Утром приехал ездовой, привез четыре фляги. Передал через него написанные в Астрахань (два), Магнитогорск, Среднюю Азию, Ппс 1532, центральное пересылочное бюро Москвы, в Ленинград, дяде Василию и в Дербент, письма.
На наблюдательном устаешь стоять, ибо жара еще сильная и солнце душит жаром. Чай теперь буду пить ежедневно, независимо от того будет сахар или нет - теперь у меня есть коренья. Сегодня тоже хлебнул с пол кружки. Выпросил, в буквальном смысле, у Корнеева. Он что-то сильно стал нахален со мной, кричит на меня - не уважает, очевидно. Но я его заставлю присмиреть.
Холодное сегодня поделил с двумя бойцами - сам не смог одолеть, зато воды пил без счету. Из выданных нам продуктов, лейтенант взял себе всю чистую муку и масло, а ржаную, недомеленную - отдал нам. Досталось на отделение по четыре кружки. Горшков, получая, заявил вполне серьезно, и я уверен, так он и сделает: " Я раздам всем по пол кружки, а остальное себе заберу". Эх, сражает он меня. Я бы разоблачил кое-кого... И эти люди представлены к награде. За что? Этого никто у нас не знает. Понравились политруку - вот ответ.
Сейчас уже солнце зашло. Пора кончать. Дни коротки донельзя и ты не успеваешь за них ухватиться.
ХХ.09.1942
Когда же я, наконец, узнаю число?
Солнце уже у самого горизонта. Я на наблюдательном пункте. Как, спрашивается, могло случиться, что я такой горячий патриот своей Родины занимаюсь посторонними делами? Но чем же мне еще заниматься? Я, Терещенко, и меньше всех Горшков (тот ухитряется), весь день разделяем с собой на наблюдательном пункте. Но в сущности, что это за наблюдение? Рядом с нами, шагов триста впереди - большая высотка, наблюдательный пункт стрелков. Мы же наблюдаем из очень неудобного места, откуда ничего не видно. Сидеть, не отводя глаз от позиций противника - утомительно, да и результатов наблюдение почти никаких не дает. Горшков, идя на наблюдательный пункт, говорил сегодня: "Буду вшей бить, все равно делать нечего". А придя с наблюдения, похвалился: "Я сегодня на посту пять патронов выпустил!"
- В противника? - поинтересовался я.
- Да нет же, он далеко и его не видно. Просто в воздух.
Вот так мы и воюем. Тратим патроны понапрасну, когда каждым нужно поразить врага, стоим напрасно на наблюдательном пункте - девять человек стоит у нас ночью на посту. И выходит, что не отдыхает никто ни днем, ни ночью, кроме лейтенанта и командира взвода и толку никакого от этого. Все можно было сделать не так, расставить силы рационально, использовать возможности наши по-другому.
А вчера старший сержант Скоробогатов, которого я прославил, кстати, в далеко не искреннем, писанном исключительно по заданию, стихе, "Будем все герои, братцы!", поставил меня ночью часовым во вторую смену ночи, хотя я полдня провел перед этим на наблюдении.
ХХ.09.1942 Бузиновка
Большое красивое село. Хаты чисто выбелены глиной. Жители слегка нахмурены, но сквозь хмурость и грусть, отмеченную на их лицах за время хозяйнячинья немцев, проглядывает великая радость и торжество по поводу прихода нас, русских.
Ночью пришли мы сюда. Было темно, поздно. Но жители не спали. Только за день до нашего прихода сюда, немец ушел безо всякого боя, убежал.
Один мальчишка бойкий радостно рассказывал бойцам о своем счастье: немцы, перед уходом своим пригнали скот в это село, раздали жителям для откорма, но, убегая, угнать с собой не успели. Много скота осталось теперь у местных жителей.
Ночь переспали мы в этом селе. Я устал страшно от ходьбы. Мозоли на ногах пришли в ужасное состояние. Покоренные за этот день километры дали о себе знать и отдаются болью.
За время пути вчера имел повторный инцендент с лейтенантом. Когда командир роты предложил кому-либо взять опорную плиту и перенести ее на переднюю повозку (эта совершенно не двигалась - тяжела была), я взялся за это дело, с дуру не рассчитав своих сил, расстояния между повозками (600-700 м.), тяжести повозки и груз, который я нес помимо этого (автомат, вещи). Я, конечно, добежал до повозки, уложил плиту, но с огорченьем узнал, что не только не упрочил этим свое положение среди бойцов и командиров, но напротив, понизил свой командирский авторитет. Все думают: пусть сам таскает, раз выполняет приказания вместо бойцов.
Только уложил плиту - лег на землю, уставший. Догнала повозка. Командир роты приказал разгрузть еще заднюю подводу. Лейтенант приказал мне. Я отказался, объяснив отказ усталостью.
- Я приказываю взять!
- Не могу и не возьму! - ответил я.
- Я приказываю! - взвизгнул он, как мальчишка.
Но я, конечно, не стал.
Он мне сказал, что объявляет наряд вне очереди. Затем обратился к Скоробогатову, чтобы тот заставил меня нести плиту всю дорогу.
Ночью нам сообщили, что должно начаться наступление. Объяснили задачу. Начался митинг. Я выступил и выступил политрук. Командир рассказал обстановку. Мы приготовили ориентиры, вещи и одежду привели в порядок.
В 5 часов должен начаться бой.
06.09.1942
Третий день мы ведем ожесточенные бои с противником стремящимся перейти в наступление. Ни днем, ни ночью не затихают выстрелы из винтовок, автоматов, минометов и орудий всех калибров, которыми немцы неустанно засыпают землю, пытаясь сломить нас своею мощью, поколебать дух наш.
Бесконечно свистят и, вскрикивая, пискливо зарываются в землю пули. Вгрызаются с шипеньем и воем, разлетаясь десятками смертоносных осколков, снаряды.
Но все это зря. Редко-редко, и то, волей случая, немцам удается достичь цели. Сотни же тонн металла, беспощадно ковыряя землю, не приносят нам никакого вреда. Зато мы бьем, когда противник идет в наступление или находится вблизи нас - горе ему! Редко, но метко!
Горы трупов, масса уничтоженной техники - вот они, результаты нашего огня.
Вчера немцы несколько раз пытались перейти в наступление, то с правого, а потом все время с левого фланга нашей обороны. Весь день не прекращалась артиллерийская канонада, а к вечеру подняли, гады, такую трескотню, такой гул, что и передать трудно. Это они обстреливали село. Нашу оборону они не трогали, знали, что нам они не в состоянии принести вреда ни живой силе, ни технике. И озверелые мерзавцы стали остервенело разрушать село своими огневыми средствами. Принялись воевать с мирным населением, которое ничего им не сделало и ни в чем перед ними не повинно.
Дальнобойными пушками, отстающими от фронта на 10-15 километров, они подожгли лес, и тот горел до нынешнего утра.
Всю ночь и сегодня не прекращается стрельба из всевозможных орудий и оружий. Немцы никак не могут свыкнуться с мыслью о своем поражении, хотят наступать, хотя вчера получили от нас знатную трепку. Сколько их, кровожадных убийц, вчера поплатилось жизнью за свои преступления. Но это ягодки. Наш счет только начался. Мин у нас много, гранат, винтовок и ППШа.
Сегодня на рассвете после усиленной артподготовки пьяные фрицы вновь двинулись сюда. Вначале двигались по одному - их встретили ружейным огнем. Лейтенант Черных из первого взвода собственноручно уложил трех немцев. Затем пошли вражеские танки. Много их подбили наши противотанковые орудия.
Немецкие самолеты - корректировщики, бросают над нашими позициями ракеты, но и это не помогает им. Выходит, разбрасывают попусту снаряды. Эх, и глупые же они, неумелые стрелки.
Мы-то знаем за что воюем и поэтому глаз наш зорче немецкого, снаряд точнее, пуля у нас не столь дура, как в руках немцев. Сегодня оказывается не 6-е, как я думал, а 7-е число. До конца этого года осталось 115 дней. За этот период должна решиться судьба многих стран и народностей в связи с разгромом немецких и всяких других фашистов, который назревает, который неизбежен в этом году.
Сейчас уже несколько часов на нашем фронте затишье. Только изредка пронесется далеко над головами одинокий снаряд, ухнет о землю, завизжит обиженно, или пуля, шлепнет о металл. И снова тишина. Противник, видимо, отчаялся в своих попытках одолеть нас, несмотря на численное и техническое свое превосходство на этом участке.
Ему никогда, сколько бы ни было у него сил, не заставить нас ослушаться приказа товарища Сталина, никогда не вынудить нас отступить. Мы - гвардейцы, и с гордостью отстаиваем, и впредь не перестанем отстаивать это славное имя, присвоенное Родиной.
Недавно я был в библиотеке села Чепуршское, разбитой бомбежкой фашистских каннибалов. Сколько книг, альбомов, словарей, сколько различных жемчужин культуры и искусства погибает от рук, ужасных врагов наших. Я взял несколько книг и мы читаем их с помкомвзводом Кукайло. Малой энциклопедии у меня было два тома - сейчас один при смене огневой позиции остался. Собрание сочинений Маяковского и литературные исследования о Глебе Успенском - очень интересные книги.
Книги я уже прочел. Сегодня отдохнул впервые за несколько дней боев, которые были не для отдыха. Мы славно поработали.
Меня все не покидают мысли еще раз наведаться в библиотеку за новыми книгами. Ведь эти я достал в ночное время при свете луны, и выбрать хороших книг из-за отсутствия света не сумел. Но это будет зависеть от обстановки и от разрешения младшего лейтенанта или политрука.
Писем не пишу и не получаю ни от кого уже несколько дней. Газет тоже нет. Что там делается на Кавказе, в Калининской области? На нашем участке я вижу все воочию, а на других что?
Где теперь мои родные? Что стало с моими стихами, дневниками, книгами? Как хорошо было бы, если б их спасли Нюрочка или тетя Берта.
Бои на Кавказе в последнее время шли в районе Моздока и Прохладного. Сейчас у меня замечательная карта из энциклопедии - карта Орджоникидзенского края и я могу отмечать на ней все события происходящие там и связанные с войной.
В районе Прохладного (по газетам) положение улучшилось и наши войска заняли даже у противника один населенный пункт. На других участках немцы перешли к обороне, а в районе Калинина отбросили врага на 40-50 километров, освободив при этом 610 населенных пунктов и в их числе города Зубцов, Карманово, Погорелое и Городище. Это из вечернего сообщения 26 августа. С этого времени, т.е. с 31 числа, я газет не читал. Ничего нового не знаю пока.
08.09.1942
Странное дело - за все время пребывания на фронте я не видел ни одного убитого человека, а под огнем врага побывал не раз. Вот и сегодня небольшие осколочки от снарядов несколько раз угодили в меня. А во время сегодняшней, ночной ходьбы за ужином и вскоре за завтраком, пули свистели над самым ухом моим. На этот раз я сам напросился, чтоб меня послали в деревню, преследуя единственную цель - порыться в книгах, выбрать себе для чтения подходящее.
Вечером, когда ходил за ужином, я разузнал расположение кухни и нынче на рассвете решил по пути в хозвзвод заглянуть в обезображенное двухэтажное здание партийной библиотеки.
К несчастью ночь была темная, рассвет пасмурный и я ничего не смог выбрать, схватив четыре первые попавшиеся толстые книги, из которых две оказались томами произведений В. И. Ленина, а две других историей ХV??? и Х?Х веков. Что ж, я не прочь получше ознакомиться со словом великого Ильича и историей стран земного шара, и с историей нашего великого государства в частности.