V. С другой стороны, тот же Иуда Магнес, будучи директором международной организации ПАОЛ, стремится — при поддержке Я. Шиффа — установить властный контроль еврейской рабочей партии в интернациональном масштабе.
VI. Несколько недель назад произошла социалистическая революция в Германии: политическое руководство автоматически принимает на себя еврейка Роза Люксембург; одним же из главных вождей международного большевистского движения является еврей Глазе.
VII. Как мы помним, еврейский банк “Кун, Леб и Ко” связан с еврейской фирмой “Вестфальско-Рейнский Синдикат” и с еврейским банком братьев Лазар в Париже, равно как и с банкирским домом Гинцбургов (Петербург, Токио, Париж). Если же обратить внимание и на то, что все эти еврейские “конторы” теснейшим образом связаны с еврейским домом “Спайер и Ко” (Лондон, Нью-Йорк и Франкфурт-на-Майне), а также с “Най Банкет” (еврейско-большевистская “крыша” в Стокгольме), получается, что большевистское движение в известной степени есть проявление общего еврейского движения и все перечисленные нами банки кровно заинтересованы в его организации.
(Все эти сведения приведены в книге генерала Нечволодова “Царь Николай и евреи”).
Было бы ошибкой заключить, что международное еврейство установило большевистский режим в России ради непосредственной эксплуатации русской земли и русского народа. Сколь не велика непосредственная выгода, кою неизбежно сулит подобная экономическая эксплуатация, международное еврейство все-таки желало иного. Путем революции в России евреям удалось создать цитадель мировой революции, с помощью которой, наконец, осуществится их пятидесятивековая мечта о владычестве над всем миром и над всеми народами — с уничтожением всех национальных государств и религий и созданием единого всемирного государства, где будет править не кто иной, как международный, между всеми народами рассеянный народ, коему поклонятся и станут служить все племена и языки, благословляя его как победителя.
Поэтому в задачу международного еврейства после победы революции входила не хозяйственная эксплуатация русской земли и русского народа, но такое управление Советами (как государственной организацией иудейско-марксистской мысли) и Коминтерном (как ее международной организацией), чтобы, с одной стороны, максимально ослаблять все национальные - прежде всего христианские — государства, а с другой стороны, подталкивать мир к новому международному конфликту. Когда же это произойдет и когда воюющие стороны будут достаточно истощены и обескровлены, Израиль должен быть уже окончательно готов к своей заключительной роли и военной победе. У всех евреев, что участвовали в русской революции, была именно эта цель. Присутствие их в Совдепии было необходимо лишь для того, чтобы Советы не сбились с курса, начертанного Израилем.
При этом отход Троцкого от Сталина, с обвинением последнего в измене революции, — только маска Израиля, предназначенная для христиан. Нужно обмануть христиан, внушить им, будто большевизм “эволюционировал”: он-де уже не тот прежний, дикий и кровожадный большевизм, но совсем другой — “прирученный”, который только по формальным причинам не может отречься от заблуждений большевиков, и лишь в силу этого держится старого названия, к коему на самом деле давно не имеет никакого отношения. Потому, мол, еврей Троцкий и обвиняет “предателя” Сталина. По сути, это - попытка отвести нам глаза, поскольку Сталин, как мы увидим дальше, послушно подготавливает мировую революцию, согласно плану Израиля.
Итак, революция 1917 г. была не “освобождением” России, не “восстанием бесправного русского народа”, но завоеванием русской земли и порабощением народа русского, осуществленным с помощью учения, глубоко чуждого русскому духу, русской истории и традициям; учения, возникшего из еврейского семени, проросшего на помойке Запада и заброшенного затем в Россию в пломбированном вагоне, через вражескую территорию, в разгар военных действий, - чтобы подчинить и закабалить ее, воспользовавшись тяжелым положением Великой страны.
При рассмотрении вопроса о природе Советов сей исторический момент завоевания России и порабощения русского народа носителями жидо-коммунистической идеи, пропущенными в разгар войны через Германию в пломбированных вагонах, намеренно опускается. Мол, не все ли равно, была эта революция делом рук русского народа или заграницы; так ли уж важно об “освобождении” или о “завоевании” идет речь. Сами жидо-коммунисты и целый легион их друзей считают, что Россия была “освобождена” революцией. Исторические факты же, напротив, говорят, что она была захвачена шайкой дерзких еврейско-марксистских авантюристов, которых неприятель пропускает во время войны через свою территорию, а соплеменники щедро снабжают деньгами.
Впрочем, не только этот конкретный факт, но и сам дух 6ольшевистско-марксистской идеологии говорит о том, что революция для России и русского народа была не освободительной, а завоевательной и поработительной.
Что же такое эта марксистская идеология, заброшенная в Россию? И почему дух ее не отвечает духу русского народа; его традициям и истории; его заветным чаяниям?
Еврей Карл Мордехай Маркс написал критику капитализма, заложив тем самым основы нынешнего социализма и большевизма.
Социализм существовал и до Маркса. Но не был движим непосредственно евреями. Отсюда, вероятно, и его неуспех. Но вот евреи — главные пользователи капитализма — увидели, что реализация их политико-мессианских идей зависит от успеха социализма. Ибо социализм оказался мощным орудием раскола несемитских народов и разрушения их национальных государств, эффективным средством борьбы с христианской Европой, за установление еврейского политического господства во всем мире. Отсюда и успех Маркса и социализма.
Каковы же три главные мысли, лежащие в основе экономической программы марксизма, благодаря коим он становится удобным средством для реализации глобальных еврейских планов? (О самой экономической программе марксизма сегодня я говорить не буду, это тема другого разговора; речь пойдет о тех философских и мировоззренческих установках, на которых зиждется марксизм, ради которых он и создан и которые придают ему столь страстную динамику).
Первая мысль — атеизм. Бога нет! Люди напрасно устремляют взор к небесам. Небо глухо, немо и пусто. Никого там нет. И не только там, наверху, над их головами, но и вообще нигде. А потому глупы и бессмысленны все прочие верования, проистекающие из веры в Бога, как бесполезны и все надежды связанные с этой верой.
Вторая мысль — материализм. Нет Духа! Все вокруг — материя, а дух — только психическое проявление материального; лишь материальные условия жизни людей убаюкивают или приводят в действие человеческую историю. Лишь материальное является важным и существенным в жизни народа и государства, моральное же, специфически духовное, — второстепенно. Оно есть не более, чем надстройка. Экономика лежит в основе всего, а моральное и духовное “надстраиваются” над сим “фундаментом”, полностью от него завися.
Третья мысль — классовая борьба. Каждый народ, оказывается, состоит не из братьев, а из заклятых врагов, которые делятся в основном на два класса, ведущих между собой постоянную, непрерывную борьбу! История есть не летопись единства судьбы и культуры, обусловленного общим происхождением и постоянной совместной жизнью, но жалкая хроника поголовной взаимной вражды, остервенелой грызни и изнурительной междоусобной брани.
Вот три мысли, что составляют философию марксизма. Они несут на себе печать еврейского гения и его лицемерного менталитета.
Оставим в стороне явное противоречие, которое служит наилучшим предупреждением о том, что к еврейским реформаторам всегда нужно относиться крайне осторожно (народ, являющийся главным пользователем капитализма, успевший за 150 лет — с тех пор, как дорвался до “политической свободы и равноправия”, — наложить лапу на большую часть банков, добывающей и обрабатывающей промышленности, торговли и транспорта, — предстает теперь в качества обличителя и главного ниспровергателя существующей системы, будучи организатором всего процесса). Обратим лучше внимание на момент, многократно нами акцентированный: сии еврейско-марксистские мысли абсолютно не отвечают еврейскому духу, однако полностью отвечают еврейскому двуличному характеру и менталитету. Судите сами!
Еврей Маркс — сын еврейского народа, он не может отречься от своей веры в Бога. Вся его история — стоит на этой вере; этой веры — в главных чертах — он придерживается и её сегодня. Вера в Бога настолько срослась с еврейством, что трудно поверить, чтобы нашелся хоть один еврей, который был бы настоящим, искренним атеистом.
Евреи верят, что дух руководит и движет историей. Их собственная история - лучшее тому доказательство. Все, что они делали, они делали в невероятных, с практической точки зрения, условиях, однако все преодолевали, ибо ими двигала мессианская идея, сознание того, что они избранный Богом народ, коему дана власть над всеми прочими народами. Но так они верят, когда речь заходит о них самих, поскольку это — укрепляет и поддерживает. Для христианских и иных народов в основу новой массовой, социальной и социалистической, теории они заложили материалистическое понимание истории — нечто прямо противоположное тому, что предназначалось для евреев.
Евреи — больше, чем народ. Это огромная семья. Ни в одном народе нет такой глубокой племенной солидарности, как у них. Она действует лишь в отношениях между самими евреями, братьями по судьбе и по крови, поскольку это кормит и греет, защищает и вселяет силы. Для неевреев же в основу новой массовой, социальной и социалистической, идеологии положено - вместо солидарности — учение о классовой борьбе, разжигающее междоусобные кровавые распри в среде одного народа.
Спрашиваю вновь, разве сия марксистская стряпня отвечала духу русского народа? Разве безбожие, материализм и классовая вражда имели корни в России? Разве русским людям принадлежали эти мысли, которые всячески подавлял старый русский режим и которые с помощью революции отвоевали-таки себе свободу, выданную за “свободу народа?”
Ясно, что ответ будет отрицательным. В русском народе не было своего атеизма, материализма и классовой борьбы. Эти глубоко чуждые его природе мысли были подброшены со стороны. Они захватили и поработили Россию и все русское.
Но, быть может, кто-то в этом сомневается? Таким я предлагаю воспользоваться методом интроспекции, и по душе собственного народа судить о народе русском. Пусть они скажут, присущи ли нашему народу атеизм, материализм и классовая борьба?
Когда я говорю о народе, о его духе, я имею в виду не тех, кто получил образование, не конкретное поколение, но коллективную психологию, которая складывалась на протяжении веков.
Может ли наш народ представить Вселенную без Бога? Никогда и нигде он не мог смириться с этой мыслью. И до принятия христианства наш народ верил, что у Вселенной должен быть заботливый хозяин, охраняющий мир от посягательства незваных гостей, будь то злые божества или же злые люди.
Может ли наш народ принять материализм и его решающую роль в истории? Никогда и нигде наш народ не мог примириться с подобной мыслью. “Восстание против дахий” — ясными, словно высеченными в камне, словами слепого гусляра — лучше всего говорит о народном понимании исторических процессов. Когда происходит народное восстание?
Четыре фактора сталкиваются здесь лицом к лицу: два из них — доводы против Восстания, два других — в пользу его:
Итак, для восстания необходимы два условия, два принципа: материальный (райя) и духовный (угодники Божии). И духовный принцип становится двигателем событий.
Не посмели, ибо без руководства, без вождя райя не поднимает восстаний, не творит историю. Необходимо, чтобы произошли определенные события, всполошились “белградские турки”, поверили в возможность восстания, начали убивать кнезов, а те — увидели бы, что и без восстания лишатся своих голов. И тогда стихийное стремление райн вступить в спор с насильниками получает органическое завершение — у народа появляются вожди, восстание начинается.
Эта народная песня показывает глубокую и постоянную веру в то, что ход исторических событий определяет прежде всего духовное, а не материальное, примат коего евреи с помощью Маркса подбросили христианскому миру.
Известна ли классовая борьба нашему зрячему и Богом вдохновенному народу? Ибо, если классовая борьба — закон человеческой жизни, тогда наш зрячий народ должен был видеть это и говорить об этом. Но он нигде не говорит об этом как о нормальном явлении. Напротив, когда он описывает в эпических песнях свою аристократию, он восторгается ее богатством, ее красотой, гордится ее силой, храбростью и мудростью. И только однажды осуждает властелу:
Лишь однажды посылает ей свое проклятье — когда правящий класс охватила кровавая междоусобица, которая и привела к гибели сербское царство.
Когда бы народ видел здесь классовую борьбу, он бы ненавидел свою властелу, потирал руки и радовался, глядя на ее самоистребление. Ведь раз господствующий класс враг, значит, и раздоры в его рядах народу только на руку, значит, они обязательно принесут ему счастье и благоденствие.
Итак, нашему народному духу не отвечает ни атеизм, ни материализм, ни классовая борьба. Следовательно, они не могут отвечать и духу, природе и исторической традиции русского народа.
Таким образом мы доказали не только то, что исторически русская революция пришла из-за кордона, беспрепятственно пропущенная врагом России и развернувшаяся на еврейские деньги и с помощью еврейской организации, но и то, что сама мысль, которую она возвела на пьедестал по природе своей глубоко чужда духу русского народа. Это Совдепия. Это не Россия.
Многим это не нравится. Они хотели бы, чтобы я и после 1917 года называл Россию Россией. Но я не могу. По трем основным причинам.
Первая: она сама не зовет себя так. Я не знаю, что заставило Сталина и компанию назвать свое детище СССР (Союз Советских Социалистических республик). Ни в одном из четырех слов нет и намека на хоть какую-то географическую или национальную реальность. Но у них, видно, была-таки некая причина. В цивилизованном же обществе принято называть кого-то третьего так, как он сам себя зовет, а не каким-либо другим именем. Обычно люди считают за оскорбление, когда их называют не так, как они зовут себя сами.
Вторая причина: Россия и русский народ порабощены инородными идеями и инородной организацией, о чем мы уже говорили.
Кто-то скажет: пусть бы и так! Ваше право. Но там, на севере, — великая русская земля и великий русский народ. Эту землю я должен называть Россией.
Отвечу следующей притчей (она - мой третий и последний аргумент):
Жил некий Йован. У него был свой участок и дети, свой дом и свое дело, земля и скотина. Но он погиб. Его убил Стоян. И взял его жену, детей, дом, хозяйство. Прочно устроился на месте Йована. Для меня очевидно, что сей новый хозяин все-таки не более чем Стоян, хотя и завладел женой, детьми, домом, землей и скотом Йована. Поэтому я зову его Стояном, а хозяйство, детей, землю, да и жену — Иовановыми. И я здесь ничего не спутаю и не забуду. Таков мой обычай. И он не плох: думаю, и у вас такой же... (Бурное одобрение. Крики: “Верно!”)
Но среди вас, должно быть, есть люди, которых все это не убедило. Они думают: такое сравнение явно хромает. Сейчас ведь речь идет не о воре и убийце Стояне, а о русской земле и русском народе, которые нашли истинную форму для своего государственного и национального устройства, обрели счастье и силу: дивно расцвела ныне русская земля, расплескалась сила русская и трепещет от нее старый мир.
Посмотрим, так ли это! Нам нужна истина, а она мне всегда дорога, какая бы ни была. Итак, посмотрим.
На днях я беседовал с одним молодым человеком, который из любви к своей русской земле тайно перешел границу, пробыл там почти полгода и тайно же вернулся. Его впечатления опубликованы в 24-ом и 27-ом номерах наших бюллетеней. Из длинного, 4-часового разговора я приведу лишь вот это:
“Это страна, в которой никто, кроме малых детей, не смотрит вам в глаза. При разговоре глядят вверх, вниз, или мимо вас, но только не в глаза. Лишь после более близкого знакомства глаза с опаской поднимаются и нерешительно встречаются с вашим взглядом. Впрочем, и потом — тоже. От привычки трудно избавиться.
Это страна как бы без стариков. Это — первое, что бросается в глаза. Старшие поколения настолько проредили, что лишь отдельные их представители еще попадаются вам навстречу.
Это страна глубочайшей безропотности, которая стала привычкой. Подобно тому как мы сносим огромную силу атмосферного давления и не ощущаем ее, поскольку — привыкли.