К тому времени заметно улучшилось взаимодействие между нашими воздушными и наземными частями - во многом благодаря радиостанции наведения 4-й воздушной армии, установленной на вершине Терского хребта, откуда хорошо просматривалось поле боя и где в непосредственной близости расположился КП командующего 9-й армией. Правда, наши старенькие "ишачки" оставались без раций. А вот на новых типах истребителей - Як-1, ЛаГГ-3, Ла-5 - они были установлены, и это позволяло командованию увереннее управлять боевыми действиями летчиков, точнее наводить их на цели.
Тогда же, в сентябре 1942 года, начали практиковаться своеобразные "экскурсии" летчиков нашего полка на передовую. До сих пор им приходилось видеть поле боя лишь сверху. Теперь на одной из вершин, в районе Малгобека, был оборудован наблюдательный пункт артиллеристов, который стал для нас смотровой площадкой. Побывали здесь и мы с комиссаром полка В. Е. Потасьевым. Отсюда как на ладони открывалась панорама любого боя, хорошо просматривались изменения, происходящие в расположении измотанного противника. Немцам было на что досадовать: горы, они вот, рядом, а операция "Эдельвейс" явно срывается.
Спустя годы, вспоминая героев битвы за Северный Кавказ, в первую очередь мне хочется назвать командира эскадрильи Василия Колесника. Вот один из примеров его ратной доблести.
19 августа 1942 года, сопровождая группу самолетов И-153 в район северо-восточнее Нальчика, он вместе с товарищами вступил в бой против восьмерки "мессершмиттов". Уже горели на земле два неприятельских истребителя, когда Василий почувствовал жгучую боль в левой руке. Пуля перебила кость предплечья - рука беспомощно повисла. Получил повреждение и самолет: мотор резко сбавил обороты. Превозмогая боль, Колесник вышел из боя, повернул машину на нашу территорию. Теряя сознание, он все же успел посадить самолет у передовой линии советских войск.
В конце 1942 года после госпиталя летчик вернулся в полк.
Командиром звена сражался на Кавказе Алексей Постнов. Здесь он сбил 5 самолетов врага. Особенно удавались ему штурмовые атаки. Так, 17 августа под селением Алтуд Постнов лично уничтожил 5 вражеских автомашин. 15 сентября, участвуя в штурмовке крупной автоколонны противника, - еще 4 гитлеровские машины. Вскоре он был назначен командиром эскадрильи, а еще через год заместителем командира полка. Забегая вперед, скажу, что Алексей Алексеевич станет генералом, будет командовать авиационными соединениями. На высоких командных постах будут и его боевые друзья - генералы К. Л.. Карданов, В. А. Колесник, П. С. Середа, А. Г. Маркелов.
В боях на Северном Кавказе отличились и многие наши молодые летчики. Их вдохновлял героический пример старших товарищей. Расскажу о трех из них.
Среди новобранцев - воспитанников Конотопского летного училища быстро выделился Афанасий Лукин. Еще будучи инструктором училища, он участвовал в штурмовке мотомехчастей врага, выдвигавшихся к Тереку. Так что район боевых действий ему был знаком. Зная об этом, командование как-то поручило Лукину выяснить, каким образом немцы умудряются сравнительно легко переправлять боевую технику через бурную реку: никаких внешних признаков переправы никто не замечал. Несколько дней летал Петрович (так любовно называли его однополчане) над долиной Терека в поисках переправы, подвергая себя постоянному риску. И все-таки разгадал вражескую хитрость: в одном месте пилот заметил паутину переброшенного через реку троса, к которому был прикреплен скрытый под водой дощатый настил. Наших бомбардировщиков оперативно навели на цель, и переправа была уничтожена. Афанасия Лукина за эту работу отметили орденом Красного Знамени. Через полтора месяца за образцовое выполнение боевых заданий его наградили вторым орденом Красного Знамени. Пройдет два года - и за мужество и мастерство, проявленные в боях по освобождению Белоруссии, командиру эскадрильи капитану Афанасию Петровичу Лукину будет присвоено звание Героя Советского Союза. Так же высоко отметят ратные подвиги другого ЛукинаВасилия, но тоже Петровича, хотя братьями они были лишь по оружию. Золотую Звезду Героя Василий Лукин получит уже не в нашем полку, но, узнав о высокой награде летчика, мы гордились - он воспитывался в наших рядах. Вместе с Афанасием Лукиным в полк прибыл Евгений Пылаев. Его звездный час пробил в бою у станицы Солдатской 2 октября 1942 года. Дело было так. Группа из трех полков - 40-го, 84-го и нашего - штурмовала вражеский аэродром. Советские летчики уничтожили 24 машины при сильнейшем зенитном огне противника. Три из них - Е. Пылаев: одну он поджег на земле, а две - при взлете.
Звание Героя Советского Союза Евгению Пылаеву присвоят вместе с А. Лукиным. К этому времени он совершил 300 боевых вылетов, сбив 21 самолет противника.
Особая память - о Василии Собине. Он появился в полку в июне 1942 года, а в августе получил в свое распоряжение знаменитую "двойку", провезенную Ивакиным через тылы врага. С первых дней полюбился нам этот невысокий паренек с белокурой шапкой льняных волос, с лучезарно голубыми глазами, с обезоруживающей улыбкой на совсем еще юном лице - исполнилось ему всего 19 лет, - самый молодой летчик полка. И в то же время на этом светлом лице часто появлялось выражение не по годам зрелой суровости. Этому юноше уже много довелось увидеть: до Терека он добирался с наземным эшелоном полка, не раз попадал под бомбежки, видел, как фашистские стервятники безжалостно расстреливали тянущиеся по степным дорогам вереницы женщин, детей, стариков. Видел и мучительно страдал от сознания собственного бессилия. Когда в Тулатово Собин был введен в строй, то рвался в бой с необычайной горячностью, бесстрашием.
Боевое крещение Василий принял в небе Кабарды, под Нальчиком. 18 августа Собин с группой летчиков сбил в районе Эльхотово сразу два "мессера". 18 августа - День Воздушного Флота. Так что у Василия получился двойной праздник, и он радовался этому безудержно, как ребенок, Через шесть дней Собин уничтожил еще один самолет. Мастерством воздушного бойца он овладевал буквально на глазах. Это подтвердил орден Красного Знамени, которым Василий Собин был награжден в октябре 1942 года.
Однако трудными, кровопролитными были непрерывные бои в предгорьях Северного Кавказа. Силен и жесток враг, и тяжела задача - сдержать его натиск. В полку погибло одиннадцать летчиков. Погиб один из лучших летчиков полка Павел Мартынович Лазюка, имевший к тому времени уже более 300 боевых вылетов. Получили тяжелые ранения наши ветераны - В. Максименко, В. Колесник и другие. Война собирала свою беспощадную дань, не считаясь ни с молодостью, ни с опытом.
Подходили к концу дни нашего пребывания на аэродроме Тулатово. Мы привыкли к нему, освоились. Но и противник давно засек наш аэродром - ведь на нем расположилось несколько полков. Немцы довольно точно пристрелялись к летному полю орудиями дальнобойной артиллерии. Но ко всему можно привыкнуть на войне, даже к постоянным артобстрелам. Наши техники и мотористы быстро изучили схему и расписание, по которому гитлеровцы обрушивали на аэродром град дальнобойных снарядов: враг методично прочесывал квадраты летного поля всегда в одной и той же последовательности. Самолеты, соответственно, меняли места стоянок в таком же порядке, перемещаясь на только что обработанную артиллерией территорию. Правда, и здесь не обошлось без потерь. Во время одного из таких обстрелов погиб молодой летчик Андреев, несколько техников получили тяжелые ранения, осколками снарядов оказались повреждены боевые машины. По интенсивности артобстрелов можно было судить о нарастании напряженности на передовой.
Утром 25 октября 1-я немецкая танковая армия при поддержке крупных сил авиации перешла в наступление на нальчикском направлении. Прорвав нашу оборону, противник захватил Нальчик и устремился к городу Орджоникидзе. Гитлеровцы во что бы то ни стало стремились прорваться к грозненской нефти. В связи с новыми обстоятельствами 88-й истребительный авиаполк перебазировался на полевой аэродром близ станции Архонская, восточнее Орджоникидзе. Наши летчики отсюда отражали налеты вражеской авиации, штурмовали неприятельские наземные войска.
Фашисты сражались отчаянно, не считаясь с потерями. В один из таких дней жесточайшему налету в течение двух часов подвергся наш аэродром. Но самолеты не пострадали, так как были хорошо рассредоточены и замаскированы в посадке кукурузы по границе летного поля. Сгорела лишь одна машина.
Отдельного рассказа заслуживает эпизод, связанный с этим налетом.
Когда над аэродромом появились вражеские самолеты, техник Владимир Балакин еще хлопотал возле боевой машины и не успел отбежать в укрытие. Неподалеку разорвалась бомба, осколком которой Балакину оторвало ступню - она чудом висела на какой-то живой нити. От нестерпимой боли техник на мгновение потерял сознание. Очнувшись, понял, что истекает кровью. Собрав остатки сил, он достал перочинный нож и отсек ступню. Потом |располосовал гимнастерку, перевязал культю и, стянув ее лентами ткани, как жгутом, снова потерял сознание.
Налет продолжался, но товарищи сумели перетащить Балакина в безопасное место. Потом был госпиталь, лечение, протез... Несмотря на запрещение врачей, Владимир Ефимович вернулся в полк. Вскоре он, однако, понял, что техник с одной ногой - все равно что летчик с одной рукой. Но очень уж не хотелось Балакину уходить из авиации, и он добился направления в Военно-воздушную инженерную академию имени профессора Н. Е. Жуковского - решил поменять военную специальность. Мужеству и железной воле этого человека оставалось только удивляться. Он был зачислен кандидатом, и лишь строгая медицинская комиссия категорически запретила ему дальнейшее пребывание в военной авиации. Пришлось Балакину поступить в гражданский институт. Впоследствии он стал хорошим специалистом в области текстильного производства, кандидатом наук, доцентом.
...Итак, 3 ноября противник захватил населенный пункт Гизель, неподалеку от Орджоникидзе. Собрав здесь мощный танковый кулак - 150 машин, - немцы предприняли очередную попытку расширить прорыв. И снова 4-я воздушная армия обрушила на врага свою боевую мощь. Взаимодействуя с наземными войсками, наши авиационные части непрерывно наносили удары по гитлеровцам. Коротким и кровопролитным было это сражение. Уже к 5 ноября неприятель был остановлен в районе Гизели, а затем окружен и уничтожен подошедшими резервами Северной группы.
Более трех месяцев продолжались оборонительные бои на Тереке. За это время наш полк сбил 21 фашистский самолет, уничтожил и вывел из строя 22 танка, 348 автомашин, 27 орудий зенитной артиллерии, много другой техники и живой силы противника.
25-ю годовщину Великого Октября мы встречали в приподнятом настроении. Положение на нашем фронте подкрепляло вещую силу слов обнародованного 7 ноября 1942 года приказа Наркома обороны No 345: "Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!"
В боевой жизни 88-го истребительного авиационного полка наступила короткая передышка, пришел приказ сдать оставшиеся в строю самолеты и следовать в один из районов Закавказья для отдыха, доукомплектования и перевооружения. Наша авиачасть получила новую машину - истребитель ЛаГГ-3, и летчики приступили к учебно-тренировочным полетам. К весне 1943 года программа переподготовки была успешно завершена - полк начал свой героический путь на запад. Но к тому времени меня в полку уже не было. Произошли перемены и в моей биографии: получив незадолго до того звание майора, я был переведен в оперативный отдел штаба 4-й воздушной армии.
Сколько было горячих дней, бессонных ночей, проведенных над составлением боевых приказов и распоряжений, над планами перебазирований и охраны аэродромов, над составлением оперативных сводок и отчетов! Кажется, работа эта не содержала в себе чего-то выдающегося, заметного со стороны, но она была тем не менее крайне необходимой. Спустя годы я собирал материалы для воспоминаний. Не скрою, с большим волнением встретил документы, к которым во время войны имел непосредственное отношение: наши боевые донесения, журналы боевых действий. И будто вновь пережил будни суровой военной поры, перелистывая пожелтевшие от времени страницы. И словно живой водой окропило память, в которой через долгие годы сухой язык военных сводок воскресил дорогие лица, события, детали фронтовой жизни.
Дороги войны... Сколько хлопот работникам штаба доставляли частые смены полком полевых аэродромов! Своевременно отправить передовую команду, затем остальной личный состав, обеспечить людям нормальные бытовые условия на новом месте базирования, организовать охрану на стоянках самолетов, установить оперативную связь со штабом дивизии - все эти заботы да и много других лежали на наших плечах. Это по-хозяйски, деловито выполняли мои верные помощники, неутомимые труженики штаба майоры И. С. Кузьменко, Ф. А. Тюркин, капитан Г. Я. Соболь. Опытные офицеры, они умело налаживали работу оперативно-разведывательной части, службы связи, специальное обеспечение. Добрым словом следует вспомнить и начальника строевого отделения нашего штаба старшего лейтенанта М. Фролова. На его долю выпала основная работа по оформлению наградных документов. А ведь это особое искусство - составление наградных листов, которые, с одной стороны, должны быть своевременны и лаконичны, с другой - правдивы и убедительны.
Полпредами штаба полка в подразделениях были адъютанты эскадрилий лейтенант Я. Н. Колосков, младший лейтенант П. П. Петров, старший лейтенант Г. С. Мельник. Весь их "штаб" размещался в личной полевой сумке, а выполняли они множество самых различных заданий, связанных с организацией боевой работы в эскадрильях. Среди этих моих однополчан мне особенно запомнился Петр Петрович Петров, человек, обладавший, как говорится, массой достоинств - умный, душевный, дисциплинированный, скромный. Он был необыкновенно заботлив. Помнится, особенно Петр Петрович следил за тем, чтобы люди в его эскадрилье были вовремя и сытно накормлены. Сам же в этих хлопотах поесть частенько забывал.
Писарь... У кого при этом слове не промелькнет добродушная усмешка, навеянная, быть может,. воспоминаниями о гоголевских героях! А между тем люди этой скромной профессии на войне были неизменной и воистину незаменимой частью любого штаба. От их профессионального мастерства, добросовестности во многом зависел успех штабной работы. Скажу без тени сомнения: нам на писарей повезло. Оба - и Н. В. Золотов и А. М. Горбань - имели высшее образование. Первый перед войной окончил институт инженеров железнодорожного транспорта, второй педагогический. Оба образцово выполняли огромную по объему работу. Теперь мне кажется, что в ту пору они почти не отдыхали - так много приходилось писать. Делом их неутомимых рук были и аккуратно заполненные журналы боевых действий, и переписанные набело после наших поспешных каракулей боевые донесения, и скрупулезно заполненные лицевые боевые счета летчиков.
Повезло нам и в другом, может быть, в главном - в отношении к штабной работе и работникам штаба руководства полка. Командир ценил наш труд, опирался на нас в организации и ведении боевых действий, в то же время четко подмечал недочеты в работе и помогал их устранять. Говорю об этом специально, потому что сталкивался на фронте с примерами и обратного толка. Порой к работникам штабов относились как к зарывшимся в бумажных норах исполнителям чужих приказов да распоряжений. Так вот в нашем полку ничего подобного не было. Напротив, совместными усилиями преодолевая тяготы военного времени, мы обеспечивали боеспособность подразделений, отдавали все силы выполнению общей задачи - разгрому врага.
Может быть, и поэтому мне так трудно было расставаться с моим истребительным авиационным полком, в котором прошли самые трудные, самые памятные первые годы войны.
Словом, приказ о повышении по службе я встретил без особого душевного ликования. Но приказ есть приказ, и его следовало выполнять.
В небе у моря
Я был переведен в штаб воздушной армии. В работе появился новый, более широкий обзор боевых действий, соответственно новый круг обязанностей, забот и тревог. В то же время, насколько это позволяли обстановка и обстоятельства, я старался быть в курсе всех событий, которыми жил мой родной 88-й полк.
Важнейшим событием этого периода стала историческая победа советских войск под Сталинградом. 19 ноября мы услышали в штабе сообщение о начавшемся контрнаступлении Красной Армии. И с этого дня с нетерпением ждали очередную информацию из штаба Северной группы войск Закавказского фронта. В нашем оперативном отделе была отчетная карта, на которой для командования армии ежедневно отмечались изменения в обстановке на сталинградском направлении. Две грозные красные стрелы, будто живые, неумолимо двигались навстречу друг другу, обозначая встречные удары, пока не соединились 23 ноября в районе Калача и не замкнули кольцо окружения 22 вражеских дивизий.
Вот и на нашу улицу пришел праздник! Мы в штабе восторженно поздравляли друг друга. Между тем на карте красные стрелы в последующие дни повернули острие на запад. Это означало, что наступающие кавалерийские корпуса и часть стрелковых дивизий Юго-Западного и Сталинградского фронтов создавали внешний фронт окружения.
Это в свою очередь способствовало и наступлению наших войск на Среднем Дону. К концу декабря они продвинулись на глубину от 100 до 200 километров, создав реальную угрозу закупорки кавказской группировки немецко-фашистских войск. Мы почувствовали это по действиям противника на нашем фронте. В двадцатых числах он начал отводить войска на орджоникидзевском направлении, оставив большие населенные пункты-Дзуарикау, Алагир, Кадгорон, Ардон, Дигора.
Передним немецко-фашистское командование попыталось деблокировать окруженную под Сталинградом группировку. Подтянув резервы, 12 декабря враг нанес контр-удар из района Котельниково. Однако наше командование знало о замысле неприятельской группы Манштейна, планировавшей соединиться с окруженной группировкой. Помогли нам в раскрытии этого замысла и крылатые разведчики 4-й воздушной армии, в их числе - мой однополчанин Василий Князев.
В те дни начальник разведывательного отдела армии пребывал в бодром настроении.
- Вот и подтвердился наш вывод - из района Прохладного и Моздока гитлеровцы снимают две танковые дивизии и перебрасывают их под Сталинград, сказал он, зайдя как-то в наш оперативный отдел и удовлетворенно потирая руки. - Сейчас эти дивизии в группе Манштейна. Но под Котельниково им приготовлен гостинец - подавятся!..
Тогда-то я и узнал, что Василий Князев при выполнении разведывательного полета в районе Майского в сложных погодных условиях обнаружил большую механизированную колонну, двигавшуюся на Прохладный. Вскоре разведчики 366-го отдельного разведывательного авиационного полка подтвердили эти данные. Было установлено, что крупные мотомеханизированные части противника подходят с юга к ближайшим железнодорожным станциям, чтобы побыстрее добраться до Армавира, Тихорецка и повернуть на Сальск. Оттуда путь лежал на Сталинград. Как потом выяснилось, две танковые дивизии - 23-я и СС "Викинг" - передавались группе Манштейна, которая была создана для деблокировки окруженной под Сталинградом 6-й армии Паулюса.
Разгром вражеских войск под Сталинградом создал благоприятные условия для наступления Северной группы войск Закавказского фронта. В этот период в штабе 4-й воздушной армии разрабатывался план боевых действий авиации в предстоящей операции. Основные усилия предусматривалось сосредоточить на правом крае наших войск - в помощь 44-й армии, наносившей главный удар по моздокской группировке противника. К 3 декабря ее части вышли на рубеже в двух километрах восточнее Ищерской. Вскоре станица, которую враг сделал важным узлом обороны, была освобождена. Надо сказать, заметную роль в этих событиях сыграли 4-й и 5-й гвардейские кавалерийские корпуса.
Это был пример удивительного взаимодействия двух родов войск, представлявших разные исторические эпохи, - авиации, дочери двадцатого века, и кавалерии, перенесшей традиции давних ратных времен на поля второй мировой войны.
Кавалеристы внимательно следили за налетами наших бомбардировщиков и штурмовиков. Всякий раз после каждого такого налета они спешивались и при поддержке артиллерии и бронемашин стремительно продвигались по полосе, обработанной авиацией.
Анализ этого взаимодействия и вообще описание боевых действий авиации по прикрытию и поддержке войск правого крыла Северной группы в августе - декабре 1942 года стали первым серьезным заданием для меня в оперативном отделе штаба 4-й воздушной армии. Хорошо помню, как начальник отдела подполковник К. Н. Одинцов ставил мне задачу. На долгие годы запомнил я этого человека. Он отличался исключительным трудолюбием, великолепными организаторскими способностями, знал, на что способен каждый из его подчиненных.
Опыт работы в крупном авиационном штабе Константин Никитович приобрел еще в предвоенные годы, когда был начальником отдела штаба ВВС Московского военного округа. Ну а я в свою очередь именно благодаря К. Н. Одинцову быстро вошел в курс новой работы. Забегая вперед, скажу, что в первый послевоенный год К. Н. Одинцов был назначен на должность начальника штаба ВВС военного округа. Стал генерал-майором авиации. Впоследствии он много лет находился на руководящей работе в центральном аппарате ВВС и Войск ПВО страны. Мы и теперь часто встречаемся в совете ветеранов 4-й воздушной армии. И хотя оба дожили, как говорится, до седин, я всякий раз ловлю себя на том, что испытываю к этому человеку чувства благодарного ученика.
Не могу не вспомнить еще одного представителя командования 4-й воздушной армии, с которым судьба свела меня в связи с назначением на новую должность. Это начальник штаба генерал-майор авиации А. З. Устинов.
В смятенных чувствах шел я в его кабинет, откровенно не желая расставаться с полком, с боевыми товарищами. И вот встречает человек за столом - взгляд приветливый, доброжелательный. Попыхивая трубкой, не торопясь начал разговор, явно давая мне возможность побороть волнение. Гладко зачесанные волосы с пробором посередине, подчеркнутая аккуратность и подтянутость во всем облике показались мне до странности знакомы. И я вспомнил председателя государственной комиссии, принимавшего в нашей академии экзамены в марте 1940 года. А до этого я еще слушал доклад Александра Захаровича о боевых действиях советской авиации на Халхин-Голе в августе - сентябре 1939 года - он был там начальником штаба авиагруппы советских летчиков.
Обе встречи оставили впечатление о нем, как о человеке высокой культуры, широкого кругозора. Все это в какие-то секунды промелькнуло в сознании - и я успокоился. А Устинов, закрыв личное дело, лежавшее перед ним на столе, пожал мне руку, предложил сесть и будто тоже что-то вспомнил.
- Так вы из выпуска сорокового года? Последний предвоенный выпуск... Как же, помню - госэкзамены принимал. Хорошее пополнение получили тогда ВВС.- И вдруг неожиданно спросил: - Ну как, не надоело еще работать начальником штаба полка?
- Никак нет, товарищ генерал, - осмелел я, - работа интересная, и хотелось бы ее продолжать. Конечно, по сравнению со штабом армии участок у нас невелик...
- Ну, это вы скромничаете, - добродушно, но решительно прервал он меня. Нам достаточно хорошо известна ваша работа в качестве одного из руководителей полка. Потому и решили взять вас в штаб армии. К тому же, говорят, вы человек "писучий". Нам сейчас как раз нужны такие офицеры. Да и вам это будет полезно: расширите масштаб оперативно-тактического мышления. Поверьте, когда-нибудь будете благодарить меня за то, что прошли еще одну - практическую - академию в штабе армии. Так что идите и знакомьтесь с подполковником Одинцовым.