подло, и этого она наверняка ему не простит. Но он уже сидел в глубоком красном кресле со
стаканом ледяного виски в руке, а напротив сидела внимательная и дружелюбная, любопытная женщина, сообщница былых его сумасбродств. Он чувствовал себя
помолодевшим. В конце концов, любовное приключение – это любовное приключение, и
только.
– Ну как?-спросила Жильда.-Выглядишь ты прекрасно. Ты, говорят, очень счастлив.
– Очень,-вяло подтвердил он.
Она, как всегда, была обо всем прекрасно осведомлена.
– Так зачем же ты тогда сюда пришел? – и она засмеялась.-Мужчины приходят ко мне либо
за любовью, либо чтобы пожаловаться. Ты не очень-то похож на счастливого любовника. В
чем дело?
– Это сложно, – начал Жиль.
И он заговорил. Говорил долго, чуть подтасовывая факты к своей выгоде, хотя и ненавидел
себя за это. К концу рассказа он совсем расстроился. Она слушала молча, прищурив глаза, курила сигарету за сигаретой, и выражение лица у нее было как у хиромантки – у нее часто
бывало такое выражение. Когда он умолк, она встала, прошлась по комнате, слегка
покачивая бедрами, потом снова села в кресло и пристально посмотрела на него. В общем, все это было довольно смешно, и Жиль уже раскаивался, что пришел к ней. Она заметила
лукавую искорку в его взгляде и рассердилась.
– Если я верно поняла, мадам забрала тебя в руки и ты не знаешь, как вырваться.
Жиль возмутился.
– Вовсе нет, – сказал он. – Я забыл главное. Я не сказал тебе самого главного…
А главным была горячая страсть Натали, ямка на шее Натали, куда он утыкался лицом, засыпая, непрестанная нежность. Натали, глубокая ее правдивость и его безграничное
доверие к ней. Все то, что Жильда, роскошная полупроститутка, с ее дешевой
развращенностью, уже давно разучилась понимать. Но зачем же тогда он здесь?
– А что же главное? Втюрился ты в нее, что ли? Но он уже вскочил и, заикаясь – не то от
гнева, не то от стыда, – забормотал, с трудом выговаривая слова:
– Я плохо тебе объяснил… Забудем это. Извини меня.
– Ну когда она вернется к своему мировому судье, приходи ко мне, – сказала она. – Я всегда
дома, ты ведь знаешь.
«Да,-думал он с ненавистью,-ты всегда дома. И ты всегда рада любой подлости, любой
гнусности и прихотям своих приятелей. Ты из той породы женщин, с которыми мужчина как
будто все в жизни забывает, а на самом деле просто захлебывается во всякой мерзости».
Уже подойдя к двери, он обернулся.
– Вовсе она не забрала меня в руки, как ты говоришь, я сам к ней прицепился.
– Ну тогда надо было рассказывать о ней по-другому, – смеясь, заметила Жильда и заперла, за ним дверь.
Очутившись на лестнице, он почувствовал, что его трясет от негодования, но и сам не знал, на кого он злится. Как бешеный, он промчался через весь Париж, поставил куда-то машину, бегом поднялся по лестнице. Но, подойдя к своей квартире, он услышал смех Натали и
мужской голос. Тяжело дыша, он остановился. «Если это американец, набью ему морду – и
вся недолга. Это пойдет на пользу и мне, и ему, обоим сразу». И вместо того, чтобы отпереть
дверь своим ключом, он позвонил, находя, что так будет приличнее. Однако Натали открыла
дверь, звонко смеясь.
– Угадай, кто у нас!-сказала она.
В дверях гостиной стоял ее брат и улыбался. Вероятно, у Жиля было очень странное
выражение лица, потому что Натали спросила:
– А ты думал кто?
– Не. знаю,-пробормотал он.-Здравствуйте, Пьер.
– Ты думал – это Уолтер?
56/68
– Уолтер?
– Ну, тот вчерашний американец. Я как раз рассказывала Пьеру про него…
И, смеясь до слез, она упала в кресло. Брат стоял возле нее и тоже смеялся, и Жилем