Пошёл, сходил к соседям. Они тоже в шоке. Та же картина. Я предложил им снять в спальной по одному стеклу, чтобы переставить на кухню. Они согласились. А перед этим я снял по одному и у себя. Они хотели, чтобы я завесил им окно скатертью, но я не стал, сославшись на опасность. Будешь, как мишень.
Придя домой, достал плёнку, снял ещё по одному стеклу, на всякий случай, а то будут обстреливать с другой стороны и лишишься совсем стёкол. Сейчас они дорого стоят.
В общем жаркий день. Боевики снуют туда-сюда, и не хочется, чтобы они тебя заметили. Вставляю вместо стёкол плёнку. Вроде бы ничего получается. Ставлю плёнку и на малое стекло на кухню, но при взрыве её срывает. Уже теплеет. Завешиваю на кухне окно покрывалом, но оно мало — с одного бока небольшой просвет. В кухне темно. Газа нет. Света уже два дня нет. Воды нет (хорошо, что раньше набрал). Иду, поправляю сорванную плёнку. Грею еду (лапша на мясном бульоне) на твёрдом горючем, благо, что есть. Одной таблетки хватает разогреть. Ем при свечах.
Снова взрывы. Снова поправляю плёнку. Одетым ложусь спать. Вроде бы не так холодно. Через некоторое время снимаю носки и пояс. Засыпаю, просыпаюсь… Этот постоянный стук — тра-тра, тра-тра- методически повторяющийся, не отвлекусь, кажется, сойду с ума. Это ужасно. Отвлекаюсь, лучше, встаю, иду в туалет. Снова ложусь, встаю, иду на кухню, наливаю валерианки, выпиваю, смотрю на часы 1.15, а я думал, что скоро утро.
Сплю в полудрёме, начинают бомбить то с одной стороны, то с другой. Лежу на спине, один взрыв сильный, лежу, не встаю. Встаю, уже 6.30. Плёнку уже немного сорвало и здесь в маленькой комнате и там, но шторы всё же помогают. Пальба, но сравнительно редкая.
2. I. 1995 г. Второй день нового года. Та же дымка. Т= -1 С. Р.атм= 740. Это уже в 12.25. С утра грею чай и пью. Так же на сухом горючем. Начинаю убирать стёкла с балкона. В шифере дырка размером с пятак. Осколка не нахожу. Сметаю оставшуюся часть мусора прямо с балкона. Ведро со стёклами выношу и высыпаю рядом со скамейкой у нашего подъезда. В подъезде все стёкла выбиты. Поднимаюсь на пятый этаж. До третьего и третий подметены. Стёкла лежат кучками у углу. На четвёртом и пятом — весь пол в стёклах. Поднимаюсь, под ногами хрустят битые стёкла. Стараюсь осторожно — не получается. Смотрю на округу с пятого этажа. Места взрыва не видно. Тополя все посечены и ветки валяются на земле и газовой будке. Смотрю вокруг и вдаль. Особых разрушений не видно. Только квартал за пекарней. Может там разрушило дом или два, а может снесли, чтобы построить новый. Пускаюсь, смотрю на стены лестничных площадок — видны следы от осколков. Спускаюсь к себе, убираю снова битые стёкла. Смотрю на шкаф на балконе, в железе — дыра, чуть больше пятака. Пытаюсь найти осколок. Разбираю, нахожу осколок, погнутый и оплавленный, значительно меньше дыры. Прихожу к выводу, что взрыв снаряда пришёлся над тополями. Смотрю на соседский ящик, в нём больше дыра, щупаю рукой и ещё раз убеждаюсь по сколу и направлению отверстия, что так оно и есть. Иду домой, захожу, но после снова выхожу и стучусь к соседям. Они у чеченки рядом, выходят, беседую с ними. Они жалуются, что не на чем разогревать и готовить еду. У меня те же проблемы. Если бы был бензин или керосин, но ни того, ни другого. А где взять? Бабка растеряна, дочь тоже. А между тем всё время стрельба и взрывы. Надо остерегаться. Я даже как-то в душе посмеялся, когда командир-чеченец посадил молодых при обстреле за газовую будку, но, оказывается, в этом большой смысл. Они присели на корточки, молодые и, наверно, необстрелянные, на вид не больше двадцати лет, четверо с автоматами, один без автомата, ещё, наверно, не достал в бою, под мышкой держит четыре гранаты к гранатомёту. Кто-то их позвал из подъезда, и они ушли.
В 10.30. прошла группа боевиков по Ахриева в направлении Беликовского моста. Матёрые боевики. В касках, правда, не все, в бушлатах армейских, но тоже не все, но все с автоматами и человека два с гранатомётами. В 11.00 оттуда прошла другая группа назад. Видать произошла смена. Одни заступили, другие ушли на отдых.
И после этого интенсивность боевых действий усилилась. Время от времени летает самолёт, наводит страх, но не обстреливает и не бомбит. Взрываются также снаряды и слышен стрёкот автоматов. Одно время был слышен сильный шум со стороны проспекта Ленина, я выглянул с балкона, там просто ездили легковые автомобили на большой скорости и довольно интенсивно. Может быть везде смена караула. Вот так, возможно, через кордон свободно проезжает безоружный мирный житель, приезжает в город, заходит к себе в квартиру, берёт оружие и становится уже боевиком. Вот тебе и блокада города.
Кто-то включал громко радио. Удалось проверить часы. Сейчас, когда пишу 13.05. Летают туда-сюда самолёты на большой скорости и низко. Стучат временами по железу тра-тра.
Сыро и зябко. Капает с крыш. Голуби копаются в стекле, что-то там клюют. (Поймать бы, да сожрать, не на чем готовить). Еды осталась мало. Маленький кусочек сала, с килограмм сырого мяса, с килограмм гречки, килограммов пять муки (благо не всю забрала в своё время сестра). Вода есть. Можно протянуть дней десять. Впроголодь. Но проблема: не на чем готовить, нет огня.
Достал валенки, почистил и одел — всё теплее.
На город упал сильный туман, видимость 100 метров. Но в скорости поднялся.
Самолёты летают низко и воздушная струя сильно колебала плёнку. Думал: порвёт, но всё обошлось.
В 14.30 стало ухать. Что такое не поймёшь. А после как вроде бы вздыхает. И в это время начался артобстрел. Я поднялся после его окончания на площадку, посмотреть на окрестность (мне показалось, что крыши нет у 22-й школы), присмотрелся: она оказывается, на половину покрыта шифером. А тут вышла Анна с горячими пирожками и меня угостила, что пришлось как нельзя кстати.
В 15.05 в сторону Беликовского моста прошло 38 человек, вооружены, разномастная экипировка: то в белой каске, то в чеченской папахе. В основном с гранатомётами и автоматами. После туда же прошли ещё десять. А оттуда по асфальту возле дома (слышал по голосам) прошла, наверное, молодёжь. Что возле моста затевается? Наверно, подготовка к штурму РФ войск позиции. Я не думаю, что там нет РФ войск, откуда тогда стрельба?
По всей видимости, идёт позиционный бой, короче, штурм РФ войск г. Грозного затянулся и захлебнулся. В 15.30 ещё прошла небольшая группа, и ещё возле дома слышны голоса. Наверно, смена «вахты» и опять оживились боевые действия. Впереди неопределённость.
Кручусь по дому. Методически следуют взрывы. Сначала как будто вздохи, после следует взрыв. Что бой идёт — это тарахтенье автоматов. Не может же быть так, чтобы было в бою. Где-то в направлении «чеченского» магазина, перед ним или за ним не поймёшь — глухое уханье, тарахтенье автоматов, взрыв. Что рвутся танки — это факт. Иногда разлетаются противоракетные ракеты. Сколько было взрывов — не считал. По-моему, они уничтожают танки. Свои или захваченные не понять, потому что никакой информации.
Валя позвала меня, чтобы спустить на пол телевизор и сообщила, что она спрашивала у молодых чеченцев возле дома, под балконом: «Что делается?» Они ей сказали, что будут, якобы, выселять русских со второго этажа в отместку за бомбёжки, и порекомендовал им спуститься в подвал. Она мне сказала: буду ли я спускаться? Я ответил: «Нет, нечего там мне делать». Она сказала, что они сказали, что опасно оставаться на втором этаже.
Что это? Готовится, какая-нибудь пакость? Они готовятся уйти из города, опалив свои танки, т. к. их отсюда не вывезешь. Готовятся уйти в горы и партизанить и отыграться напоследок на оставшихся пожилых стариках и старухах. Посмотрим, уже осталось немного. Сейчас 18.30.
18.30. Итак. Что делать? Вот в чём вопрос?
Сейчас темно уже. Пишу при свече, но это событие не терпит отлагательств. Всё-таки надеюсь, что будет всё хорошо. Проанализировал всё, пришёл к выводу, что это имитация военных действий, подкрепляемая обстрелами, но из-за их ритмичности пришёл к выводу, что вообще здесь никаких военных действий не было. Это всё блеф и спокойно заснул, набросив на себя побольше.
3. I. 1995 г. Ранее утро. Т= -1 °C.Р. атм= 743. Делаю зарядку, массаж, строю планы, но все события так завертелись, с такой быстротой и обстрелы и этот имитатор военных действий. Снова срывало разрывами плёнку, снова её устанавливал. Помыл голову, побрился, говорил с соседкой, готовил есть, от этого имитатора разболелась голова, заткнул уши берушами и завалился спать. Проснулся в 17.30, поел, 18.00 уже темно. Газ горит и, слава тебе Господи. Опять начинается тарахтенье. Что делать? Наверное, заткну снова уши и буду лежать, галок считать.
4. I. 1995 г. 8.00. Т= +3 °C. Р.атм= 752. Горы не видно, моросит. С утра зарядка и массаж.
Обстановка почти тихая. Никто почти ничего не знает. Выглянул на улицу, люди идут. Спросили:
— Это сегодня ночью?
Я ответил, что это ещё на Новый год.
Голова болит, не знаю от чего. Может от газа. Решил пройтись, осмотреться. Вышел вниз. Отошёл к газовой будке. Весь дом сверху до низу по расположению нашей квартиры побит осколками. Глянул на пятый этаж, а в крыше дыра, небо видно, и козырёк весь лежит на земле. Поднялся на пятый этаж. Всё в порядке. Только двери бывшей квартиры сварщика приоткрыты и люк на крышу, вернее рама сдвинута вниз. Спустился вниз, пошёл посмотреть, где вчера горело. Дом ингушей цел. Оказывается, за ним. Пошёл к торцу дома и спортдворцу ГНИ — там ничего особенного. Всё вроде стоит на месте. Какие-то люди с колясками и сумками идут в дома. Решил пойти к товарищу, поднялся на пятый этаж. Постучал. Вышел товарищ с женой Валей. Оказывается, они собрались идти на базар. Они пошли на базар, а я пошёл вдоль дома. Мужчина, что ездил на «Волге» с первого этажа, стоит, вытаскивает разбитые стёкла. В этой половине дома почти не побило стёкла, наша половина, за исключением ряда квартир, осталась без стёкол. Выбило всё, но жертв, как говорят, среди мирного населения нет и даже никого не поранило. Пошёл домой, прихватив пару разбитых стёкол, чтобы из кусков вставить форточку, что впоследствии и сделал. Высунулся на улицу Гена, стоит, разговаривает. Оказывается, он шёл на кухню, когда снаряд попал в крышу. Я спросил, пострадал ли он? Он ответил:
— Видишь? Стою.
— А квартира?
— А квартира: на кухне небо видно.
Интересно протечёт ли с пятого этажа вода ко мне, когда будет приличный дождь? Наверное, всё-таки попадёт, если будет сильный. Но надо надеяться на лучшее. Хотя бы всё это скорее кончилось. Сейчас 13.50. Со стороны центра идёт обстрел, чего не знаю. Громыхает и громыхает. Снаряд попал в дом вчера вечером. Уже два и примерно всё в наш ряд квартир. Пристреливались. Если «мушку» (прицел) не собьет, куда попадёт третий?
О событиях говорят, что вроде бы по Интернациональной прошли три танка.
Выглянул на знакомый голос. Оказывается, Валя. Спросил:
— Что уже с базара вернулись?
Ответила:
— Нет, на базар не попали. Там в центре стреляют. Пришлось вернуться назад.
Забыл было: вчера снова днём близко рвались снаряды, снова всё сорвало и даже покрывало и потушило газ. Так что было «весело», волной по ушам. И руки сразу опускаются.
По городу среди населения есть жертвы. Говорят, чтобы доехать до Назрани, надо заплатить 100 тысяч рублей. Ну да, лучше посижу здесь. Всё равно надо вставлять стёкла и может быть будет какая-нибудь помощь. Но, как говориться, дурак думками богатеет.
Темнеет быстро, туда-сюда 17.30, уже сумерки. 18.00. Темно. Делать нечего. Кручусь до 19.00. Грею воду, наливаю бутылку, кладу её в постель. Так теплее, кладу ближе к пояснице, обмотав бутылку шерстяной тряпкой. Надолго хватает. Ночью просыпаюсь, пахнет газом. Встаю, иду на кухню. Точно: одна горелка потухла. Проветриваю помещение. Вроде бы хорошо проветрил, а всё-равно газом пахнет, особенно в разных закоулках, но после откуда-то начинает поступать свежий воздух. Засыпаю. Просыпаюсь, ещё темно. Всякие мысли лезут в голову. На дворе тихо. Незаметно светает.
Ночью приснился сон. Один знакомый в каком-то временном помещении из железных конструкций устанавливает ящики, наверно, с какими-то приборами, а освещения нет. Он говорит, чтобы сделали переноску, на что какой-то чеченец возражает — не положено, здесь 220V, а переноска положена на 36V. Я говорю, а если её подвесить, это будет два метра и можно провести. Он что-то запинается, а после говорит, что это плохой человек. Я ему в ответ:
— Он — специалист отличный.
Он мне:
— Да какой он специалист, у него золота полно.
На том всё видение исчезает. Ещё что-то снилось, да уже не припомню.
5. I. 1995 г. Утро. Пасмурно. Туман. Т= 0 °C. Р.атм =759,5. Стёкла сняты, поставлена плёнка. На гору приходится смотреть, встав на стул. Еле заметна.
Делаю зарядку. Готовлю завтрак. В 9.05 выключают газ. Какой-то чеченец на улице, отвечая на вопрос жильцов, говорит, что газ будет через день. Завтракаю. На улице начинает грохать. Жильцы уже мало обращают на это внимание, начинают наводить порядок. Женщина беседует с каким-то чеченцем, проходящим мимо. Она говорит, что по «Маяку» передавали о том, что Грозный больше бомбить не будут, но нас не бомбили, а обстреливали, по моим прикидкам где-то из района Центрального рынка. Всё это происходило под шум самолётов и этого самого ухающего стреляющего устройства-имитатора, и, в действительности, человека на столько сбивает и выбивает из колеи, что настоящую опасность уже не воспринимаешь всерьёз, а это ой как опасно. Мне даже кажется порой, что специально вокруг обстреливаемых домов ходят осведомители, которые интересуются как и что, и, на всякий случай, для острастки, чтобы люди сидели дома, распространяют слухи о жертвах. Но, конечно же, жертвы есть. У нас их нет, по счастливой случайности, обстрел ведётся по той половине дома, где живёт сравнительно много русских. И мне кажется, что он будет до тех пор, пока не появятся жертвы. Сейчас 10.35. Имитатор вроде бы заглох. Самолёты не летают.
Итак, на сегодня: газа нет, воды нет, света нет. Стёкол в окнах нет, радио нет. Ничего нет. Что дальше? Какие ещё там испытания подготовила судьба. Вспомнился как-то вчера куплет из песни военных времён.
Здесь вместо «Москва» — «земля». Вспомнил и как-то весело стало. Конечно, местное население не думает погибать. И здесь нам нечего больше сказать.
На улице слышно движение техники. Собрался, вышел на улицу. Возле угла восьмого подъезда крутятся боевики. Я повернул и не оглядываясь, обходя кучу мусора на дороге, выброшенную с пятого этажа, пошёл в направлении первого подъезда. По пути встретил знакомого, поздоровался. Вошёл в первый подъезд. Запустение. Следы штукатурки. Стал подниматься на этаж. На третьем этаже дверь выломана, никого нет. Поднялся на пятый к Виктору. Он был дома. Вовсю горит газ. Всё у него закрыто. Стоя стоять невозможно: внизу прохладно, вверху жара. Начали говорить о том, о сём. Жена его уехала и живёт в Самаре. Он пока здесь, как и я. Вещи, в основном, отправил двумя контейнерами трёхтонками за 200 тысяч (недорого). Всё прибыло на место в сохранности. Здесь живёт он в ожидании лучших времён. Угостил меня домашним вином и черемшой. Порассказал об имитаторе, подтвердив мои мысли. Прослушали «Радио России», и я ушёл. На улице возле восьмого подъезда беседа. Стоит Борис, мужчина с четвертого этажа и брат Ибрагама. Я включился в их разговор. Они сетовали на постоянную пальбу. На мою версию об имитаторе они среагировали недоверчиво. Я попытался им это доказать, но они всё-равно не поверили.