РОКОВАЯ ОШИБКА
Как-то раз - дело было летом 1942 года - дали нам на завтрак в офицерской столовой укрепрайона овсяную кашу. Овес был неободранным, поэтому острые шелушки и "усики" обдирали горло. Кто-то свою порцию съел, кто-то, отпробовав каши, отодвинул тарелку и пошел за чаем к пузатому чайнику, стоявшему на столике у входа.
На обед нам дали суп из того же овса, на второе - овсяные котлеты, а на ужин - из такого же овса пудинг.
На другое утро овсяный пудинг был приготовлен на завтрак. На обед нам сварили суп с овсяными фрикадельками, на второе дали овсяную кашу, на ужин - овсяные котлеты.
На третий день, направляясь в столовую, офицеры спрашивали друг друга: "Неужели опять овсом угощать будут?!" Оказалось, что день опять начинался с овса. Последним в тот день в столовую пришел капитан - начхим укрепрайона. Войдя в дверь, он, вместо того чтобы с нами поздороваться, громко заржал. Все рассмеялись.
Вообще-то, на нашем Ленинградском фронте насчет еды привередничать не привыкли. Слишком памятна была первая блокадная зима, когда и на фронте паек был куда как скуден. Сухарей и то не хватало. Но ведь тогда, зимой, по ледовой Дороге жизни подвезли немало продовольствия для осажденных ленинградцев. А весной и летом продукты стали регулярно доставлять по Ладоге на баржах и кораблях. Паек, положенный бойцам и офицерам, выдавали по полной норме, как на Большой земле. А тут вдруг один овес... Мы не могли понять: в чем же дело?
Тем более что некоторые наши офицеры побывали у соседей - у пехотинцев, танкистов, артиллеристов - и убедились, что везде кормят хорошо. Да и в наших же собственных артиллерийско-пулеметных батальонах, или, как их называли, артпульбатах, на полевых кухнях варили мясные супы с разными крупами, делали на второе котлеты с макаронами, а то и гуляш. И каши были хорошие - пшенная, манная, иногда гречневая, да и та же овсянка, но вполне съедобная. А на нашу кухню, как объяснил нам повар, ничего, кроме овса, не завезли. Кончилось все это тем, что группа офицеров отправилась к полковнику - коменданту укрепрайона - с жалобой на нашу интендантскую службу.
Выслушав их, полковник вызвал к себе начальника интендантской службы. Тот прибежал, вытянулся у двери и, увидев офицеров штаба, начал давать объяснения, не дожидаясь вопросов полковника.
- Разрешите доложить, товарищ полковник, - заговорил он, явно нервничая. - Действительно нехорошо получилось. Одним неободранным овсом приходится комсостав кормить... Но разрешите доложить, придется им до конца месяца этим овсом довольствоваться.
Видя недоумение полковника и наши вытянувшиеся лица, интендант разъяснил:
- Ошибка вышла. В накладной, отправленной на продсклад, писарь вместо "комсостав" написал "консостав". Вот один овес и выдали...
Полковник, само собой, вмешался в эту историю, поговорил с кем следовало, и овес нам заменили другими продуктами. Но целую неделю мы на этой пище все же промучились.
Вот какая история вышла из-за одной грамматической ошибки!
"СЕКРЕТ ПОЛИТШИНЕЛИ"
Новый замполит появился через два дня после ухода прежнего. Днем, перед самым обедом, командир роты построил свободных от боевого наряда бойцов возле полевой кухни, под прикрытием развалин большого кирпичного здания. Как-то неопределенно кивнув на стоящего рядом с ним офицера, он сказал:
- Товарищи бойцы. В роту назначен замполитом старший лейтенант Шнитов.
Слова эти капитан Зуев произнес сухо, с мрачным выражением на лице. То ли он не сумел, то ли не хотел скрыть свое неприязненное отношение к прибывшему. Недовольство командира роты, а точнее, его разочарование нетрудно было понять. Рядом с ним, подтянутым молодым офицером в белом полушубке, перекрещенном ремнями, в такой же белой, словно пуховой, шапке, в аккуратных, коротко закатанных валенках, в которых исчезали красные кантики темно-синих бриджей, стояла фигура совершенно иного вида.
Новый замполит, человек лет сорока с гаком, походил скорее на вахтера заводской проходной, донашивавшего старую военную форму, чем на боевого фронтовика. Такому впечатлению не мешали лежавшие на его плечах сгорбившиеся зеленые погоны старшего лейтенанта. Они выглядели на нем, в полном смысле этих слов, как с чужого плеча.
Вся одежда старшего лейтенанта была второго срока: и серая солдатская шапка, и короткая шинель, из-под которой виднелись желто-зеленые стеганые штаны, и валенки на двойной, а значит, уже дважды подшитой подошве. На рукавах его шинели, над обшлагами, красовались матерчатые красные звезды, которые к тому времени политработники, как правило, уже не носили. Старший лейтенант Шнитов приветливо и простодушно улыбался.
- Знакомьтесь с ротой, товарищ старший лейтенант, - все так же сухо проговорил капитан Зуев.
Быстрым движением подбросив к шапке ладонь, он повернулся и пошел к своей землянке. Замполит Шнитов тоже взмахнул рукой, но с опозданием. Вместо ответа на приветствие у него получился прощальный жест вдогонку уходящему. Неуклюжий этот взмах вызвал в строю откровенный смех. Командир роты резко обернулся. Он хотел возвратиться и сделать солдатам внушение, но не успел.
- Расходись, ребята, - обедать пора, - сказал старший лейтенант. Строй тут же рассыпался. Капитан Зуев пожал плечами и пошел дальше.
Вскоре на заснеженной полянке возле полевой кухни бойцы с котелками в руках уселись в круг кто на чем - на пустых ящиках из-под снарядов, на поленьях, а кто и прямо на снег. В середине на толстой чурке восседал старший лейтенант Шнитов. Усердно выгребая щи из котелка, он рассказывал, как получил свое назначение.
- Между прочим, я в вашу роту случайно попал. Собирались к вам совершенно другого товарища направить...
- А мы так и думали! - выкрикнул сержант Кирюк. В голосе его явно звучала ирония. - Построже кого-нибудь!
- Который знает, где раки зимуют! - раздались голоса.
- Вроде Ивана Грозного! - подытожил ефрейтор Нонин. До войны он учился на историческом факультете и по всякому поводу приплетал к разговору исторические события или имена. Его слова вызвали дружный взрыв смеха. Засмеялся и старший лейтенант Шнитов.
- Именно такого товарища к вам и собирались прислать. Потом уж так вышло, что меня направили.
- Як же таке могло получиться? - с недоверием, словно ожидая подвоха, спросил дюжий Охрименко. - Це дило треба розжуваты.
Недоумение, вызванное появлением этого улыбчивого замполита, было совсем не случайным. Для того чтобы стали понятны его причины, надо рассказать о событиях, предшествующих этому назначению.
Дивизия, в которую входила рота, занимала оборону левее Пулковских высот. Перед участком ее обороны лежало широкое, заснеженное поле, перегороженное рядами кольев с колючей проволокой. "Колючка" тянулась и вправо и влево насколько хватало глаз. На другом краю поля, зарывшись в землю, сидели немцы. Зимние дни мало чем отличались один от другого. И рота, о которой идет речь, ничем не выделялась ни в полку, ни в дивизии. Держала оборону, отбивала атаки... Но вот, с начала зимы сорок третьего года, рота попала в полосу невезения. Такое на фронте случалось с некоторыми подразделениями. Произойдет какое-нибудь ЧП, пусть даже незначительное, - и пойдут, и пойдут неприятности одна за другой.
Началось с того, что во время хождения 1-го стрелкового взвода лейтенанта Зипунова в городскую баню боец Ямкин самовольно отправился навестить свою семью, жившую неподалеку. Боец был наказан. Случай этот попал в дивизионную газету. На роту легло пятно.
Вскоре после этого ефрейтор Нонин, посланный на краткосрочные стрелково-пулеметные курсы в дивизию, был в тот же день отчислен и отправлен обратно в роту. На встрече курсантов с начальником политотдела он вступил с полковником в пререкания из-за даты Ледового побоища, устроенного Александром Невским ливонским рыцарям. Начал ломать копья из-за сущего пустяка - из-за каких-то двух лет исторической хронологии.
Если бы на этих мелочах и остановилась вереница неприятностей, посыпавшихся на 2-ю роту, не о чем было бы и говорить! К сожалению, все это были только "цветочки". Потом грянула настоящая беда.
Четыре бойца из 2-го взвода, несмотря на неоднократные разъяснения начхима дивизии, врачей и непосредственных командиров, выпили жидкость из коробок своих противогазов. Думали, если пропустят ее через фильтр - марлю с ватой, - вся вредность отфильтруется... Но не тут-то было. Троих с трудом откачали в медсанбате дивизии. Четвертый ослеп.
Случай этот попал в приказ по фронту. Там говорилось, что данный факт является прямым результатом ослабления в роте политико-воспитательной работы.
Замполит, лейтенант Степанов, был подавлен случившимся. Он знал, что серьезные неприятности последуют в первую очередь для него. Спрашивать с командира роты было еще рано. Капитан Зуев был человек новый. К тому же перед самым назначением сюда он был награжден орденом Отечественной войны I степени за умелое командование ротой в другом полку дивизии.
Беда, как известно, не ходит в одиночку. На другой день после ознакомления командного состава полка с грозным приказом фронта - снова ЧП. Возвращавшаяся из тыла противника дивизионная разведка обнаружила в боевом охранении роты спящего часового. Замполит Степанов, и без того находившийся в смятенном состоянии духа, растерялся окончательно. Он не нашел ничего лучшего, как умолчать в политдонесении об этом факте. Тем самым он усугубил свое положение. В политотделе дивизии было принято решение отстранить его от должности со всеми вытекающими отсюда последствиями. Бойцы роты тотчас узнали об этом по "солдатскому телефону".
В окопах, в землянках, возле полевой кухни пошли разговоры. Жалели старшего лейтенанта Степанова. Не вредный, мол, был человек, грамотный. Интересно разъяснял международную политику и о положении на фронтах хорошо рассказывал.
Замполита, который должен был прийти на смену прежнему, заранее невзлюбили. Само собой разумелось, что пришлют такого, который себя где-то уже зарекомендовал в умении "довернуть гайку".
Так, собственно, и должно было произойти.
После снятия замполита Степанова начальник политотдела, полковник Хворостин, собрал своих политработников, в том числе прибывших из политрезерва фронта после излечения в госпиталях. Рассказав о подразделении, в котором произошло подряд несколько ЧП, полковник заключил:
- "Трудная" рота. Политотдел должен направить туда крепкого политработника. Такого, который сумеет помочь командованию навести в роте образцовый порядок. Есть ли среди присутствующих товарищи, которые хотели бы добровольно пойти туда замполитом?
Воцарилось молчание. Полковник Хворостин подождал с минуту, обводя собравшихся взглядом.
- Ну, что ж, - начал он. - Если нет...
Тут решительно поднялся офицер - высокий, худощавый, с тонким, как нож, носом.
- Старший лейтенант Щербачев, - сказал он. - Прошу меня назначить к этим архаровцам. Надо будет - рука не дрогнет! Возьму в ежовые. И в бараний скручу. Опыт работы с "трудными" у меня имеется.
Не успел он окончить, как со своего стула поднялся немолодой старший лейтенант - из тех, что прибыли из резерва фронта. До этой минуты он спокойно клевал носом.
- Старший лейтенант Шнитов, - доложил он. - Я тоже выражаю согласие пойти замполитом в ту роту.