- В СССР получите по вкладной книжке - повторил мне те-же слова кассир.
Писем, однако, получил много - 9 штук, - на одно письмо меньше чем написал.
От Бебы Койфман получил милое письмо, на которое надо дипломатично, подумавши, ответить. Немного все же непонятно она выражает свою мысль и говорит, как бы оправдываясь о своем увлечении, точно она передо мной виновата: "Мне 20 лет и могу же я хоть чуть-чуть увлечься". Забавно получается, - она извиняется передо мной. Теперь я вижу, что ее рассуждения искренни и ей обязательно следует выслать фотокарточку. И напишу ей, что ее фотокарточку не получил - пусть еще одну вышлет.
Ире Гусевой ответил уже. Ее письмо чрезмерно сдержанно и сухо, хотя и немедленно она ответила на мое.
Мама обрадовала: оказывается, она хочет сближения с папой! То-то новость для меня!
Аня Лифшиц пишет очень грамотно и очень хладнокровно, без души.
Софа Рабина хочет писать "учено", но у нее не получается. Неужели она будет иметь успех в литературе и даже займется научной работой в одной из ее отраслей, как хочет? Ведь у нее очень наивные и неотесанные мысли, бедные слова. А помню ее в школе очень толковой и грамотной девушкой. Или несоответствие мыслей на бумаге и в живой речи? Вряд-ли такое допустимо.
Тетя Аня коротко пишет, тетя Люба тоже. Мои открытки доставили всем двойное удовольствие.
25.10.1944
*** выгоню - заключил он и тоже отошел прочь. Я тем временем скрылся из виду.
Попасть на машину мне удалось только когда солнце вползало за горизонт. В пути нас остановил генерал-майор Галай. Двигалась колонна. Это оказался 902 с.п. Я быстро слез с машины и переждал пока пройдет весь полк. Видел и почтальона, и Ксеника, и всех, однако писем не получил. Почтальон говорит, что передал их в дивизию. Потом машина обогнала колонну и я приветствовал полк стоя на ней.
Поздно ночью пришел в местечко Писча. Вошел в один дом на главной улице. Хозяева посоветовали пойти мне в дом по соседству, к девушкам - там есть где ночевать и весело будет. Я увлекся этой идеей и ушел. Однако у девочек было полно гостей, а все другие дома оказались к тому времени занятыми. Обошел все село, трижды заходил в комендатуру, и когда вся эта канитель мне надоела, решил пешком уходить из этого неприветливого места.
Дорогой ехали две брички, и я пошел за ними следом. Возле регулировщика спросил дорогу на Горбу.
- Влево, влево иди! - вместо регулировщика ответил другой голос.
Мы опять встретились!
- Ах это вы, товарищ полковник! - изумился я и поспешил свернуть влево. Оказалось не даром, ибо он был в гневе и напал на старшину, ехавшего на повозке, когда тот сказал ему "Что это за мудак там кричит?!"
Полковник был, кажется, начальником штаба корпуса, но ругался он так матерно, что слышать все это было от такого командира странно и неудобно.
Старшина не хотел меня взять на подводу, и я решил искать себе ночлег. Набрался храбрости уйти в сторону от дороги и пошел прямо на огонек, тускло мерцавший в лесу. Километра три от села отошел. Дом стоял одиноко рядом с лесом, что усугубляло опасность. Но я решил рисковать, ведь судьба до того не раз выручала меня, и, наконец, не все же люди способны на убийство и подлость.
Хозяин дома, выйдя, долго расспрашивал откуда я, сам ли, есть ли еще военные и т.д. Наконец он разрешил заночевать у себя. Я был голоден и сердит, но ужин не удовлетворил меня: хозяева налили мне миску борща, которой был в основном из капусты и юшки, к тому же горчил. Юшку я выпил, но капуста была мне противна. Тогда мне налили полстакана молока. Явно это делалось ценой больших усилий.
Спать постелили на соломе, причем укрыли эту солому каким-то рядном. С тяжелым предчувствием чего-то недоброго лег я спать и дважды за ночь просыпался.
Наутро проснулся рано и хотел было начать писать, но не пришлось позвал хозяин, дал мне полстакана молока и немного картошки.
Разговорились. Хозяева выявили передо мной целиком свои реакционные взгляды. Они, например, говорили о том, что немцы для них лучше, чем мы, утверждали, что те не накладывали на них таких налогов, не брали для армии столько зерна и даже платили сахаром и жирами, если брали что-либо.
- Сталин дал немного зерна для жителей Варшавы, но это зерно он отобрал раньше у населения еще в большем количестве! Мы не считаем, что Красная Армия освобождает нас - она несет нам другой гнет, еще более тяжелый, чем немецкий. Новое правительство народ наш не признает - это предатели. Поляки смеются с люблинских ставленников Сталина и не допустят, чтобы те были у власти. Вы пришли к нам с оружием потому-что сильнее нас. Если бы мы смогли - мы бы не пустили вас к себе, но те поляки, которые сейчас стоят у власти, предали интересы нашей Польши. У нас привыкли свободно рассуждать, были даже специальные журналы, которые критиковали правительство (мне показали журнал), но все-таки мы любили наше правительство прежнее и сейчас с уважением относимся к нему (портрет Сикорского, который до сих пор висит у них на стене, наглядная тому иллюстрация). Почему ваша страна закрыла для нас границу? В другие страны мы ехали легко и свободно, а к вам нельзя было. Вы закрылись от всего мира, чтобы он не знал о тех ужасах, что делаются у вас! И в то же время вы кричали на всю землю о своих достижениях и успехах. И не стыдно ли вам, такой большой стране, что вы не устояли перед немцами?
- Но, - возразил я - теперь даже враги признают, что мы оказались сильнее Германии в этой войне. Союзники наши очень уважают нашу стратегию и тактику, и даже держат специально военных советников наших при своих армиях. СССР спас мир от немецких разбойников!
- Ничего подобного! Вы допустили до того, чтобы заняли Польшу и другие страны, вы и сами не смогли устоять, и только помощь союзников обеспечила вам успехи. Польша же сумела продержаться целый месяц. Своей героической борьбой она дала вам возможность подготовиться к войне. Немцы только из-за вас пошли на Польшу, иначе они ее не трогали б. Но Польша очень мала, чтобы задержать таких сильных солдат, как немцы, и она уступила их натиску.
- Но Югославия, - опять возразил я - она же еще меньше, и почти совсем не имеет вооружения, однако она сумела организовать внутри себя такое сопротивление, которое затем переросло во всенародную борьбу с врагами. Вы вот говорите, что у вас каждый делает так, как ему хочется. Каждый критикует, каждый покупает и продает и оружие, и продовольствие кому хочет, даже врагу. В Польше нет сплоченности: один тянет в лес, другой по дрова. Смотрите, как наша страна организовала отпор немцам: когда ей угрожала опасность, народ встал на защиту своих рубежей сплоченной стеной и победил! Франция тоже сильная страна, передовая в Европе, однако в ней не было единодушия, были предатели и немцы ее захватили. Польша могла сопротивляться лучше, чем она сопротивлялась. Советский Союз помог бы ей, если бы она захотела этого.
- Она хотела. У нее границы были открыты.
- Да нет же, вспомните, о чем договаривались с нами Англия и Франция перед тем, как мы заключили мир с Германией...
Разговор перешел на другую тему. О евреях. Я нарочно не говорил что еврей, ибо хотел узнать их мнение по этому вопросу.
Хозяин мне показал немецкий журнал на польском языке. В этом журнале были сфотографированы руководители трех государств: СССР, США, Великобритании.
- Эти люди ввергли мир в войну - пояснила жена хозяина (хозяин к тому времени ушел на работу). - Евреи находятся в правительствах всех этих стран, - и она стала показывать, кто именно. - Правительство Роля Жимерского и *** тоже состоит из евреев. Эти люди с отвисшей скулой и красным носом хотят править нашей страной. Но никогда этого не будет! Однажды в Польше хотели поставить одного большого еврея-миллионера у власти, но народ протестовал и его не поставили. У нас все зависит от народа!
О Ванде Василевской:
- Это детская писательница, она писала байки для детей, а Сталин сделал ее великой. Но поляки смеются с нее. Она предательница и ребенок пишет лучше ее.
О Буре:
- Он хотел освободить Польшу сам. Мы не хотим, поляки, быть обязанными вам и платить своей землей за "освобождение". После войны вы заберете Польшу, но Англия и Америка будут хозяйничать над вами. Вы глупые: для союзников вы только пушечное мясо. Все-равно у вас будет строй таким, как захотят они. Они имеют вооружение, людей, но они берегут свои силы. Они подставляют ваши головы, как подставляли раньше и теперь польские.
Об украинцах отзывается с ненавистью: "Они все предатели и их нужно вешать!". Но я решительно высказался против такого суждения и попытался доказать, что ни один народ нельзя обвинить в целом за преступления отдельных выродков.
- Сколько вы видели здесь украинцев-изменников?
- Тысячи!
- Вот видите, а украинцев 46 миллионов человек ***
26.10.1944
Главным препятствием на пути наиболее благоприятного разрешения польского вопроса "служила в течение четверти века узколобая авантюристическая политика польской реакции, занимавшей господствующее положение в Польском государстве и определявшей направление его политики". ("Правда", по поводу итогов московских переговоров Черчилля, Идена Сталина, Молотова. 21 октября).
27.10.1944
Вчера получил 20 писем, но сам написал только 9.
Сюда приехал ночью. Было очень холодно и я не в состоянии был ехать машиной дальше. Люди - хорошие хозяева этой квартиры, но девочек моих лет, или хотя бы для моего возраста, здесь нет. Как неудачен всегда мой выбор!
Султанов отдал мне лишь кусок сала и сахар, остальное, говорит, поел. Консервы, табак, печенье и прочее. Какой же он мерзавец! Я пригрозил ему прокурором, но он попытался запугать меня тем, что я с ним вместе пил. Палатку мою он тоже не хочет отдавать. Говорит, положил на подводу, а на самом деле пропил. Капитан Романов молчит, делает вид, что непричастен ко всему, но он-то голова, а Султанов - орудие желания капитана выпить.
Село Нова-Вещь, Повед Соколув, Варшавского воеводства. Здесь ночую сегодня. На машину не попал. Прокатился на одной из попутных километра три. Ехало много свободных, но они не брали. Шофера, с равнодушным от благополучия и довольства лицом, отрицательно качали головой, и еще увеличивали скорость машины, когда я просил поднятием руки остановиться. Наши машины, дивизионные, тоже обгоняли меня в пути.
Подвода, с груженным на ней мотоциклом, следовала по тому же маршруту, что и я, на ней и доехал.
Весь день на дворе стоял жгучий мороз. Всю деревню обошел, но везде, под разными предлогами отказывали в постое.
Только здесь мне оказали гостеприимство. Хозяйка внимательно отнеслась ко мне с самого момента моего прихода: она и ее молодая дочка стали делать мне комплименты, что я "красивый, чернявый". Хела, - так звать хозяйскую дочь, сразу в упор спросила меня, сколько мне лет. Я сказал, и в свою очередь спросил ее о том же. Ей - 19. Она интересна, но слишком высока, чего я не люблю. Однако попытался с ней поамурничать. Не получается. Тем более, что сюда попал Маженов и остался ночевать. Он, со своими подходами...