- Как полагаете, сержант, - спросил капитан у Шведова, - удержим оборону?
- Продержимся малость. Немцы ночной бой вести не умеют, избегают его... А тут уж им, видно, приспичило... Штурмовать высоты тоже не великие мастера. Обычно в обход норовят... Но и мы тоже не в лучшем виде их тут встречаем. Окопчики не отрыты для бойцов. Все на голом месте. Огневых средств мало...
- Кто же знал, что так получится! Отдам приказ: "Всем умереть, но с места не сходить!".
Капитан уже приподнялся было на локте, чтобы встать, но Андрей тронул его за рукав.
- Извините, товарищ командир. Только приказа "Всем умереть!" давать не надо бы. Люди могут умереть еще до боя. Тут бы такие слова найти, чтобы не погасли люди, а загорелись.
- Не мастер я на слова, сержант. Да и времени нет особенные слова подыскивать.
- Времени отмерено мало, - подтвердил Андрей. - Минуты.
- Ладно. Скажу по-простому, как сам чувствую.
Капитан встал во весь рост и громко, так, чтобы слышали все, сказал:
- Сейчас бой будет. Справа и слева от нас обороняются другие подразделения штаба дивизии. А дивизия была там, внизу... Нам надо этот участок удерживать до конца. Фланги наши прикроют. На другую помощь приказано не рассчитывать. Короче, каждому быть за десятерых. А эту землю, - капитан несколько раз указал пальцем на траву, - приказываю эту землю считать Ленинградом.
Последние слова подействовали на меня необыкновенно. Я почувствовал, что сам вместе с землей, к которой приник, тоже Ленинград. Крошечная частица его брони и гранита, его огня и стали.
Атака началась минометным огнем. Потом полезли солдаты... Автоматы. Каски. Пряжки. Галдеж, заглушенный сплошным треском очередей.
Мы открываем огонь. Командиры бьют из пистолетов. Среди них Будяков и задержавший нас лейтенант. Капитан стреляет из своего маузера, надетого на деревянную кобуру как на приклад.
Немцы то лежат под самой кромкой высоты, то вскакивают и пытаются бежать вперед, на нас. Струи пуль тогда сгущаются. Одни свищут мимо ушей, другие стукаются в деревья, третьи вбиваются в землю. Их тоже слышно. Кажется, и нет нигде живого, непродырявленного пространства.
А Шведов кричит пограничникам:
- Держись, ребята! Бой пока жидкий! Разведочка!
Я бью хоть и одиночными выстрелами, но не прицельно. Хочется разряжать винтовку все скорее и скорее. Целиться некогда. Понимаю, что это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Еле удерживаюсь от того, чтобы не стрелять очередями. Но вот ударил пулемет с чердака дома.
- Ага! Не понравилось! - кричу я.
Пулеметная очередь, точно щеточкой, смахивает с кромки высоты фашистов.
- Ура! - зычным басом закричал младший лейтенант Корнейко. - За Родину!
Во главе своих пограничников он ринулся вперед, под гору.
Вслед за ним поднялись и командиры - Будяков, лейтенант и какие-то трое очкариков. Побежал вперед капитан. Побежал и я, держа наперевес винтовку с примкнутым штыком. Мы все кричим "ура!" надрывно, нестройно, но громко.
Гитлеровцы покатились вниз, не приняв бой.
- Назад, назад! На исходный рубеж! - скомандовал капитан.
Мы вернулись на свои позиции. Наши потери - один убитый и трое раненых. Двое сами направились к дому на перевязку, третьего понесли на плащ-палатке. Среди комсостава потерь не было. Все расположились на прежних местах возле деревьев и пней.
Внешне все в нашем саду осталось прежним. Могло показаться, будто ничего и не происходило. Тем не менее произошло многое. Андрей кратко выразил это своим выкриком: "Разведочка!" Немцы провели разведку боем. Противник нащупывал слабое звено в обороне высоты. И он такое звено нащупал. Наша контратака не могла обмануть немцев. Они наверняка разглядели, что здесь обороняется кучка бойцов и несколько плохо вооруженных штабистов.
- Эй, хлопец! - кричит мне от сарая старшина Доценко. - Дуй сюда!
Я бегу к сараю.
- Тащи вот оружие.
Оказывается, у запасливого старшины есть еще несколько винтовок. Беру все шесть - по три ремня в каждую руку.
Раздаю винтовки командирам.
- Алло, друг, дай винтовочку по знакомству.
Кто это зовет меня? В темноте не сразу различишь. Зарево хорошо освещает небо, но слабо - землю. Ага, это лейтенант с косыми баками. Он дружелюбно улыбается. Его круглое лицо вместе с диском фуражки напоминает блин на сковороде.
- Держите. Стрелять умеете?
- А как же!
- Тогда зачем рамку прицельную подняли? Расстояние будет всего тридцать метров.
Прихлопываю рамку к стволу.
- Патронов нет.
- Принесу.
Ползу к очкастым.
- Стрелять умеете?
- Теоретически.
- Мы трибунал.
Показываю им, как целиться, как перезаряжать обойму. Инструктирую я куда лучше, чем действую сам. Ползу к Будякову. Он лежит возле пенька в середине сада. Глядит на меня насупившись. Даже в темноте видно. Молчит.
Не могу удержаться и говорю:
- Не туда смотрите, Будяков. Враг вон там. Не прозевайте.
Он огрызнулся:
- Везде враг. И там, и тут.
- Отставить! - цыкнул я на него. - Чего доброго, еще про окружение завопите! Враг там, понятно? Держите винтовку.