- Я их себе верну, товарищ маршал. Ни одного вылета не пропущу, ни одного боя - и верну.
- Вот что, Кондрат, - спокойно вмешался генерал Шиманов. Он помнил меня по службе в Ростове, - ты далеко зашел. Давай договоримся: погуляй часок, поостынь и приходи.
Погулял, поостыл, вернулся. Наметил такую линию: твердо и с достоинством стоять на своем
- Пришел? - скупо улыбнулись оба, - Мы решили тебе помочь. Видим: трудно человеку принять решение, поэтому приняли его сами. Итак - едешь, распоряжение об этом передано кадровикам в Москву.
Что поделаешь - такая она, военная жизнь...
В Москве выпросил денек для свидания с семьей.
Все светлое время пути простоял у вагонного окна. Вокруг зеленели поднимающиеся хлеба, вдоль железной дороги бежали узкие огородные полоски с молодыми упругими картофельными кустиками, ребятишки веселой стайкой шли по тропинке в школу - от всего веяло забытой довоенной жизнью. Глаза задерживались на этих картинах, а душа торопила их. Скорее мелькайте, телеграфные столбы, чаще проноситесь, рощи, леса, мосты, деревеньки!..
И вот завизжали тормоза, залязгали вагонные буфера, и прямо против окна появился низенький невзрачный станционный домик с выцветшей надписью: "Сарапул".
Я почти бегу. Останавливаю прохожих и долго не могу понять, куда мне сворачивать, каких примет держаться. Наконец - вот эта улица, вот этот дом...
Во дворике, за непрочным, одряхлевшим заборчиком стоит Димка и смотрит на меня строгими глазами. И когда раздался счастливый вскрик Нилы, и когда ее мать поднесла платочек к глазам, и когда Димка, поняв все, запрыгал и зачирикал: "Папка приехал!" - что-то теплое пролилось внутри, согрело всего, и я подумал, что ради этого мига стоило часы, месяцы и годы терпеть испытания, что счастье сильнее любых лишений. А они никого из нас не обошли.
* * *
В Хабаровске представился командующему ВВС генералу Жигареву. Был он, как и прежде, скупой в движениях, медлительно-чеканный в речи.
- Положение у нас здесь не такое уж тыловое, как может показаться издали, - говорил он. - Хотя с Японией в сорок первом наша страна заключила договор о нейтралитете, но отношение врагов к договорам нам уже известно.
- Кроме того, - продолжал генерал, - Япония все время наращивает силы в Маньчжурии. Увеличивает свою Квантунскую армию. Строит аэродромы. Словом, готовность нам здесь нужна постоянная и наивысшая.
Сообщив, что мне предстоит ехать в 9-ю воздушную армию, где принять истребительную дивизию, заключил:
- Задача: сделать ее боеспособной, как это должно быть с точки зрения, фронтовика.
Оказалось, что вначале я слишком просто все понял. Думал, от меня требуется внести в налаженную жизнь дивизии фронтовой опыт. В первую очередь. Собственно, это и требовалось, но начинать пришлось совсем с другого.
Это мне стало ясно уже в первый день. Один из беседовавших со мной летчиков вдруг побледнел, зашатался, отошел в сторону, прислонился к дереву.
- Случается, - пояснил начальник политотдела. - От недоедания.
- Разве так плохо кормят в столовой?
- У нас ведь нормы довольствия совсем не те, что в действующей армии. На одного более-менее хватало бы, но семьи голодают, каждый стремится побольше от своей порции унести домой.
Военный городок располагался в трех-четырех километрах от села. Но отдаленность ни о чем не говорила. Контрольно-пропускной пункт - КПП существовал для формы, целый день по городку ходила масса гражданских, тарахтели телеги.
- Дивизия тут недавно, а перед тем городок некоторое время пустовал. Вот и заселились люди. Кто из села, кто приезжие...
Да, начинать надо было "широким фронтом". Не случайно подряд состоялись две такие разные беседы. Первая - в конце дня с начальником штаба - о том, как организуем боевую подготовку, что изменим, что внесем нового, чтобы сделать учебу интенсивнее. Второй разговор был позже, дома.
- Нила, придется тебе возглавить одно важное движение.
- Сразу - важное! И сразу - возглавить? И целое движение? - засмеялась она, еще не подозревая, насколько все серьезно.
- Понимаешь, людям-то голодно. Детишки страдают. И в то же время удивляешься: кругом столько земли, копай, выращивай - вот и будет тебе помощь.
- Что же я конкретно должна делать?
- Конкретно - взять огород, вскопать, посадить картошку, лук, чего там еще...
- Нам ведь хватит и так.
- Я не говорю нам. А для примера, и для всех.
* * *
Было 13 апреля 1945 года.
- Несчастливое число, - пошутил командующий 9-й воздушной армией генерал Виноградов. Я представлял, как он там, на другом конце провода, морщится: - Только что была комиссия и вновь пожаловала. Ты там ближе всех. Возьми машину, съезди в город и тихонечко разузнай.
Тихонечко не получилось. Эшелон действительно прибыл. По перрону деловито проходили туда-сюда командиры в полевой форме. Стояла охрана.
- Мелькнула повязка дежурного. Направился к нему, назвал себя, объяснил: мне поручено узнать, кто прибыл.
- Вот и прекрасно, - ответил он, выслушав. А мы вам только что звонили. Авиационное начальство интересовалось вами.
Пока шли к вагону, размышлял: почему интересовались именно мной? Успокоился на мысли, что, видимо, причина та же: наш гарнизон ближе других.
В вагоне лысоватый человек в пижаме читал какие-то бумаги. Я назвал себя.
- А я - командующий 9-й воздушной армией генерал Соколов.
Новый командующий?
Он вышел и через какое-то время явился в форме.
- Сейчас мы с вами пройдем в следующий вагон. Провел меня через охрану, зашли в просторный вагон и генерал доложил:
- Товарищ командующий, прибыл командир 249-й дивизии полковник Кондрат.
Хозяин вагон-салона, генерал-полковник, пил чай. Сразу бросилось в глаза: широкоплечий, с полноватым круглым лицом, волосы гладко зачесаны назад и набок. Запрокинул голову вверх, вглядываясь. Поднялся, протянул руку, весело говоря:
- Будем знакомы. Генерал-полковник Максимов. И посмотрел пытливо в глаза.
Есть люди, которые не меняются. По-моему, он не изменился даже с того времени, когда я видел его в Испании.
- Но ведь...
- Ни слова! - спокойно прервал. - Я генерал-полковник Максимов. Понятно?