится к моему собственному восприятию действительности, по крайней мере, художественной.
«РГ.А какое самое серьезное разочарование он пережил в жизни?
Ростропович.Это было даже не разочарование, а шок. Настал момент, когда он узнал, кто его предал. Папе показали документы, хранившиеся в соответственных архивах. И оказалось, что некоторые люди, которых он считал друзьями, доверял им, принимал их в своем доме, находясь уже в изгнании, предали его, «стучали», писали на него доносы».
Насколько такое мелкое, да и крупное предательство, русская черта, характер русского интеллигента всегда с подлинкой. Прочитав это, я невольно вспомнил позавчерашнюю сцену на вручении премии, когда вдруг я услышал, проходя мимо, как Лева рассказывает писателю Варламову то, что я довольно неосмотрительно поведал ему о некоем третьем лице. Вчера, уходя с Ученого совета, я сказал Леве о своем негодовании по этому поводу. «Но ты же не сказал мне, что об этом не следует говорить». «Это было очевидно, зачем сплетничать?..»
Второй материал в «РГ» – это огромная статья «Спикер под следствием»:Главой тувинского парламента заинтересовалась прокуратура». Безобразия – вполне традиционные для власти, зато, в силу того, что республика маленькая, – творятся с особым провинциальным размахом. Взятки, присвоение госсобственности, кумовство. Назывались и покровители, но местные, и я все время, по закону справедливости, ожидал, что, наконец-то, скажут хоть полсловечка и о других, московских. В первую очередь я имел в виду «даму в тюрбане». Фамилия пока названа не была, но о «поддержке московских покровителей» было все же сообщено.