ТУСЬКА.
— Я бы – знаешь? - ещё раньше к тебе пришла. Но папа сказал, что сейчас уже нет смысла от тебя гриппом заражаться – учебный год всё равно кончается…
Садится рядом, обхватывает коленки и смотрит исподлобья, с хмуроватой задумчивостью. Раньше, до школы, у неё не было такого взгляда.
— Ты, значит, теперь уже не болеешь, да?
— Слава Богу, вроде бы, нет.
— А знаешь, в школе нельзя говорить «слава Богу». И вообще про Бога – нельзя.
— Почему так?
— Потому что школа – советское учреждение.
— Вот это да! До сих пор – советское?
— (Неуверенно). Ну… да. Так Лидия Васильевна сказала.
— Наверное, всё-таки «светское», а не «советское».
— А-а-а… Ну, да. Да. Светское. Потому что ведь знания – это же свет, да? А про Бога ещё – знаешь, почему нельзя? Потому что ученики – они же ведь все разные. Кто-то верит в Бога, кто-то – нет. Поэтому про Него лучше вообще не говорить. Чтобы не оскорблять чувства.
— Чьи чувства-то?
— Ну, как – чьи? Его. Бога.
***
— Хочешь, скажу одну вещь? Мне один мальчик в классе нравится. Очень сильно. Так сильно, что меня от него иногда даже тошнит.
***
ЮЛЬКА.
— Смотри! Месяц из тучи вышел и нарóдится!
— Что, что делает?
— Ну… нарóдится. Перед народом. Какой он красивый.
— А кто тебе сказал это слово?
— Бабушка. Я говорю: месяца нету… А она говорит: погоди, скоро будет! Нарóдится!
****
— Ну, ба-а-а! Ну, можно ещё один пирожочек? Самый-самый распоследний!
— Ты уже сколько этих последних съела? Побойся Бога!
— А чего бояться? Он сегодня не страшный.
— С чего ты взяла?
— А Он, когда такой старый, большой, с бородой – тогда страшный. Он тогда даже не целиком, а одна голова только… Только голову видно в небе, и больше ничего. Голова большая – вот такая… сердитая… с глазами! Тогда Он страшный. А когда Он просто дяденька, с палочкой, - тогда не страшный…
— А почему ты решила, что именно сегодня Он не страшный?
— (Пожимает плечами) Видно же!
Ёлки… А что, если ей и вправду видно? Ну, дела….