Немного солнца в холодной воде
Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить
этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то
обрекает себя на тяжкие муки.
---------------------------------------------
Франсуаза САГАН
НЕМНОГО СОЛНЦА В ХОЛОДНОЙ ВОДЕ
Моей сестре
И я вижу ее, и теряю ее, и скорблю, И скорбь моя подобна солнцу в холодной воде.
Поль Элюар
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПАРИЖ
Глава первая
Теперь это случалось с ним чуть не каждый день. Если только накануне он не напивался до
того, что утром вставал с постели, словно в зыбком тумане, шел под душ, бессознательно, машинально одевался, и сама усталость освобождала его тогда от бремени собственного
«я». Но чаще бывало другое, мучительное: он просыпался на рассвете и сердце колотилось
от страха, от того, что он уже не мог называть иначе, чем страх перед жизнью, и он ждал: вот-вот речитативом заговорят в его мозгу тревоги, неудачи, голгофа начавшегося дня.
Сердце колотилось; он пытался заснуть, пробовал забыться. Тщетно. Тогда он садился на
постели, хватал не глядя стоявшую под рукой бутылку минеральной воды, отпивал глоток
безвкусной, тепловатой, мерзкой жидкости – такой же мерзкой, какою представлялась ему
собственная жизнь в последние три месяца. «Да что же это со мной? Что?» – спрашивал он
себя с отчаянием и яростью, так как был самолюбив. И хотя ему нередко приходилось
наблюдать у других, искренне уважаемых им людей нервную депрессию, подобная слабость
казалась ему оскорбительной, как пощечина. С юных лет он не слишком задумывался над
самим собой, для него вполне достаточно было внешней стороны жизни, а когда он вдруг
заглянул в себя и увидел, каким болезненным, немощным, раздражительным существом он
стал, то почувствовал суеверный ужас. Неужели этот тридцатипятилетний мужчина, который
1/68
чуть свет садится на кровати и без всякой видимой причины нервически вздрагивает, неужели это и есть он? Неужели к этому привели его три десятилетия беззаботной жизни, полной веселья, смеха и лишь изредка омрачаемой любовными горестями? Он уткнулся
головой в подушку, прижался к ней щекой, словно подушка обязана была дарить блаженный
сон. Но глаз он так и не сомкнул. То ему становилось холодно и он кутался в одеяло, то он
задыхался от жары и сбрасывал все с себя, но так и не мог укротить внутренней дрожи, чего-то схожего с тоской и безысход-ным отчаянием.
Конечно, ничто не мешало ему повернуться к Элоизе и заняться любовью. Но он не мог. Три
месяца он не прикасался к ней, три месяца об этом и речи не было. Красавица Элоиза!..
Любопытно, как она с этим мирится… Будто чует в нем чтото болезненное, странное, будто
жалеет его. И мысль об этой жалости угнетала больше, чем ее гнев или возможная измена.
Чего бы он не дал, чтобы захотеть ее, чтобы броситься к ней, уйти в это всегда новое тепло
женского тела, неистовствовать, забыться – только уже не сном. Но как раз этого он и не мог.
А несколько робких попыток, на которые она отважилась, окончательно отвратили его от
Элоизы. Он, который так любил любовь и мог отдаваться ей при любых обстоятельствах, даже самых странных и нелепых, оказывался бессильным в постели рядом с женщиной, нравившейся ему, женщиной красивой и к тому же действительно им любимой.
Впрочем, он преувеличивал. Как-то раз, три недели назад, после знаменитой вечеринки у
Жана, он овладел ею. Но теперь это уже забылось. Он слишком много выпил в тот вечер – на
что были свои причины, – ему смутно помнилась лишь грубая схватка на широкой постели и
приятная мысль при пробуждении, что очко выиграно. Словно краткий миг наслаждения мог
быть реваншем за тягостные ночи без сна, за неловкие оправдания и напускную развязность.
Конечно, не бог весть что. Жизнь, которая прежде была так щедра к нему – по крайней мере
он так считал, и это было одной из причин его успехов, – вдруг отступила от него, как
отступает море в часы отлива, оставив одинокой скалу, к которой оно так долго ластилось.