бросают на ветер. В доме же Натали подавляла не роскошь, а ощущение прочного достатка.
На верхней площадке лестницы стояли рядом Натали и Франсуа Сильвенер и принимали
гостей-совсем как в романах девятисотых годов. Некогда Жиль поцеловал руку Натали, он
прочел в ее взгляде такое желание понравиться ему, глаза ее так ясно говорили: «Все это
для тебя», что ему вдруг стало стыдно за собственное высокомерие. В самых теплых
выражениях он расхвалил ее прекрасный дом, пожал руку Сильвенеру и вошел в большую
гостиную.
Комнату уже заполняла толпа восторженно настроенных гостей; Жилю пришлось выдержать
какие-то разговоры и выслушать какие-то комплименты по поводу его здорового вида, прежде
чем ему удалось улизнуть в комнату, которая, очевидно, служила библиотекой. Он попытался
представить себе, как Натали сидит тут в кресле у камина напротив мужа, но это оказалось
невозможным. Он мог представить себе Натали только раскинувшейся на кровати в жаркой
мансарде или лежащей в траве. Немного передохнув в библиотеке, он направился на балкон
и тут на кого-то натолкнулся. Перед ним был тот, кого он после рассказа Натали о ее детстве
называл про себя «братиком». Они встречались в Лиможе один-единственный раз, но Пьер
Лакур сразу протянул ему руку. «Братик» был высоченного роста, с мужественным, как
отметил про себя Жиль, и очень красивым лицом. Жиль улыбнулся, вспомнив, как он
приревновал к нему Натали на балу у Касиньяков.
– Мы уже отчаялись вас увидеть, – проговорил Лакур. – Вы совсем не появляетесь в
обществе. Я везде вижу вашу сестру, а вас – никогда.
– Я действительно не очень люблю бывать в обществе, – сказал Жиль.
– Вам, наверно, скучно на наших провинциальных праздниках?
Голос Лакура звучал довольно агрессивно, но Жилю захотелось расположить его к себе:
– Ну что вы! Просто я очень устал в Париже и приехал сюда отдохнуть.
Наступило недолгое молчание, и вдруг Пьер Лакур, как будто набравшись решимости, взял
Жиля за локоть.
– Мне хотелось бы поговорить с вами… вы знаете, что я очень… дружен со своей сестрой.
– Да, знаю, – улыбаясь ответил Жиль.
Он не собирался изображать удивление. Либо Пьеру все известно, либо он ничего не знает.
Этот человек чем-то привлекал Жиля – в нем чувствовалась угловатая прямота и при этом, безусловно, ясный ум. Однако первые же слова «братика» привели Жиля в замешательство.
– Натали вас любит, – резко произнес он, – и я просто в отчаянии.
Он проговорил это, отвернувшись, и Жиль на секунду усомнился, правильно ли он его понял.
– Почему в отчаянии?
– Потому что вы не внушаете мне большого уважения, простите за откровенность.
Они говорили вполголоса – будто два врага уславливались в этой темной комнате о тайной
неизбежной дуэли. У Жиля сильно забилось сердце.
– Почему вы меня не уважаете? Мы с вами едва знакомы.
– Натали вас любит, и вы, по вашим словам, любите ее. Что же она в таком случае здесь
делает? Быть может, вы думаете, что она – мещаночка, привыкшая к любовным
похождениям? Или, быть может, думаете, что ей легко сейчас жить бок о бок с Франсуа?
Неужели вы так плохо ее знаете?
– Она решила подождать до конца лета…– начал было Жиль.
Пьер Лакур яростно взмахнул рукой.
– …ничего она не решила. Она думает, что вы не уверены в себе, и не хочет принуждать вас.
Вот и все. Уже целый месяц ее жизнь – сплошной компромисс, а ведь она всегда ненавидела
половинчатость. И все это – из-за вас.
41/68
Жиль начал раздражаться. Господин Лакур, играя роль благородного брата, зашел слишком