- Куда же тебя черт носит? Ты же командир корпуса, а не командир роты!
- А вы у Веселые Терны посадили меня еще ближе, на самый передний край, - напомнил я ему.
- Тогда нужно было!
- Сегодня тоже нужно. А как вы-то заехали?
- Мы случайно. Спросили у Москвина, он и показал. "Поехали, говорит, вдоль посадки". Ну и мы следом.
На курган к нам из Марьяновки пробрались Ильченко и командир пострадавшего иптаповского полка. Они и помогли нам разобраться в происшедшем. Оказалось, что ночью гитлеровцы, произведя перегруппировку, сосредоточили на юго-западной окраине Лозоватки до полка пехоты, несколько минометных рот и батарей. Лозоватка - огромный населенный пункт, насчитывающий почти две тысячи домов. Она раскинулась на обоих берегах Ингульца и растянулась на десять километров. Заметить перегруппировку в таком большом пункте, к тому же ночью, ни нам, ни нашему правому соседу не удалось.
Открыв огонь по переправе у Марьяновки, противник потихоньку спустился к берегу и, пробравшись к нашим батареям в тыл, внезапно атаковал. О результатах ночной атаки мы уже знали. Распространиться гитлеровцам южнее не дал находившийся на плацдарме гвардейский полк.
Командир артполка просил командующего простить ему оплошность и заверял, что материальную часть он ночью заберет обратно. Я поддержал его.
Все орудия стояли на своем месте, мы и сами хорошо их видели. Мы даже наблюдали, как к орудиям пытались пробраться гитлеровцы и как наша пехота и минометчики своим огнем старались не допустить их туда.
- Молодцы! - похвалил командарм гвардейцев. - Надо до ночи весь участок держать под огнем, а ночью атаковать и восстановить положение.
- Ночью вы должны овладеть Родионовкой и расширить плацдарм,- сказал мне Шарохин, - а вам, - повернулся он к командиру иптаповского полка, приказываю вызволить свои пушки и поставить в строй, иначе пеняйте на себя. Ясно?
Генералы, а за ними адъютанты и автоматчики, пригибаясь стали пробираться к машинам, а я с Муфелем и Ильченко приступил к планированию ночного боя.
Предстояло проехать еще к Микеладзе и Чиркову, увязать их действия, а затем сообщить о своем решении начальнику штаба.
Во второй половине ночи 27 февраля мы атаковали. Гвардейская воздушнодесантная дивизия смяла вражеские подразделения и, продвинувшись вперед, заняла двумя полками Родионовку, а одним повернулась фронтом на север и прикрыла свой обнаженный фланг.
Иптаповский полк с помощью гвардейцев отбил свои орудия. Гитлеровцы не смогли даже вынуть замков, и пушки находились в полной исправности. Командир полка сразу же пустил их в дело.
Дивизия Чиркова, расширяя свой плацдарм, полностью очистила от противника поселок Ингулецкий и Ленинцы. Продвинув свой правый фланг на тысячу метров, она стала закрепляться. Поставленная корпусу задача была выполнена.
Однако через сутки положение опять изменилось. Собрав все, что имелось под рукой из 62-й пехотной и 23-й танковой дивизий, и подтянув из тыла корпусной резерв - 257-ю пехотную дивизию, гитлеровцы с рассветом 28 февраля контратаковали. Их концентрический удар пехотой и танками был направлен против нашего, далеко выдвинувшегося на запад родионовского выступа.
Бой затянулся на весь день. Снова, как и на днепровском плацдарме, воздушнодесантная дивизия оказалась в чрезвычайно тяжелом положении.
Гудела артиллерийская канонада, несколько раз появлялись в небе и бомбили Родноновку вражеские самолеты, широкой лавой развертывались и атаковывали танки, а опорный пункт продолжал огрызаться огнем и контратаками. До темноты удерживали гвардейцы Родионовку и только ночью, получив приказ, прорвали кольцо окружения и пробились на плацдарм к своим частям.
Бой 28 февраля за Родионовку ослабил и нас и противника. Плацдарм на Ингульце шириной в 4 километра и глубиной в один километр мы все-таки сохранили. К тому же активными действиями мы приковали внимание врага и отвлекли его от других направлений, где наши соседи готовили главный удар.
После боя за Родионовку на целых пять дней наступило затишье.
Понесшую большие потери воздушнодесантную дивизию я оттянул на восточный берег для доукомплектования и короткого отдыха, а на ее место на правый фланг корпуса выдвинул стрелковую дивизию Даниленко, сумевшую к этому времени привести себя в порядок.
6 марта, после небольшой оперативной паузы, войска фронта возобновили наступление. Главный удар был нанесен из района южнее Кривого Рога в общем направлении на Казанка, Новый Буг.
Форсировав Ингулец и прорвав сильную оборону гитлеровцев по его правому берегу, фронтовое командование ввело в прорыв конно-механизированные соединения с задачей рассечь вражеский фронт, выйти на Южный Буг и отрезать противнику пути отхода на запад.
За четыре дня наступательных боев войска фронта на направлении главного удара продвинулись вперед на 30 - 60 километров и расширили прорыв по фронту до 170 километров.
Наступление севернее Кривого Рога, где действовала армия генерала Шарохина, в первые три дня развертывалось медленнее и с гораздо меньшим успехом. Здесь у нас не было ни решающего превосходства в силах и средствах, ни механизированных соединений для развития успеха.
Приказ командарма на переход в наступление я получил 3 марта. Корпусу ставилась задача: прорвать подготовленную оборону и овладеть рубежом Могилы Рядовые, Родионовка, Могила Камова; в дальнейшем наступать в направлении Грузька.
Главный удар я решил нанести своим правым флангом - силами стрелковой дивизии Даниленко и гвардейской Чиркова в направлении Родионовка, Грузька. На левом фланге дивизия Чурмаева двумя полками продолжала прочно удерживать восточный берег, а ее третий полк перебрасывался на плацдарм, на стык с дивизией Чиркова, откуда вел наступление на юго-запад, сматывая оборону перед фронтом своей дивизии. Воздушнодесантная дивизий оставалась во втором эшелоне и предназначалась для развития главного удара.
С точки зрения планирования, как будто сделано было все, и, тем не менее, сам прорыв и бой в ближайшей глубине оборины развивались медленно, с огромными для нас потерями и напряжением,
Противник оказывал ожесточенное сопротивление. И первые два дня корпус сумел выполнить только свою ближайшую задачу, а на третий день вышел на рубеж Ново-Лозоватка, Грузька, Григорьевна. Богоблагодатное - на глубину до 8 километров и по фронту до 15 километров.
На четвертый день, когда направление главного удара фронта выявилось уже резко, сопротивление противника стало падать и севернее Кривого Рога. Гитлеровцы вынуждены были отходить и на этом направлении.
С утра 9 марта начали нарастать и темпы наступления корпуса. Ингулец явился для нас как бы последним трамплином, оттолкнувшись от которого мы начали безостановочное движение вперед.
Свыше месяца продолжался наш 350-километровый путь от Ингульца до Днестра. За это время корпусу пришлось преодолеть огромные трудности весенней распутицы и бездорожья, провести много напряженных боев за населенные пункты, форсировать маленькие и большие реки.
Людей, транспорт, боевую технику засасывала липкая черная грязь. Люди и лошади выбивались из сил, моторы перегревались, колеса буксовали. Машины, израсходовавшие горючее, колоннами растянулись по дорогам.
Овраги и разбитые целинные дороги были запружены военной техникой, брошенной врагом. Рядом с тяжелыми орудиями стояли застрявшие в грязи тягачи, оставшиеся без горючего транспортные машины, поломанные повозки, и тут же валялись неубранные трупы людей и лошадей.
Трудности распутицы и бездорожья корпус почувствовал с первых же дней наступления. Сказались они в первую очередь в отставании артиллерии и тылов, в перебоях в питании. Уже через пять - шесть дней к 14 марта из общего количества дивизионной артиллерии боевые порядки сопровождало: в стрелковой дивизии Даниленко - 57%, в гвардейской Чиркова - 36% и гвардейской Чурмаева - 33%, а всего в корпусе - 35%. т. е. одна треть всей дивизионной и приданной корпусу артиллерии; остальные две трети отстали.
А еще через пять - шесть дней, к 20 марта, при выходе корпуса на подступы к Вознесенску, в гвардейской дивизии Чурмаева осталось 3 орудия, в воздушнодесантной - 7 орудий и в стрелковой Даниленко, с приданным ей иптапом, - 8 орудий, т. е. по одной -две батареи на дивизию.
Полковая и батальонная артиллерия, следовавшая на конной тяге, сопровождала пехоту безотрывно.
Без артиллерии нельзя было решать боевых задач, а снизить темп наступления для ее подтягивания не позволяло высшее командование.
Было принято решение: часть артиллерии, штабы дивизий и частично дивизионный тыл перевести с автотяги на конную. Однако это хорошее мероприятие вызвало ряд осложнений - не хватало ни лошадей, ни упряжи.
Еще осенью, при переходе под Харьковом с конной тяги на автомобильную, мы всех высвободившихся лошадей и упряжь сдали в армейский тыл, а тот передал их во фронтовой тыл. Поэтому существенной помощи нам армия оказать не смогла.
И все же путем всевозможных комбинаций мы кое-что сделали, две - три батареи на дивизию перевели на конную тягу, и теперь они уже надежно сопровождали пехоту.
Сами командиры дивизий и их штабы, пересев с автомашин на верховых коней и повозки, тоже стали меньше отрываться от полков.
Перед всеми командными инстанциями, штабами и политорганами была поставлена задача - бороться за наличие в боевых порядках ста процентов батальонной и полковой артиллерии и не менее одной трети дивизионной.
И нужно сказать, что эти требования, начиная с Южного Буга, хотя и с большими усилиями, но были выполнены.
Несмотря на бездорожье, распутицу, непролазную грязь, войска показывали высокие образцы стремительного преследования. Наступление велось непрерывно днем и ночью, в любую погоду. Ночь, густые туманы и снегопады использовались для скрытного маневра с целью обхода и охвата, нанесения врагу внезапных сокрушительных ударов.
Темпы преследования нарастали с каждым днем.
На 170-километровом отрезке пути от Кривого Рога до Вознесенска среднесуточный переход с боями достигал 16 - 20 километров, а от Вознесенска до Раздельной, когда корпусу пришлось наступать вслед за конно-механизированной группой фронта, он возрос до 25 - 30 километров.
Круглосуточные бои и безостановочное движение требовали от войск огромного напряжения, выносливости и героизма. Упорство воинов, их несгибаемая воля в достижении цели преодолели все препятствия. Люди выбивались из сил, валились от усталости с ног, а задачи свои выполняли.