для вечного спасения. Человек может мешать грехами своими, гордостью своею вселению благодати Божией, но он ничего к ней не может прибавить. Всяк возносяй себя умален будет, а сми-ряяй себя вознесется. Нужно уйти от самой этой постановки вопроса о своих человеческих правах и свойствах, смотреть вверх, а не вниз, и этот уход — в смирение — даст истинную свободу, детскую легкость, мир и радость. Нет мира и радости без искреннего и глубокого смирения, нет без него нелицеприятия. Стяжание смирения есть самое важное дело для человека, без которого он и не может вступить на путь духовного делания. Посему надо быть всегда внимательным к тому, чтобы видеть доброе в человеках, и, видя себя неимущим, укорять себя и почитать недостойным того, что по милости Божией живешь.
17/30.VI.1925
Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к тебе вдах душу мою. — Человек направляет свои пути, не ведая, куда они ведут, но то ведает ведущий. И потому не нужно заботиться, куда ведет путь, но нужно им идти по воле ведущего. Весь человеческий путь кончается у открытой могилы и ведет к ней, и только к ней, но и он же ведет из
99
здешней жизни в живот вечный. Нужно хранить душевную свободу и смотреть ввысь, а не вниз, и тогда твердо, ясно и спокойно будем проходить свой путь на земле, не смотря себе под ноги. Господь сказал о себе: Аз есмь путь. Как может Он стать путем для нас? Он, который есть и живот и истина, Он не только собой указует путь нам, не только ведет им, но и Сам Он есть путь для нас, ибо Он Своим вочеловечением, Своим крестным подвигом дал нам путь спасения, Он Сам его прошел и здесь, и за гробом. И всюду, где бы мы ни находились, мы можем найти себя духовно на этом Пути, опознать себя с Ним и в Нем, посему не растеривайся в пути твоем, не забывайся в его волнениях, но твердо знай, что, как с Лукой и Клеопой, и с тобою грядет Христос.
Париж
16/29. V II.1925 (в день исполнившегося 54-летия)
Господи, благодарю Тебя за все: за жизнь, за судьбу, за родителей, за семью, за друзей, за встречи, знакомства, счастье и несчастье, радости и испытания. Как объять все чудеса Твои и милости Твои? Они неисчислимы. Но более всего благодарю Тебя за то, что Ты дал мне любить и знать
100
ответную любовь. Нет большей радости и большего блаженства. И благодарю Господа, что Он во всей моей лености и греховности дал мне достигнуть служения алтарю, ибо нет блаженнее этой судьбы на земле. Господь каждому человеку при его рождении определяет срок его жизни, одних призывает в младенчестве, других в юности, а иным дает долгую жизнь, по Его неисповедимому совету. Каждый год, новый поворот жизни мы должны рассматривать как путь к земному пределу, но вместе и принимать новые задачи, в ней открывающиеся. Нельзя смотреть на оставшуюся жизнь как «прочее время живота», которое надо кой-как дожить, но надо дожить достойно, в мире и покаянии. И надвигающаяся или уже надвинувшаяся старость таит в себе свои драгоценные возможности, она есть или может быть увенчанием жизни. Тот, кто достиг старости, освобожден ею от страстей плоти, он, оставаясь в теле, чужд его страстей; он опытом долгой жизни постиг то, что необходимо было ему в юности, и близость к Богу, которая дается стоянием у земного порога, дает особую свежесть его духу. Старость в Боге есть самое драгоценное достояние человечества, духовный его отстой, чистая влага. Но старость является увенчанием всей жизни: какова жизнь, такова и старость, нужно заслужить старость. Люди боятся старости, не хотят ее, но нужно любить старость, хотеть ее, как свободы в
101
Боге. Обновится, яко орля, юность моя, и старость есть эта обновляющаяся в Боге вечная юность духа...
Париж 18.IX/1.X.1925
И в лености житие мое иждих. Дни мои скон-чаваются, дни мои малы, что понесу Господу моему? Какой дам ответ о днях жизни моей, которые Он щедро дал мне и еще дает, терпя моим бесчисленным прегрешениям. Смущение и страх, и стыд, стыд непереносимый, объемлет душу мою, не могу поднять очей моих, не могу дать ответа. Не возвратить дней жизни моей, растраченных в грехе, не возвратить тех возможностей любить Бога и ближнего, которыми Господь милостивый меня осыпал, прошлого не возвратить, и страшусь глядеть в него. Но настоящее? Тебе дает еще Господь прочие дни живота? Как ты их используешь? Не кончаешь ли ты каждый день с плачем и мольбой Господу о прощении, что вот и еще день, тебе данный, ты расточил, презрев милость Божию. Когда ты был юн и не знал себя, и не видел греха своего, он не [неразб.] и тебе. Но теперь, когда ты видишь и знаешь безмерность греха своего, делаешь ли ты хотя что-нибудь для
102
противления и покаяния? Господь долготерпеливо ждет от тебя покаяния, отдай Ему хоть день, тебе сегодня данный, потрудись Ему хотя в одиннадцатый час, но потрудись, принеси плод покаяния. А ты, ленивый и лукавый раб, только сетуешь и сидишь сложа руки, ожидая, что разверзнется бездна, поглотив твою павшую душу. И.Х.С.Б. помилуй мя.
23.IX/6.X.1925
Дни твои скончаваются, на сердце тихая грусть о том, что не совершил труда своего пред Господом и напрасно расточил данную Им жизнь. Но в твоей этой печали светит любовь Бо-жия и прощение Господне. Он не погнушался нами такими, какими мы есть. Он пришел к нам, блудным и грешным, и не надо нам пугаться своего недостоинства пред Ним, ибо это значит неверием оскорблять безмерную любовь Божию. Каждую литургию совершается это чудо Божьего снисхождения: на дискосе почиет Агнец, Сам Он, Господь, опять жертвенно дается в окаянные и скверные мои руки. Изнемогает душа моя от трепета перед Божиим снисхождением, пред Божи-им смирением к твари. Бог дается заклятися и быти в снедь верным. Изумляюсь и трепещу и ра-
103
дуюсь, и снова изумляюсь, и снова объемлю сердцем Божие снисхождение, и молюсь Ему, предо мною лежащему, почиющему на Престоле Своем, молюсь Ему, на Него взирая, к Нему припадая, лицом к лицу, как Моисей на Синае... И как я, червь, могу притекать, чтобы оправдывать своею праведностью это снисхождение, мыслить о том, чтобы стать Его достойным. Не безумие ли сама та мысль, как и мысль о том, чтобы оправдаться жизнью своей перед Ним, втуне мной растраченной. Но я верю, люблю и надеюсь на безмерное милосердие, помилуй меня в нищете, в лености, во грехе и окаянности моей, ибо верю я в безмерность любви Твоей!
27.IX/10.X.1925
Есть страх Божий и есть тот страх, который изгоняет любовь. И этот (последний) страх объ-емлет греховное сердце человеческое, когда размышляешь о жизни своей и о Страшном суде Бо-жием. Все страшнее он становится, когда все яснее видишь свою безобразность перед ним, когда вся жизнь видится как ряд ошибок, праздности, сластолюбия. Страшно видеть себя, и этот страх изгоняет любовь, потому что любовь дает веру и питает надежду. Неизмерима, неизмерима лю-
104
бовь Божия, не по заслугам Он спасает человека, но по милости, вот что нужно непрестанно обрести в сердце, да не погибнет оно от уныния. Прошлого — увы — не изменить, его можно только оплакивать, оно немым укором стоит перед нашей совестью и судит нас ранее Страшного суда. Но не нужно ужасаться, ибо это есть — бесовское запугивание. Нужно иметь омерзение к греху, но не к грешнику, в которого Господь вложил, хотя и поруганный им, образ. И к себе не нужно иметь омерзения, как и к другим, ибо это такой же грех, как и по отношению к ближнему, ибо сам человек есть себе ближний, ибо в нем живет всех любящий Господь И. Христос. Когда жизнь впереди, юность самоуверенна, когда вся жизнь позади — а она всегда неудавшаяся, — старость унывает; а надо всегда быть с Господом и предавать себя Господу: Отче мой! зрю себя, знаю, как застарели недуги и грехи мои, ведут они мою слабую волю, и не надеюсь уже исправиться и пойти с Тобою. Но сего одного хочу, одного хочу, об одном молюсь: дай мне любить Тебя больше жизни, больше себя, больше всего в мире, Ты знаешь, как ис-крення эта молитва, и Ты слышишь ее, Ты прощаешь заблудшее создание Твое...
105
20.XII/2.I.1924-1925
Господи, мой Господи! Как я возблагодарю Тебя! На путях моих видел я руку Твою, ведал я милость Твою, в изумлении зрел Тебя. Господи, мой Господи! Как я возблагодарю Тебя. Ты миловал и сохранял меня, Ты давал мне мысль и смелость, Ты приводил меня к людям Твоим, творящим волю Твою. Господи, мой Господи! Как возблагодарю Тебя! Во всех путях моих Ты соблюдал мне близких моих, Ты дал мне радость соединиться с ними, Ты сохраняешь их. Сохрани же душу мою к Тебе, Господи, мой Господи, дай ей силу огненную любви Твоей, дай ей усилие в молитве к славе Твоей, дай ей услаждение сладчайшим Именем Твоим, дай ей слезы любви Твоей, дай ей забвение о всем мире сем, ради любви Твоей, дай ей свободу от страха и тревоги мира сего. Дай ей зреть выну лице Твое, дай ей лобызать воскрилия риз Твоих, дай ей предстоять у престола Твоего, дай ей слышать вои небесные и их славословие Тебе, дай ей соединиться с хором святых Твоих, выну славящих Тебя, дай ей умереть в любви Твоей, дай ей погубить себя, и потеряться навеки в океане величества Твоего, дай ей зрети славу Твою, дай ей ведети величествие Твое, дай ей но-ситися на руку Твоею, дай ей лобызати нози Сына Твоего и обливати слезами окаянства своего и отирати власы своими, дай ей Дух Святого Уте-
106
шителя, вся исполняющего, вся светлящего, вся увеселяющего, вся воспламеняющего, вся радующего, дай мне зрети и лобызати нози Пречистыя Богородицы Приснодевы Марии, Радостей Радости. Спаси, сохрани, помилуй всех братии моих и приведи их к вере и славе Твоей. Слава, слава, слава в вышних Богу...
21.XII.1924/3.I.1925
«Если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть» (Мф. 24:22). Господь Сам свидетельствует, что, может быть, и будет такая скорбь, такое искушение, пред которым все окажутся бессильными и — падут... Как в ночь Тайной вечери, когда возгласил Господь: один из вас предаст Меня, — все стали спрашивать: не я ли, Господи? даже самоуверенная горячность Петра здесь его оставила, и каждый за себя трепетал; как в ночь Гефсиманскую все оставили Его, один предал, один отрекся; так и в дни скорби сей нет сил человеческих, чтобывыдержать все испытание. Такова человеческая немощь, и познание своей немощи и всечеловеческой немощи дается в этом страшном горниле испытаний, попущенных Богом. Мир ввергается сатане, и сатана побеждает человеческую немощь. И тогда не-
107
вольно встает в душе страшный искусительный вопрос: не правы ли те, которые глумятся над верой, которые отрицают духовную жизнь и признают только животную? Не вправе ли они не верить в веру, которая не выдерживает испытания, которая в себе или свыше не содержит силы противостоять всему? Не правы ли те, которые говорят, что вера — это только приправа довольной и сытой жизни, а если она отнимается, то и вера гаснет? Таковы искушения, с которыми диавол приходит к людям в эту Гефсиманскую ночь ужаса и горя. Тот, кто прошел через это горнило искушений, он знает, что это искушениенепосильно ни для него, ни для кого другого. Для него навсегда сгорела человеческая самоуверенность и гордость, он видит насквозь ограниченность и ослепление тех, кто, этого не испытав, мнит о себе другое. Для него наступает и безочарование и какая-то печальная его мудрость. Он узнает, что вера есть дар Божий, но и возможность веры есть также милость Божия, и она может быть отнята, и ее отсутствия не выдержит «никакая плоть». Можно выдержать, не дрогнув, мученичество, пост, пустынничество, но не это бесконечное и безбрежное, изо дня в день растянувшееся надругательство над всем святым... Душа застывает и изнемогает. Это — последнее испытание. Оно учит или отчаянию, или последнему смирению. Человек действительно в плену греха, действи-
108
тельно он немощен. И никто не должен судить другого, весь суд — Господу Богу. В самом деле, чем лучше наши прежние дети, получившие воспитание от церкви, теперешних детей русских, воспитывающихся как исчадия ада? Разве есть чья-либо личная вина — а если есть, то общая всех, и предков и потомков — в этом осатанении, опустившемся на страну, как черная туча? Господь нелицеприятен. Он будет судить вместе всех, пред Его глазами окажутся оправданными ныне беснующиеся и осужденными их благочестивые предки. О глубина богатства, премудрости и разума Божия. Но поистине мы имеем от себя только немощь и все, все от Господа.
22.XII.1 924/5.I.1925
Когда Господь сказал: «Один из вас предаст Меня», — то ученики в смущении вопрошали друг друга: «Не я ли, Господи?» Они испугались — и они не были уверены — каждый за себя, — что не способны на это падение, и даже Петр в эту минуту забыл свою самоуверенность и пылкость и не стал делать своих заверений. А в эту страшную ночь разбежались все — страх объял неодолимый. Вся любовь к Нему, все чудеса и знамения, которые видели, все силы, которые
109
творили, — всего этого оказалось недостаточно, чтобы победить человеческую немощь, если только ее не укрепляет сила Божия. А здесь, в эту Гефсиманскую ночь, они были оставлены на свою человеческую силу. Надо знать эту человеческую немощь, чтобы не соблазняться ею и в эту Гефсиманскую ночь, которая ныне опустилась над нашей родиной. Одинаково нет основания ни для разочарования в людях, ни для отчаяния в вере. Только опытно мы познали теперь, что все, что в нас самих казалось нам нашей добродетелью, вообщенашим, и даже самая вера в Бога, даже самая любовь к Нему, — все это милостьБожия. Смирению — глубокому и окончательному смирению, но не разочарованию — учит нас современный опыт. Прошедшие его, мы смотрим другими уже глазами на человеческое величие, гордость и силы, как возвратившийся из страны мертвых смотрит на земную жизнь и ее упование. Он видит всех с печатью смерти на лице, он видит их в потустороннем освещении, так же и здесь мы озираем эту жизнь, зная наперед, что сталось бы с нею, если бы она была ввергнута в горнило испытаний. Почему и зачем были ввергнуты апостолы в это искушение, от которого остерегал, зовя к молитве, Господь (молитесь, да не внидите во искушение)? Господь хотел явить немощь даже тех, кого Он избрал для Своего дела от всех людей, кто благодатию Божиею обрел в себе
110
силы служить Ему. Здесь обличается всякая лю-циферическая гордость в человеке. Нет и не может быть человека, который бы был непобедим для искушений и испытаний, для силы греха, и святость есть особый удел и милость Божия, она от Бога. Какая это тайна судьбы человеческой! Господь всех заключил в непослушание, чтобы всех помиловать! О глубина и богатство премудрости и разума Божия, яко не исследованы пути Его!
28.XII.1924/10.I.1925
Поклоняемся Рождеству Твоему, Христе! Как тихо и несомненно среди шума житейского сходит в душу святой праздник и воцаряется в ней! Как радостно любить и радоваться вместе в этот праздник! Как тяжело о тех, кто не входит в любовь эту и остается в тусклых и серых буднях! Слышит ухо внутреннее пение ангелов, и вторит им сердце. Для этого не нужно знамений, не нужно явлений ангелов, которые однажды уже явились, для этого достаточно внимать сердцу своему и светлой праздничной тишине его. В этом ясном, прозрачном свете сердца реют крыла ангельские и слышится пение ангельское. Изумляется ум и немеет сердце пред таинством
111
Божьего снисхождения и Божьей любви к миру. И становится ясно, насколько мир насквозь проницаем для Божества, насколько он ничего не может дать, но и ничему не может помешать, ничего не может заслонить. Господь взял для Себя от мира ясли и пещеру, и тем показал, что ничтожны и не нужны для Него все богатства мира. И Господь пришел в мир под кровом неизвестности для мира, чтобы совершить в нем Свое мировое дело. И даже самое напряженное злодейство мира, в лице Ирода, оказалось бессильным для того, чтобы помешать делу Его и уж тем более посягнуть на Него Самого. И меч Ирода, бессильно опустившийся на вифлеемских младенцев, миновал свою жертву, для которой еще не пришло время для Ее принесения. Какую свежесть, юность и бодрость вливает в душу великий праздник. Как будто заново узнаешь и удостоверяешься, что зло призрачно и бессильно со своими Иродовыми ухищрениями, что здесь, в суете мира, с нами Бог и мы с Богом. И все, что творится нынешними Иродами, так же смешно, жалко и бессильно против горящей в высотах Вифлеемской звезды. Она недосягаема на небе и в сердце. Но или сердце человеческое — небо? Да, небо, ибо в нем горят звезды. Да, небо, ибо в нем рождается Христос Младенец: да, небо, ибо и в нем реют ангелы и раздается ангельское пение. «Христос рождается!»...
112
30.XII.1924/12.I.1925
«Яко посреде хожду сетей многих...» Незримо ранится и соблазняется душа: услышанное слово, впечатление ложится на сердце тяжелым камнем, давит его каким-то испугом, изнемогает слабое сердце. Таково действие сатаны, и человек сам часто и не подозревает, орудием чего он является. И тогда темно выглядит весь Божий свет и гаснет радость. Тогда в сердце заползает нечистый страх и ночь уныния. То, что знаешь всегда, вдруг выступает перед тобой в каком-то мертвенном свете. Это — искушение, которое надо мужественно перетерпеть и ему не поддаться. Надо сказать сердцу своему: ты ложь, если забываешь о Боге спасающем. Надо молитвой тереть коченеющие члены души, пока не отнимется эта черная туча. Теперь времена антихристовы. Антихрист сеет свои семена всюду, в беззащитные души и зовет их к восстанию против Бога. Но страшнее этого холод равнодушия и лень сердец, мертвость. Господи! Дай мне Ты силу и власть пробуждать мертвецов, Ты, воскрешавший из мертвых. Пред Тобою сердце мое болящее. Научи меня, как собирать людей Твоих, как пасти их пред Тобою. Изнемогает рассеянное стадо сие, пески изгнания впитывают и поглощают остатки жизненной влаги их. И разумею судьбу их и судьбу всех и человеческим разумом своим зрю ее бе-
113