многозначительным образом свободы. Ведь человек бывает свободен только соотносительно
с кем-то. И если это чувство он испытывал в дни счастья, то такая свобода-наиприятнейшая в
мире. В тот день Жиль хорошо поработал, вечером предстоял ужин в ресторане, на который
Фермон пригласил их с Натали и Жана с Мартой. Еще неизвестно, пожалует ли на обед жена
Фермона. Весьма вероятно, что нет, поскольку Жан и Жиль при-глашены были с
любовницами. Жилю следовало поторапливаться, надо еще заехать домой переодеться.
Однако в этом баре он испытывал сейчас такое приятное чувство беззаботности, что
хотелось его продлить. Натали, несомненно, уже вернулась, немного усталая от
непрестанных походов, в которых она с неохладеваю-щей страстью открывала для себя
Париж, его музеи, старинные кварталы, к чему Жиль относился скептически. Она знала
теперь такие улицы, кафе, картинные галереи, о которых он никогда и не слыхал, и он уже не
без тревоги задавал себе вопрос, когда же она кончит свое изучение города. И что она тогда
будет делать? Каждый вечер они ужинали в ресторане, случалось, ходили в клуб, но там
Натали выказывала полное равнодушие к «интересным людям», с которыми он ее знакомил, делая исключение только для Никола – к нему она относилась как-то по-русски жалостливо.
Впрочем, Жиль с удивлением заметил, что этот жирный болван Никола оказался человеком
весьма начитанным, что он неглуп и высказывает довольно тонкие суждения, когда более или
менее трезв, и что он прямо на глазах все больше влюбляется в Натали. В конце концов
получалось довольно забавно: вместо того чтобы сплетничать о нравах модного актера, говорили о нравах персонажей Золя, и, хотя Жиль не надеялся услышать тут ничего нового, все же он кое-что узнавал. Натали страстно возмущалась тем позорным обстоятельством, что Никола не может найти проницательного продюсера, который рискнул бы для него
тремястами миллионов франков: просто чудо, что такой талантливый человек не озлобился
из-за этого. Жилю, покоренному простодушием Натали, не хотелось объяснять ей, что
Никола, как это всем известно, – заядлый лодырь, безнадежный алкоголик, безуспешно
прошедший шесть курсов лечения, и что он уже десять лет полный импотент во всех смыслах
этого слова. Иногда к ним присоединялся Жан со своей волоокой Мартой, явно пугавшейся, будто неприличия, и самой Натали, и ее разговоров: по мнению Марты, женщине положено
только слушать и молчать. Да и в глазах Жана появлялась досада – по-видимому, он тоже
был недоволен. Но Жиль знал, откуда шло это недовольство: пятнадцать лет они с Жаном
разговаривали через головы покорных пле-нительных женщин, и то, что между ними вдруг
появилась женщина не только пленительная, но и с живым умом, могло вызвать у него только
ревность. А такая ее разновидность, как дружеская ревность, пожалуй, страшнее любой
другой. Но Жиль благодушно и даже с некоторой гордостью слушал, как Натали задает
вопросы, подает реплики, возражаетиной раз резко, – хотя и не теряет спокойствия. Через
час, через два она будет принадлежать ему, покорная, любящая, и так будет всегда, и этого
ему более чем достаточно. Он знал, что еще немного – и Минерва превратится в пылкую
любовницу. Конечно, она еще не носит экстравагантных пижам и высоких сапожек, как
Дианы-охотницы из их клуба, но ее гордая головка, ее зеленые глаза, какая-то сдержанная
страсть во всем облике заставляли забыть и ее простенькое черное платье, и вышедшие из
моды ожерелья, с которыми она упорно не желала расставаться. Жиль даже испытывал
какое-то эротическое волнение, слушая, как эта молодая и в чем-то чуть старомодная
женщина темпераментно рассуждает о Бальзаке, как эта благовоспитанная дама, говорившая
«вы» всем этим веселым полуночникам, беззастенчивым сплетникам, сегодня же, через
несколько часов, будет лежать в его объятиях, нагая и, несомненно, более смелая в любви, чем любая из этих ультрасовременных девиц. К тому же по красноречивым взглядам
некоторых посетителей клуба, настоящих мужчин, он сделал открытие: эти типы, понимающие толк в женщинах, явно завидовали ему.
Ужин с издателем газеты состоялся в большом ресторане на правом берегу Сены; из-за
Жиля приглашенные приехали с небольшим опозданием. Фермон явился один и извинился за
отсутствие жены в таких выражениях, что Жан и Жиль улыбнулись. Издатель окинул
49/68
взглядом Натали, по-видимому удивляясь, что ужинать ему придется не с какой-нибудь юной
кандидаткой в кинозвезды, и с несколько смущенным видом заказал ужин. Марта, вероятно
по наущению Жана, смотрела на его начальство таким застывшим и восторженным взглядом, что Жиль едва сдерживал смех. Он знал, что Фермон доволен им, что Натали любопытно