Машина Ковалевского накренилась, развернулась, пошла круто вниз, к нашему аэродрому. Она из последних сил забирала к тому клочку чужой земли, где было что-то для нее родное. Птица хотела умереть поближе к стае... Самолет задел крылом за дерево, под которым только что беседовали два человека, тяжело развернулась и плюхнулась боком.
А "капрони" один за другим заходили на цель. Я разогнался как только мог и с ходу вонзил в ближайшего длинную очередь...
После боя подошел к тому месту, где недавно стояло, дерево. Теперь здесь - черная обуглившаяся трава да дымящиеся обломки.
... Я видел: над трупом
Склонилась луна,
И мертвые губы
Шепнули: "Грена... "
Нет, Ковалевского нам не суждено было увидеть даже мертвым.
- Альберти! - не узнав своего голоса, позвал для чего-то я врача.
* * *
Ночевать по-прежнему приезжаем в отель.
В городе - беспокойство, даже паника. Многие из местных жителей уходят - на лодках вдоль берега, на машинах, а то и пешком, таща за собой небольшие тележки со скарбом.
Однажды подняли с постели и позвали к телефону.
- Карта с вами? - спросили на том конце провода.
- Да.
На войне вырабатываются свои рефлексы. Вот как этот: зовут к телефону или к командиру, уже машинально прихватываешь карту.
- Сразу же с рассветом вашей группе необходимо перелететь к Мотрилю, в Долину рыбаков. В Малаге оставаться опасно.
Над Долиной рыбаков мы проходили, когда летели сюда, на юг. Маленькая площадка на берегу моря. Галька, переходящая к горам в небольшое пастбище.
Через час опять застучали в дверь.
- Камарадо! Телефон! Голос в трубке уже другой:
- Небольшое уточнение к задаче. Вдоль берега не лететь. Пройдите над горами, на долину выходите из глубины материка.
- Ясно.
Спать больше не пришлось. Времени до рассвета мало, а надо многое успеть. Скорее на аэродром!
Едва развиднелось - отправили колонну. На месте остались лишь несколько техников да пускач, чтобы обеспечить группе взлет.
Минут через сорок поднялись, а еще через полчаса оказались над Долиной рыбаков. На берегу моря чернело несколько опрокинутых лодок. Рядом на площадке паслась большая отара овец. Пришлось спикировать и отогнать их ближе к горам.
Предстоят обычные заботы: где рассредоточить самолеты, где держать горючее, боеприпасы, как наладить питание?..
Снесли в одно место парашюты, присели на них, советуемся. Забот мне теперь, после гибели Антона, прибавилось: назначен старшим группы.
- Командир! - закричал вдруг Квартеро и вскинул руку к морю.
Из-за скалистого мыса, справа, показался корабль. Я вскочил, отбежал влево, чтобы заглянуть подальше за мысок. Крейсер и два эсминца шли вдоль берега в километре от него.
Ни обдумать ситуацию, ни тем более что-либо предпринять мы не успели. Борта крейсера озарились вспышками, и сразу в нашей мышеловке, многократно усиленный отражением от гор, оглушительно заревел шквал разрывов.
Иногда неосознанное проявляется скорее и вернее, чем обдуманное. Какая-то внутренняя сила бросила к горам. К ним прижалась в страхе отара. Мы ворвались в нее, упали - хоть не так будут маячить наши силуэты. Затеи, выбравшись из этого овечьего вязкого плена, вскарабкались по камням, ища выступы, за которыми можно было бы укрыться.
На какое-то время стрельба утихла.
- Фу ты! - выглянул из-за камня Мирошниченко. - Вот это влипли.
- Все живы? - окликнул Матюнин. - Хименес! Где ты там?
Сверху шуршат камешки.
- Ну, брат! А я уж думал...
Корабли развернулись и вновь пошли вдоль берега, ударили с правого борта. Все повторилось. Казалось, горы сейчас не выдержат и начнут рушиться, нестись к морю текучим каменным потоком.
Наступившая тишина была так неестественна, словно ты нырнул с шумного берега в глубокую воду.
- Еще ждать, что ли? - неуверенно советуется Матюнин.
- Погодим.
Корабли вновь ушли за мыс. Начинаем отряхиваться, приводить себя в порядок. Матюнин смотрит на часы.
- Минут сорок издевались, гады!
- Куда я мог девать берет? - шарит вокруг себя Квартеро.
- Подумаешь, берет потерял. Тут душу вот отыскать не могу.
- В таких случаях советуют посмотреть в пятку, - напоминает Матюнину Мирошниченко. Он наклонился и руками лохматит волосы, вытряхивая из них пыль, которой всех нас обсыпало с ног до головы.
Странными бывают повадки у человека. Вырвавшись из подобного ада, он сначала поправит галстук, а уж потом осмыслит то чудо, что остался вообще жив. И первыми к нему приходят зачастую какие-то совсем пустячные слова, не главные. А то вдруг впадет в какое-то нелепое нервное шутовство. Вот как сейчас.
- Будем считать, - настороженно поглядывая на море, продолжает Виктор, - что произошла ошибка. Вопреки всякой логике, мы уцелели.
- Ты чего, Матюнин, за челюсть держишься? Сомневаешься, на месте ли?
- На месте. Каменюкой садануло...