– А какой трагический конец ты предвидишь для нас с тобой в Лиможе?
– Не знаю. Но так же, как героям русских романов, мне это безразлично. Поторапливайся.
Он вышел вместе с нею, несколько умиротворенный: с начитанной женщиной спокойнее –
она смутно знает, что ее ждет и что ждет ее партнера. Закатное солнце вытягивало косые
тени, розовый свет заливал стога сена, и Жиль не без удовольствия смотрел на тонкий
профиль своей новой любовницы. В конце концов, она была красива, красивы были и луга, и
рощи, а он, Жиль, хоть и не блестяще, но все же показал себя мужчиной, и она сказала, что
любит его. Для неврастеника не так уж плохо. Он засмеялся, и она обернулась к нему.
– Ты чему смеешься?
– Да так. Я доволен.
Она вдруг остановила машину, крепко взяла его за лацканы куртки и встряхнула, причем все
произошло так быстро, что он был ошеломлен.
20/68
– Скажи еще раз. Повтори. Скажи, что ты доволен. Она проговорила это совсем по-новому –
с требовательными, властными, чувственными интонациями, и у него внезапно вспыхнуло
желание. Он сжал ее запястья и, целуя ей руки, повторил изменившимся голосом: «Я
доволен, доволен, доволен». Она разжала пальцы и молча повела машину дальше. Почти до
самого дома они не разговаривали, и, когда Жиль вышел у ворот, они не назначили свидания.
Но вечером, лежа на кровати в своей спальне, Жиль все вспоминал эту странную остановку
на краю дороги и, улыбаясь, думал, что это было здорово похоже на страсть.
Глава пятая
Несколько дней Жиль не получал от нее вестей и ничуть не удивлялся. Он, вероятно, был
для мадам Сильвенер случайным эпизодом, к тому же эпизодом не слишком приятным, о
любви же она говорила просто из приличия, из нелепого буржуазного приличия, а может, у
нее просто такая мания. Но все же он был несколько разочарован, и это усилило его обычную
хандру. Он почти не разговаривал со своими, брился через день и пытался читать книги, избегая, однако, русских писателей.
На пятый день, после двенадцати, когда лил ужасный дождь и Жиль, небритый, лежал
скрючившись на диване в гостиной, она вдруг вошла и села возле него. Она пристально
смотрела на него, он видел ее широко раскрытые зеленые глаза, слышал запах дождя, исходивший от ее шерстяного платья. Наконец она заговорила напряженным, срывающимся
голосом, и Жиль тотчас почувствовал огромное облегчение.
– Ты не мог позвонить мне по телефону? Или приехать?
– У меня нет ни телефона, ни машины,-весело ответил он и попробовал взять ее за руку.
Она сухо отдернула руку.
– Я ждала пять дней, – прошептала она. – Пять дней ждала растрепанного, небритого
человека, который к тому же занимается разгадыванием кроссвордов.
Она была вне себя от гнева, и это обрадовало Жиля гораздо больше, чем он мог ожидать.
Любопытно, что он, может быть, впервые не поздравлял себя с ловким маневром, а просто
думал о том, как он ошибся в оценке характера Натали. Он попробовал объясниться:
– Я не был уверен, что тебе хочется меня видеть.
– Но ведь я сказала, что люблю тебя, – ответила она хмуро. – Сказала я или нет?
И, вскочив, она двинулась к двери так быстро, что он чуть было не упустил ее. Она уже была
в прихожей, уже надевала плащ, когда он догнал ее. Каждую минуту могла войти Одилия или
кухарка, но все-таки он обнял ее. Шум дождя, барабанившего по стеклам, эта разгневанная
женщина, ее неожиданное появление, запах дров, сложенных под лестницей, тишина в доме
– все это немного опьяняло его. Он тихо целовал ее, а она упорно не поднимала головы, но
вдруг вскинула ее и сама бросилась ему на шею. Он повел ее к себе в комнату, почти не
скрываясь, с той дерзкой удачливой смелостью, которую порождает желание, и они
по-настоящему стали любовниками, какими могут быть лишь люди, созданные для любви и