Говорила она спокойно, а Жиль поймал себя на том, что отрицательно качает головой и, пожалуй, даже краснеет, как будто он солгал. А что, если она в конце концов права и он
больше никогда не вернется? Его захватит Париж, лето, приятели, море, путешествия, и, возможно, Натали останется для него лишь воспоминанием о двухнедельном романе в
начале лимузенского лета.
Внезапно он увидел себя глазами этой женщины – свободным, смелым, вновь
легкомысленным и уверенным в себе, каким был всю жизнь. Глубокая нежность овладела им, и он сам не знал, чем она вызвана: благодарностью ли за то, что она возродила его прежний, веселый, почти уже забытый им образ, или это говорила в нем жалость к ней, предчувствие, что он не вернется. Он наклонился к ней.
– А если я не вернусь, что ты сделаешь?
– Приеду за тобой, – миролюбиво сказала она. – Обними меня.
Он обнял ее и сразу позабыл и Париж, и политику. Он цинично подумал, что ему будет
26/68
недоставать такой любовницы, но тут же забыл и об этом и долго лежал неподвижно, положив голову ей на плечо, испуганный мыслью, что должен расстаться с нею хотя бы
ненадолго. Она молча гладила его по голове, перебирала ему волосы, на затылке.
Заходящее солнце заливало комнату светом, и Жиль понял, что никогда не забудет этого
мгновения. Что бы ни произошло в дальнейшем.
– Я отвезу тебя на вокзал, – сказала она. – Только не в Лимож, а во Вьерзон. И приеду за
тобой, когда ты вернешься.
В ее голосе прозвучало какое-то странное спокойствие, похожее на спокойствие отчаяния.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПАРИЖ.
Глава первая
Об Элоизе он вспомнил лишь на перроне вокзала, увидев, что она бежит ему навстречу.
Сзади шел Жан, несколько загадочный и добродушный. Жилю, ошеломленному своей
забывчивостью, пришлось обменяться долгим поцелуем с этой чужой для него женщиной. «А
ведь она существует, – думал он, – живет у меня, это ужасно… Ну что бы Жану напомнить
мне!..» Эта мысль рассмешила его. Как будто всякий раз, когда ты возвращаешься из отпуска, добрый друг обязан напоминать, что у тебя есть любовница и живет она в твоем доме…
Сейчас духи Элоизы, прикосновение ее губ были ему просто неприятны. Он вспомнил
последний поцелуй Натали во Вьерзоне, три часа назад, вспомнил их исступленное, самозабвенное прощание, и внезапно им овладел суеверный страх. А что, если она попала в
аварию, когда возвращалась по этой беспрестанно петляющей дороге, ведь глаза у нее были
полны слез,-он увидел это в последнюю минуту. Ему и с-мому трудно было справиться с
волнением, и он целых пять минут сидел в купе, застыв в тупой неподвижности, пока наконец
не встряхнулся и не отправился твердым шагом в вагон-бар. В таком состоянии сам он не мог
бы вести машину, а ведь Натали всегда отчаянно гонит. Конечно, водит машину она
мастерски, но так гонит… Нет, он становится просто идиотом. Тихонько отстранившись от
Элоизы, Жиль похлопал Жана по плечу и попытался улыбнуться. Вокзал был черным от
копоти, шум стоял оглушительный. Только очутившись в машине Жана, он вновь обрел свой
любимый Париж, ленивый и голубой. Париж летних ночей. И при мысли о том, сколько
счастья он познал за десять лет в Париже, сердце его сжалось, словно все эти радости
навсегда были утрачены для него. Ему стало страшно, он вновь почувствовал себя
растерянным, подавленным. Чего бы он сейчас не дал, чтобы очутиться на зеленой лужайке
в Лимузене и лежать в тени рядом с Натали.
– Значит, рад, что вернулся? – говорил Жан.
– Очень. А у тебя как дела?
Он пытался принять беззаботный вид.
– Хорошо, что Жан предупредил меня, – весело щебетала сзади Элоиза, – нельзя сказать, чтобы ты забрасывал меня письмами…
– Мне хотелось избавить Элоизу от необходимости брать такси, чтобы встретить тебя, –
сказал Жан, – и я заехал за ней. Она была потрясена, узнав, что ты приезжаешь…
Жан тоже был весел, но его веселость казалась несколько натянутой.
Он искоса посмотрел на Жиля, как смотрят на приятеля, когда тот нашкодил.
– Я пытался тебе звонить, – солгал Жиль, повернувшись к Элоизе, – но мне ни разу не
ответили.