25 сентября 1966 года
Прошлой ночью несколько часов подряд лил дождь. Наша палатка промокла, стало холодно, спали под мокрыми одеялами. Среди ночи пришлось подняться и искать двух пропавших ребят. Во время поиска наткнулись на ползающих в грязи солдат. Оказывается, они отбывали наказание за то, что вышли из окопов во время дождя. Видик у них был, прямо скажем, нечеловеческий.
Я во взводе 81-миллиметровых минометов. Это довольно тяжелое оружие, и поэтому мы мало перемещаемся. Но нас заставляют быть в постоянной готовности. Я сижу на одном месте и передаю донесения и приказания минометчикам других взводов, замыкающихся на мою радиотелефонную станцию. Мне не так уж плохо.
29 сентября 1966 года
Ужасная жара. Я собрал сегодня футбольную команду. Вот уж не думал, что мне удастся организовать ее. Это бригадная команда, поэтому мы будем играть только с командами нашей дивизии.
3 октября 1966 года
Горжусь тем, что держусь независимо, но зато нахожусь по-прежнему в самом низком звании. Вчера присвоили звание специалиста четвертой категории всем, кроме Санчеса и меня. Мы по-прежнему рядовые первого класса. Подлизы-холуи добились чего хотели. Теперь они отыгрываются на мне. Сержанты отдают приказания, а эти сволочи ведают нарядами на работы. Ну и черт с ними, они пресмыкались, чтобы получить звание, а теперь будут пресмыкаться, чтобы удержаться в этом звании. А мне хорошо и на низших ступеньках. Слишком многие на моих глазах добились званий исключительно унижая себя. Может быть, я поступаю и неразумно, но лучше уж получать наряды на работы, чем пресмыкаться. Отец всегда говорил мне, что трудно бывает первый раз, а потом привыкаешь.
На прошлой неделе наше подразделение показало себя неважно. Мы валяли дурака и очень шумели. Второй лейтенант вынужден был следить за нами, и многим от него досталось. Никто не жаловался - мы заслужили это.
Пехотинцы ненавидят нас, минометчиков. Мы сидим на одном месте и практикуемся со своими минометами, а пехотинцам приходится все время топать. А когда наступает время спать, сержанты отправляют их в ночное патрулирование. Не везет им - шагай и шагай.
15 октября 1966 года
Прошлой ночью в поле было чертовски холодно. Особенно холодно было около трех часов, когда мы совершали пятимильный переход. Несколько ребят получили небольшие травмы: проваливались в ямы или натыкались в темноте на валуны. Впрочем, серьезно никто не пострадал. Нам необходимо научиться действиям ночью. Говорят, вьетконговцы именно этим и примечательны.
Сегодня был футбольный матч. Мы проиграли. Несыгранная команда. Тренер поставил меня в защиту. Играть было тяжело. Один момент в игре запомнится мне надолго. Защитник соперников, весивший 250 фунтов, прошел по моему краю, и я оказался единственной преградой между ним и воротами. На какой-то миг я пожалел, что играю в футбол. Однако, зажмурив глаза, ринулся на него. Говорят, я остановил его, но мне как-то не верится. Остальное время матча скучал у боковой линии.
21 октября 1966 года
Моя рота все еще на учении в поле, а я все еще играю в футбол. Время сейчас холодное, и я очень рад, что нахожусь здесь, а не с ротой. Ребята в моем взводе не очень-то довольны этим. Они называют меня героем футбольного поля и язвительно спрашивают, не собираюсь ли я играть в футбол во Вьетнаме. Да, им, конечно, обидно. Но мои обязанности защитника вовсе не легчайшая работа в мире. Когда ложусь спать, тело у меня ноет больше, чем у них.
Морсон и я ходили вечером в Манхэттен - городок, расположенный приблизительно в пяти милях от базы. Мы были в негритянской части города и здорово тяпнули там. Морсон - заядлый бабник. Все разговоры только вокруг секса. Если верить его рассказу о том, сколько у него было девочек в Бруклине, то он специалист в этом деле первейший.
Позже мы побывали в той части города, где живут белые. Там кругом зеленые газоны, а улицы и тротуары асфальтированы. Поразительный контраст с негритянским районом, ветхие дома которого расположены почти в лесу. Зашли в ресторан и заказали пиццу. Через пол часа нам наконец подали заказ, но тесто оказалось сырое. Мы попробовали его, швырнули деньги на стол и ушли. Официант смеялся, когда мы уходили. Обидно, черт возьми, сознавать, что оба мы, может быть, умрем за страну, в которой к нам так относятся.
28 октября 1966 года
Сегодня был последний матч. Из пяти сыгранных игр мы три выиграли и две проиграли. В результате наша команда заняла второе место. Теперь впереди у меня только одно - Вьетнам. Эта перспектива нисколько не радует.
12 ноября 1966 года
Сегодня командир роты приказал нам не спеша собирать вещички для поездки за океан. Он не сказал, куда именно, но все мы уверены - во Вьетнам. Мы стояли в строю, когда он объявил это. Не могу понять, почему некоторые ребята смеялись. Или им начисто промыли мозги, или ни просто дураки.
15 ноября 1966 года
Проходит последняя проверка. Выезжаем в конце месяца.
25 ноября 1966 года
Нам повезло. Выезд назначен на 13 декабря. Все мы очень рады этому. Мне приказано по прибытии на место явиться в другую часть. Это неплохо. Часть, в которой я нахожусь сейчас, к бою не подготовлена. Жаль будет расстаться с Ча-Ча, Морсовом и еще несколькими друзьями. Они хорошие и смелые ребята. Хорошо еще, что мы будем в одной дивизии. Меня назначили в подразделение бронетранспортеров. Итак, я буду ездить, а не ходить пешком.
Каждый день мы слушаем радиопередачи. То и дело сообщают, сколько человек убито. Невольно приходит в голову мысль, что когда-нибудь и ты попадешь в число убитых. Становится все страшнее и страшнее. Разговоров и шуток стало намного меньше. Всякий раз, когда мы слышим, что такая-то рота или такой-то взвод был уничтожен, мы становимся молчаливее и серьезнее.
13 декабря 1966 года
Ну и денек для отъезда! Чертовски холодно. Сейчас мы все в поезде, который вот-вот тронется на Западный берег. У окон вагона жены, подруги и невесты, последние рукопожатия и поцелуи. Оркестр Форт-Райли играет национальный гимн, везде колышущиеся флаги. Как в кино, только на этот раз я не платил за билет. Надеюсь, что останусь жив, когда будут подсчитывать, кто уцелел из отправляемых сегодня. Вчера разговаривал с отцом по междугородному. Разговор был коротким. Он сказал мне не забывать о том, что по возвращении надо снова поступать в колледж. Ну что ж, может быть, и поступлю. Жалею, что валял дурака раньше. Если бы не валял, то, может быть, сейчас учился, вместо того чтобы ехать во Вьетнам. Правда, зато весело провел время.
14 декабря 1966 года
Проводник говорит, что мы проезжаем через Неваду. По-моему, местность очень похожа на пустыню Сахару. Мой друг по купе Таббс восхищен поездкой. Кажется, он никогда до этого не ездил в поездах. Все время смотрит в окно и улыбается всему, что видит. Очень симпатичный негр и, кажется, умный. Мне он нравится. Мы, наверное, подружимся.
Ча-Ча в хвосте поезда, через семь вагонов от нашего. Я встречаю его, когда он шатаясь идет в вагон-ресторан на обед. Он прихватил с собой бутылку рому и поэтому всегда на взводе и очень весел.
15 декабря 1966 года
Через десять часов будем ехать по территории Окленда. Красивая местность на всем пути налезающие один на другой холмы, широченные прерии, а теперь вот Калифорнийская возвышенность.
Таббс испытал такое же отношение к себе белых сержантов и офицеров. Все темнокожие в нашем поезде рассказывают о том, как им доставалось, как их назначали на самые грязные работы, как запугивали. Я не склонен симпатизировать большинству из них - они не отвечали на это так, как мы. Некоторые из них подлизы, но даже и это не помогло им получить звание. Таббс - единственный из темнокожих, получивший звание. Несмотря на его ум и умение кланяться и угождать, он лишь сержант.
Мне никогда не приходило в голову, что армия - это очень сложный механизм. Сколько получается неувязок и недоразумений, когда необходимо перебросить из страны в страну семнадцать тысяч человек. Для переброски только половины нашей дивизии и оружия во Вьетнам потребуется четыре месяца. Еще четыре месяца потребуются для сбора и подготовки частей к боевым действиям. Я нисколько не жалею, что меня переводят в другую часть. Часть, в которой я был, может воевать только с птичками. Я не нравлюсь высокому начальству, и командир роты не присвоил мне звание. Ну и черт с ними!
Позднее
Мы едем по территории Окленда; местность напоминает покинутую верфь. Кто-то сказал, что на переход океаном потребуется двадцать восемь дней. Будет довольно романтично: тысяча человек в открытом море почти целый месяц. Чепуха!
Часть вторая: бои
16 декабря 1966 года
На борту "Пэтча"
Сегодня утром прибыли на пароход. Нас распределили по помещениям и каждому указали койку. По тем или иным причинам многие ребята стали нервными и даже истеричными. Оскорбляют друг друга, кричат. Некоторые даже подрались. Нас напихали сюда как сельдей в бочку. Предстоит мучительный переход через океан. Воздуха в помещениях недостаточно, стоит ужасная вонь. Койки в четыре яруса, по десять штук от борта до борта.
7 декабря 1966 года
Кажется, мы готовы отплыть. На этом пароходе разместили почти всю первую бригаду. Моральное состояние солдат низкое, а мы ведь еще только начинаем свой путь. Офицеры занимают удобные каюты на верхних палубах. Как же, им нужен отдых, они ведь будут выполнять самую "тяжелую" и "грязную" работу.
18 декабря 1966 года
Уже вышли в море, в помещениях невыносимая вонь. Многих тошнит, и мы чуть ли не плаваем в этом отвратительном месиве. Большинство ребят впервые в открытом море и качку переносят плохо. На меня качка не влияет. Я уже два раза пересекал океан на пароходе и никогда не пропускал ни одного приема пищи.
Всего на пароходе более 2500 человек. Чистоту поддерживать почти невозможно. В наряд на кухню ставят через два дня на третий, но меня, слава богу, не назначают. Поскольку я пойду в другую часть, меня в списке нет и обо мне не вспоминают. Говорят, работать на кухне очень тяжело: с трех утра и до девяти вечера. Столько часов и все время на ногах, да еще палуба под тобой ходуном ходит. Чтобы покормить всех три раза в день, пищу надо готовить непрерывно. Кончается завтрак, надо начинать готовить обед, не успеют пообедать, готовь ужин.
Встретил многих ребят, с которыми проходил начальную подготовку. Вспоминали холодные дни, которые провели в эту же пору прошлого года в Канзасе. Видел ротного писаря из Райли, говорит, что приказ о моем назначении в другую часть пришел еще там, в Райли, но я не знал о нем тогда, потому что был в футбольной команде. Меня рекомендовал командир отделения. Я благодарен ему. Наш взвод мне очень не нравился.
20 декабря 1966 года
Море сегодня прекрасное, хотя и бурное. Волны набегают на пароход, разбиваются и медленно катятся в неизвестность. Смотришь на них, и все кругом кажется бесконечным. У нас и здесь, на пароходе, эти проклятые и скучнейшие занятия: нам читают материалы по Вьетнаму и боевым действиям на его территории. Впрочем, занятия - это даже неплохо. Без них уж очень много времени для размышлений. У многих ребят подавленное настроение; скучают по дому. Одни играют в карты, другие отсыпаются, третьи пишут письма домой.
Сегодня утром встретил Ча-Ча. Он стоял на верхней палубе и сосредоточенно смотрел на море. Он грустит, потому что не попал домой на свадьбу сестры. Говорит, что его мать страшно переживает за него, боится, что его убьют. Сказал, что он ничего и никогда в жизни не боялся, а теперь вот боится, предчувствуя, что с ним что-то случится. Я промолчал. Уверен, что моя мать так же переживает за меня.