- Конечно, ведь я не пойду туда, где комбат находится, без его вызова не пойду. Так и вы должны поступать.
Это больше всего задело меня. Запрягайло и Колесник повседневно находятся там, где Третьяк, а мне нельзя туда даже входить. Даже Горбатько и иже с ним, неотлучны. Но я смолчал, сдерживая обиду.
- Нарядов вы тоже не имеете права давать не своим бойцам. И еще вы не будьте о себе такого высокого мнения. Я буду вынужден ходатайствовать, чтобы вас от меня перевели. Вы меня не уважаете, не уважаете бойцов. Объяснений не надо, - закончил он, когда я попросил слова. - Мне достаточно того, что бойцы о вас говорят.
- Нет, говорят не бойцы, а Запрягайло, - вот что обидно. Склоки, ложь я думаю, этого не должно быть среди нас. А еще обидней, что вы не хотите меня выслушать, верить мне, и что показания любого человека для вас авторитетней, чем действительность, рассказанная мною.
Третьяк относится теперь с недоверием ко мне.
Вчера угостил я его медом. Кстати, с медом опять ерунда получилась. Зашел мой взвод в помещение, выбранное мною для отдыха в Варваровке. Запрягайло и своих туда ввел. Двое из его бойцов пошли по хатам побираться. Я оставался на улице некоторое время. В хату меня позвал старший сержант Полтавец: "Идите, товарищ лейтенант в хату, там ребята мед-повидло едят". Когда я пришел - уже все поели, встали из-за стола. Пригласила хозяйка и меня, но я решил лучше купить за деньги оставшуюся четверть банки меда. Заплатил хозяйке 50 рублей. Банку, правда, со стола не убрал. Пришел Пустовой и Аминов. Стали есть варенье, а потом и за мед взялись. Ребята сказали им, что мед куплен. Пришел Руднев, тоже стал ложкой есть. Ему сказали, что мед мой. И тогда Руднев стал разглагольствовать, что, коль я не спрячу его, - они все поедят. А позже Запрягайло подошел ко мне и сказал: "Ты опять подлость сделал: отобрал мед у бойцов, что ели его и заплатил свои 10 рублей". И потом, не удовлетворившись этим необоснованным упреком, подошел к бойцам и стал среди них пропагандировать эту выдумку.
Я заявил, рассказал обо всем парторгу. Рассказал и о прежних склоках Запрягайло. Епифанов обещал поговорить с ним.
Яблоневка. Сейчас пойду дальше - на Чапаево. Санчасти своей не нашел здесь, видно она уже где-то впереди.
01.04.1944
Анатолиевка, Суворовского района.
Ночевал в Суворовке, что в двенадцати километрах отсюда. Хату занимал эвакуированный гражданин, возвращавшийся после освобождения к себе на родину за Буг. Совершил двенадцатикилометровый переход. Погода была совсем лето. Дошел легко. Пошел дождь и я поспешил в квартиру.
В комнате сидели две молодые девушки: Ковалева Надежда Ивановна и Барбелат Людмила Федоровна. Одной двадцать два, другой двадцать пять. Обе боевые, бойкие девчата. Хотят на фронт. Первая совершила много подвигов при спасении от эвакуации сельчан.
В день прихода наших она выбежала навстречу, несмотря на предупреждение румын: "а то убьем". Когда вошли наши - она, и кто-то еще - побежали навстречу, и первый был сражен пулей.
02.04.1944
" *** - с подполковником, я вдруг вспомнила, что у меня сидит еще замурованный один молодой парень. Я его спрятала в скалы, в глубокую яму и заложила яму такими камнями, что с трудом могла поднять. Его убежище я так тщательно замаскировала, что румыны и немцы, строившие там свою оборону, не смогли обнаружить его."
Вместе с бойцами мы отрыли человека - он натерпелся страху! Несколько раз фашисты проходили по его щели, а потом установили там свою пушку. Совсем рядом.
Надя была руководителем и организатором борьбы с врагом, саботажа его постановлений. Два раза ее возили в Одессу на допросы, два раза - в Суворовку. Сидела она и в немецком гестапо, но расторопность выручила ее. Немцы обвиняли ее в связях с партизанами и организации передач из Москвы. Последние известия по радио, сведения о местонахождении наших войск - все это известно было Наде и немедленно передавалось жителям окрестных деревень.
"Надя у нас герой!" - заявляет Люда. Казаки ее чуть было не расстреляли, и обе девушки наперебой рассказывают, как это было.
- Надя была в степи. Казаки приехали за ней домой и, не застав, поехали верхом в степь. Там они поставили ее на 10 шагов, но потом отложили свое намерение и сказали: "Жди здесь, мы еще одну партизанку разыщем", и поскакали дальше в степь. Люди, присутствовавшие при этом, посоветовали Наде бежать. Она так и сделала. Пригибаясь и прячась в степной растительности, она скрылась в деревне, там переоделась в одежду старухи и ушла из округи.
Казаки, приехавшие за ней, остались ни с чем. Больше они ее не смогли найти.
- Это ее заслуга, и всех нас - ее друзей и подруг, что у нас остались все до одного мужчины. Это мы, их перепрятывая, спасли от эвакуации рассказывала Людмила. - А на днях мы были в Одессе. В машине, где мы ехали, было полно румын. Так мы их изрядно попугали: "Знаете, господа, Сталин только развертывает свои силы. Он скоро придет в Румынию и Германию и отомстит вам жестоко!". И румыны в ужасе схватывались за головы.
03.04.1944
Снег, снег, снег.. Что еще за погода? Думаю двигаться на Червону Украинку. Вчера задержался здесь, встретив друзей из резерва.
Палец перевязал тут в больнице.
Уже сильно просрочил свое прибытие в часть, но сегодня думаю догнать. А погода, как на зло, испортилась, и так не хочется выходить из теплой квартиры на волю.
Анатолиевка, Телегуло-Березанский район,
Николаевская область, Садовая, 5
Ковалевой Надежде.
Одесская область, Ананиевский район,
село Байталы
Людмиле Барбелат.
04.04.1944
Капустино. Вчера пришел сюда, попал на партийное собрание и удивился. На партсобрании не было начальства нашего батальона. За исключением начальника штаба и парторга Петрушина со второго батальона, все люди незнакомые мне. Кончилось собрание, и я отправился в роту, где узнал о преобразовании двух батальонов в один - "второй". Комбат и все руководство батальона отослано куда-то в резерв. Мне указали новый расчет и еще одного командира расчета. Теперь у меня 10 человек. Со мной - 11.
Я сдал в дезкамеру одежду, а бойцам приказал почистить миномет и личное оружие.
Командира роты пригласил кушать со мной яички, но он был занят. Вдруг он явился вместе с Запрягайло и лейтенантом из резерва.
- Товарищ лейтенант, передайте взвод лейтенанту, - указывая на вновь прибывшего, заявил ротный.
Позже вызвал меня новый комбат капитан-золотопогонник Пархоменко. Он ругал меня за якобы самовольный уход из части и сказал, что в наказание направляет меня в строевой отдел - в резерв.
Да, теперь позабыли эти люди, командир роты Третьяк в особенности, о том времени, когда я остался один на роту в самый трудный момент, под Анновкой, откуда драпали. Тогда я нужен был. Савостина убило, Запрягайло был при хозвзводе, и Третьяка не было при роте. Я задержал пехотинцев, минометчиков отправил к переправе, спас и матчасть, и людей. Третьяк тогда сам говорил, что если бы матчасть растеряли, то его бы расстреляли за это. Даже мины вынесли из оставляемого участка, и потом открыли огонь по немцам! Третьяк появился только тогда, когда уже все уладилось и пехота ***
06.04.1944
Сычавка. Вчера еще был снег, а сегодня теплый, необыкновенно солнечный день.
Написал письма маме, папе, Ане Лифшиц, тете Ане, Майе Белокопытовой, Ане Перкиной - итого шесть писем.
Сейчас иду в Визирку.
07.04.1944
Хутор Вороновка. Ночевать буду здесь, в стороне от дороги. Всю ночь ходили люди, просили есть, просили переночевать.
Сейчас с подвозом трудно: дороги не просохли, а транспорт не успевает за передней линией двигаться.
Гул стал слышен отдаленней, чем прежде - фронт удалился. Очевидно, наши перешли уже за второй лиман.
Крапает дождь на дворе, а мне предстоит длинный путь. До Визирки 4 километра.
09.04.1944
Одесса. Вторая застава. Вчера ночью вместе с передовыми частями чужой дивизии вошел в город.