Вечером спросил Жана: как наша станция? Какое впечатление она производит? Он ответил: простая, не очень эффектно, может быть, выглядит, но зато надежная.
Отношения в экипаже товарищеские, правда, нет желаемой легкости в общении. Может быть, присутствие Жана нас как-то сковывает. Он, видимо, тоже чувствует себя в гостях.
Сейчас смотрим с ним на Землю, и он говорит: «Как красиво и непонятно все. Почему такие облака? Куда они плывут? Много загадок». Очень хочется ему посмотреть Бретань, Париж, но все никак не удается: когда проходим над Францией, у нас, как назло, идет какой-нибудь эксперимент.
Вечером опять ужин. Жан доволен, ему вообще все нравится.
Лег спать и не мог заснуть, стал читать письма. Люся переслала мне письмо руководителя научной программы «Орион-2» первого моего полета на корабле «Союз-13» Гурзадяна Григория Ароновича.
13 июня 1982, с. Гарни
Дорогая Люся!
Сегодня ровно месяц, как Валентин вышел на орбиту. В связи с этим первым праздником я сердечно поздравляю Вас, разделяю Вашу радость за успехи нашего хорошего друга, хочу пожелать ему терпения, еще большего мужества и настойчивости. Я знаю Валентина и более чем уверен, что он, добиваясь осуществления своей заветной мечты — во второй раз выйти в космос, не пощадит себя, сделает все возможное и невозможное, чтобы оправдать высокое доверие и возложенные на него надежды. Он понимает значимость и историчность той высокой миссии, которой он отдал лучшие годы своей жизни.
Я ни на минуту не забываю и другое. Ваши переживания и волнения, каждодневные, ежеминутные. Это тоже надо суметь перенести; мало кто задумывается, наверно, над этим — над героизмом жен космонавтов. Я ничуть не сомневаюсь, что при Вашем характере, рассудительности и собранности Вы с честью выдержите это трудное испытание.
Совместно с Вами и с многими друзьями и коллегами я тоже буду ждать его благополучного — в этом я абсолютно уверен — возвращения, ждать с волнением, вызванным чувством радости встречи, успехов, триумфа…
Искренне Ваш
Г. А. ГУРЗАДЯН
P.S. Когда Вы выйдете с Валентином на радиосвязь, пожалуйста, передайте ему мой большой привет, самые лучшие пожелания, скажите, что я слежу за его успехами и жду скорейшей встречи, чтобы передать ту бутылку с особым составом армянского коньяка, которую я храню для него здесь, в Гарни…
Сегодня работали по астрофизике — на четырех витках в тени. Прошли неплохо. Вспышки от двигателей ориентации выглядят как белое облако частиц, по яркости соизмеримое с яркостью облачности при полной Луне. Когда Луна старая (видна ее четверть), то вспышки розового цвета, как искры от костра. Их огромный сноп отлетает примерно на 20 м и гаснет.
При выходе на свет в первых лучах Солнца видно редкие частицы, а если ударишь по борту, то рождаются их серебристые стайки, которые, мерцая, отходят от станции, а некоторые висят рядом, как в воде колеблются. Некоторые светятся на удалении 20–25 см напротив иллюминатора, как стали, так и стоят, а одна горит как электрическая лампочка. Вот смотрю, эта частица, плавно вращаясь и мерцая, отходит перпендикулярно иллюминатору, а другая яркая висит на удалении 10–15 м уже около 10 минут. Она вверху, справа, как спутница станции, ею порожденная. И вот восход заливает их светом и Землю сиреневым туманом. Рассвет встречаем над Родиной.
Красиво, спокойно, величаво раскинуты наши земли. В утренней дымке видны инверсионные следы самолетов.
Опять целый день работали с астрофизической аппаратурой «Пирамиг» и ПСН. Увлекательное, необычное занятие. Сегодня во время работы по источнику на небесной сфере вместо команды «Выкл. режимов» дали команду «Ручная ориентация», прошел отбой режима, при этом остановились программы автоматических маневров системы «Дельта». Что делать? Впереди еще работа на трех витках. Я был ошеломлен, ведь целый день программы полета на грани срыва. Тем более французской. Говорю себе: «Спокойно!» Принимаем решение и переходим на стабилизацию от другой системы — «Каскад», при этом сохраняя в пространстве неизменное положение станции относительно звезд.
По входу в сеанс связи доложил, что произошло и наши действия. Спросил, можно ли продолжить режим, остались ли в памяти машины программы следующих разворотов. Мне отвечают: «Остались». Земля дала рекомендации, и после этого мы вошли в график. Правда, нам советовали перейти на ручные режимы. Я отказался и сказал, что будем продолжать работу от вычислительной машины системы «Дельта», т. к. слишком напряженный план работы. За время одной тени, примерно 30 мин., надо отработать по трем источникам в разных созвездиях, а это значит, надо три раза переориентировать станцию и еще уточнять ее ориентацию по астроориентатору и секстанту. И конечно, каждый источник нужно еще отснять с разными экспозициями, фильтрами и объективами. В ручных режимах, конечно, за это время тени всю программу не выполнили бы, пришлось бы ее сократить. Так мы сохранили программу, кроме источников в районе созвездия Большой Медведицы и Гончих Псов. Но договорились с Землей отработать по ним на следующий день.
В этот вечер у всех было радостное настроение, приподнятое. Работа на грани срыва и найти выход — все это, конечно, дает вспышку эмоций.
Как и каждый вечер, по традиции посидели за ужином. Жан-Лу сказал: «Я был удивлен и восхищен, как работал экипаж, как боролся, чтобы спасти эксперимент». Он улыбался, был в прекрасном настрое.
Сделали два отличных телевизионных репортажа на Францию. В первом — показывали нашу станцию. Я взял камеру. Толя и Саша подхватили меня под руки и стали «возить» по станции из отсека в отсек. Я показывал, а Жан-Лу вел репортаж. В один из моментов он уделил внимание нашему космическому туалету. В следующем сеансе нам сказали, что это во Франции произвело фурор, как наиболее понятное. Поблагодарили за «находку».
Все дни пребывания экспедиции посещения на станции спим по 3–4 часа. По прилету у Саши Иванченкова разболелась спина, по-видимому, вытягивается позвоночник. Предложил ему свой спальник, т. к. на моем спальном месте есть возможность упираться ногами в шлюзовую камеру. Когда в нее упрешься, а головой в стенку — легче становится.
Утром просыпаюсь: рядом лежит Жан, надо мной — Толя, по правому борту — Саша Иванченков, а вниз головой и ногами к нам — Володя Джанибеков. Встаю пораньше, чтобы посмотреть, все ли в порядке по служебным системам, и включаю воду на нагрев, а также надо побыстрее умыться, принять туалет, все-таки 5 человек на борту.
В 8 часов включаем музыку, и потихоньку ребята встают. Одеваемся, завтракаем и за работу. Жан между экспериментами, когда он свободен, берет кинокамеру или фотоаппарат и снимает Землю.
Увлекается и, бывает, снимает или без светофильтра, или забудет выставить чувствительность пленки. А то, как Карлсон, летает над нами и смотрит, как мы работаем. Он все время жалуется Земле, что много телерепортажей, а они как раз тогда, когда мы пролетаем над Францией, и он не может посмотреть свою Землю.
Его поразило, как мы работаем в темноте. Пять человек, все за приборами, на пультах мелькает цветами сигнализация, в руках зажигаются фонарики, в иллюминаторах — вспышки от двигателей, слышны глухие удары их срабатывания, а мы бесшумно, как летучие мыши, летаем в черном объеме станции. В общем — фантастика.
Отработали два витка по двум созвездиям за одну тень. В начале делали ориентацию с помощью системы «Дельта», а во второй тени программные развороты выполняли на гироскопах по уставкам. В конце тени перешли на четвертое созвездие в режиме ручной ориентации.
В приборе «Эхограф» перестал работать видеомагнитофон в режиме воспроизведения. Надеемся, что запись экспериментов все таки прошла.
Вечером начали подготовку вещей к возвращению. Их набралось много. Кассеты с кино- и фотопленкой, кассеты магнитных регистраторов, результаты биологических экспериментов, капсулы с кристаллами и т. д. В общем, Володя Джанибеков упаковывал их в корабле всю ночь. Ведь надо все надежно подвязать, чтобы на посадке не сорвалось.
Вечером за ужином все собрались за столом. Мы говорили о том, что работа была интересной и теперь будем ждать ее результатов. Жан сказал, что он поражен высоким профессиональным мастерством каждого из нас и тем, как мы боролись, чтобы выполнить французскую программу. После ужина писали письма домой, гасили конверты бортовыми печатями. Володя подстригал Толю в промежуточном отсеке ПрК. Легли спать Жан и Саша. Я поплыл спать около 4 ночи.
Проснулся в 5, хотя лег в 4 часа утра и лежал, мучился до 7.30, потом встал, умылся, начал готовить пищу. Удивительно, смотрю на ребят — они сегодня уже будут спать на Земле. В сеансе связи ребятам передали данные на спуск. Потом стали напоследок фотографироваться, затем провели телерепортаж и пошли провожать ребят к люку. И вот здесь защемило на сердце. У Володи и Жана выступили слезы на глазах. Обнялись, тепло поцеловались, и по команде с Земли люк медленно стал закрываться. Когда услышали, что ребята закрыли люк своего корабля, мы сразу завалились спать. Как не проспали расстыковку, не знаю. Еле услышал сигнал «вызов на связь». Надеваю наушники, слышу — Земля вызывает то «Памиров», то «Эльбрусов». Говорят, гора с горой не сходятся — сошлись, только в космосе. Вышли на связь, получили данные на расстыковку. После расстыковки ребята должны были развернуть свой корабль боком к нам, чтобы удобно было снимать станцию. При этом нам предписывалось при удалении транспортного корабля на 60 м сделать закрутку станции по тангажу со скоростью 2 градуса в секунду, чтобы нас можно было отснять со всех сторон. Затем пришел в промежуточный отсек, откуда они отстыковались, чтобы через его иллюминатор отснять уходящий от нас корабль. На фоне черного космоса увидел его темно-серый силуэт. Он очень плавно развернулся на 90 градусов боком, а потом ушел по рысканию, за край иллюминатора, и я его потерял из поля зрения. Так мы разлетелись.
В следующем сеансе слушали ребят, как идут на посадку. Программу спуска они включили в 15 ч. 24 м. 42 с. (доложили об окончании ориентации для включения двигателя на торможение. «Гранит» (В. А. Шаталов) по традиции сообщил им метеообстановку в районе приземления. Погода хорошая, температура плюс 27 градусов, небольшой ветерок, ведут хлопкоуборочные работы, много техники на полях. В 18 ч. 21 м. ребята сели в 65 км северо-восточнее города Аркалык.
Вечером у вас был телесеанс. Я понимал, в Центре управления сейчас думают, что у нас кислое настроение, и решил пошутить. Надел страшную маску Квазимоды, которую оставил нам Жан-Лу, и когда начался телерепортаж, меня в кадре не было. Толя меня зовет, а я якобы расстроился и не хочу выходить. Потом выплываю — и лицом в камеру. На Земле никак не поймут, что со мной произошло — изуродованное лицо в безобразных шрамах и морщинах, волосы дыбом. Вначале все растерялись, а потом хохотал весь ЦУП, и сказали, что такого репортажа еще не видели.
Перед сном еще раз перечитал все письма, газеты. Тепло стало на душе. Завтра встреча с семьями.
Померил давление — 120 на 76. Физкультурой занимаюсь с желанием и без трудностей.
Проснулся сегодня в 9 часов, спал хорошо. Как говорится: «Гости — хорошо, но от них устаешь». Потом досыпали. Встали в час дня.
В станции кавардак. Наводим сегодня порядок. Потихоньку, думаем, все образуется.
Тишина. Толя смотрит на Землю, а я вставил кассету с записью моих домашних, и Люся мне спела «На крылечке вдвоем» — нашу любимую, а потом Виталька прочел стихотворение «Полтавский бой». Люся так сердечно со мной говорила, аж слезы выступили на глазах. А потом два сеанса встречи с ними. Душой отдохнул. Люсек тарахтит, очень добродушна и сердечна.
Проснулся в 3 часа дня. Так много не спал ни дома, ни тем более в космосе. Усталость, которая накопилась, теперь уходит во сне. Хорошо, что организм компенсирует ее.
Встали и начали приводить в порядок оборудование. Сняли «Пирамиг», который на время экспедиции посещения был установлен на иллюминатор для многозональной фотокамеры МКФ, а затем собрали и установили на свое место МКФ. Провели его тест, все нормально.
В 5 часов дня была телевизионная встреча с женами. Молодцы, хохочут, рассказывают всякие глупости. Приятно на душе. Выглядели они хорошо. На следующем сеансе связи в 17.00 была встреча с Эльдаром Александровичем Рязановым. Поболтали весело о кино, он рассказал о том, что снимает новый фильм «Вокзал для двоих» с участием Людмилы Гурченко. Мы пригласили ее на встречу с нами.
Затем я спросил об артисте, который играл в фильме «Мужики». Назвал его Васильевым. Рязанов сказал, что, к сожалению, не может вспомнить, о ком идет речь. Из ЦУПа подсказали, не Васильев, а Михайлов. Тогда он сказал, что это хороший артист и сейчас пользуется популярностью. Мне в этом фильме он тоже понравился.
Вечером поговорили с Савченко по экспериментам. Он сказал, что пленки по астрофизике доставлены в Москву и ждут специалиста по проявке из Франции. Попросил нас поискать одну пленку с аппарата ПСН, которую Володя Джанибеков потерял на станции. Здесь это несложно, все, что не закреплено, уплывает по потокам воздуха, а по какому, неизвестно, так как воздух в станции движется вдоль жилой зоны рабочего отсека к фильтрам удаления вредных примесей и противопылевым, размещенным на задней его стенке. Затем очищенный воздух поступает в приборную зону за боковые панели, где вентиляторами прогоняется в обратном направлении мимо приборов, охлаждая их, к агрегатам регенерации воздуха и удаления углекислого газа, а дальше через холодильносушильные агрегаты ХСА снова попадает в жилую зону, тем самым обеспечивается циркуляция свежего воздуха в станции.
Вечером послушали последние известия, а потом поборолись с блоком раздачи и подогрева — подтекает кран, горячая вода обжигает руки. Видимо, неудачно подобрали пару металлов для корпуса и клапана. И, конечно, при частом пользовании клапан в кране делает задиры, его трудно становится открывать, и нарушается герметичность. Завтра будем менять.
После «французов» нам дали три дня отдыха, как мы их назвали, каникулы. Но какой там отдых, если работы много. Меняем кран в блоке раздачи и подогрева. Сделали эксперимент «Биогравистат».
Много времени и сил заняла подготовка к завтрашней работе — 5 зон геофизических и прикладных экспериментов и масса других мелких дел.
С Толей держим себя ровно. В станции тишина. После ребят почти не разговариваем. Как-то стало спокойнее нам. Теперь месяц летать вдвоем.
Разговаривал с Женей Кобзевым. С ним пообщаешься — и легче на душе. Женя говорит, что Земля чувствует, когда в экипаже возникают сложности. Да, когда в семье скандал, мы скрываем. А остальные не особенно обращают внимание. Все растворено в мире забот каждого и всех. Здесь же ЦУП живет нами, и как только увидит отклонение, все начинают сопереживать, а кое-кому просто интересно, как мы будем себя вести, сорвемся или нет. Стараются отвлечь экипаж и помочь найти пути, чтобы мы вошли в колею, хотя если сорвемся, сразу потом будут бичевать за слабость, за неумение сдержать себя. Однако страшны не отношения в экипаже, здесь можно найти приемлемую линию поведения, которая устраивала бы обоих, а Земля, которая своим пристальным вниманием и заботой влияет на экипаж. Такая забота не всегда помогает, а поэтому надо все трезво понимать и держать себя в руках, хотя это бывает трудно. По интонации на связи со специалистами управленцами слышишь и хорошо осязаешь каждого из них. В длительном полете умение управлять собой играет большую роль.
Разговаривал еще с Сашей Машинским, говорит, что ребята из экспедиции посещения доставили растения в хорошем состоянии. Завтра их встречают в Звездном.