Когда фашисты подошли совсем близко, партизаны открыли огонь. И сразу же на снегу, застыло несколько гитлеровцев. Раненые корчились от боли, некоторые ползли обратно к лесу. Огонь станкового пулемета заставил немцев залечь.
Шменкель увидел, что просека опустела. Лишь два солдата тащили раненых - и больше никого. Но вот немцы вновь открыли огонь, теперь из-за укрытий, сначала беспорядочный, а потом по выбранным целям.
Парень рядом с Фрицем стал стрелять. Немцы открыли ответный огонь по дому. Пули свистели совсем рядом. Шменкель предложил партизану сменить позицию, но парень, видимо, не понял его. Вдруг партизан вскрикнул и стих.
- Санитар! Санитар! - закричал Шменкель.
Откуда-то сзади он услышал женский голос, заглушаемый стрельбой. И вдруг заметил, что по снегу совсем близко ползет фашист со связкой гранат в руке. Полз он к дому, из которого бил пулемет. Фриц крикнул партизанам, стараясь предупредить их об опасности, но они то ли не поняли его, то ли просто не слышали. А немец тем временем все ближе и ближе подползал к дому.
Раненый парень рядом с Фрицем стонал от боли.
- Дай-ка мне винтовку! - сказал ему Фриц.
Но партизан не понял его.
- Дай, говорю, твою винтовку! - повторил Фриц и потянулся к оружию.
Однако раненый, видимо, истолковал по-своему замысел Шменкеля и еще крепче прижал к себе винтовку.
Тогда Фриц с силой вырвал у раненого винтовку и побежал к чердачному окну. Прицелившись, он выстрелил в фашиста с гранатами. Фашист дернулся и остался неподвижно лежать на снегу. Раненый парень, поняв, в чем дело, одобрительно кивнул Фрицу, который уже протягивал ему винтовку.
Пулемет партизан не давал фашистам поднять головы. Постепенно они стали стрелять все реже и реже, а часа через два отошли в лес. Снова послышался шум моторов, только на этот раз он не приближался, а удалялся. Потом наступила тишина. Атака немцев была отбита.
Шменкель перевязал парню плечо. Вскоре появилась санитарка, и раненого спустили в дом. Когда подошел командир отряда, раненый стал что-то ему говорить.
Просандеев показал на убитого фашиста и спросил Шменкеля:
- Это ты его убил, Фриц?
Шменкель кивнул.
- Молодец! - похвалил командир. - Ну, пойдем!
Они подошли к убитому фашисту. Коровин сказал, обращаясь к Шменкелю:
- Командир считает, что оружие убитого - теперь по праву твое оружие. Бери себе этот автомат.
Шменкель забрал автомат и мельком взглянул на убитого. Это был еще молодой солдат с каштановыми волосами.
- Офицер? - спросил Просандеев.
- Нет, унтер-офицер.
Шменкель не мог отвести взгляда от убитого. "Наверное, у него, как и у меня, жена и дети дома. А нужно ли мне было убивать его?" И тут же сам себе ответил: "Да, я должен был убить его. И буду убивать таких, как он, до тех пор, пока не останется ни одного фашиста". Просандеев, казалось, отгадал мысли Шменкеля.
- У нас есть одна книга у Шолохова. В ней рассказывается, как в годы революции русские боролись против русских. - Коровин переводил слова командира. - Герой книги - один коммунист. Он должен был расстрелять предателей. Он смотрит на них и видит лица простых людей, рабочие руки, натруженные тяжелой работой. Но эти руки поднялись на революцию! Сердце коммуниста обливается кровью, но он отдает приказ расстрелять изменников... Вот и мы должны уничтожать каждого оккупанта.
Шменкель заметил, что и командир, и обступившие их партизаны понимают его состояние. Фриц растерянно вертел в руках автомат убитого. Нечаянно рука скользнула по ложе автомата, и Фрица бросило в жар. Он нащупал короткие зарубки. Машинально пересчитал их: восемнадцать.
- Что случилось? - спросил кто-то из партизан, увидев, как изменился в лице Фриц.
- Хозяин автомата каждый раз делал отметку на ложе, когда убивал русского, - объяснил Фриц. - Артиллеристы, те каждый уничтоженный ими танк обозначают на стволе орудия белым кольцом. Зенитчики так отмечают каждый сбитый ими самолет противника...
Командир направился в дом. Фрица он попросил помочь врачу отряда разобраться в трофейных лекарствах. Это было новое ответственное задание, а вечером того же дня Просандеев выставил Фрица часовым и уже без сопровождающего. Фриц понимал, что партизаны прониклись к нему доверием.
Весть о бое партизан с немцами разлетелась с быстротой молнии. И сразу же из окрестных деревень в Курганово потянулись военнослужащие Красной Армии - те, кому не удалось вырваться из окружения и которых скрывали от немцев и полиции крестьяне. Красноармейцы приходили в военной форме, некоторые даже приносили с собой оружие. И все, как один, просили Просандеева принять их в отряд. Командир отряда потерял покой. У него не было ни минуты свободного времени, ему нужно было поговорить с каждым из желающих вступить в отряд.
- Большинству из них не удалось вырваться из окружения. Они хотят сражаться с фашистами в нашем отряде. Местные жители тоже просятся в отряд. И мне, правда, очень жаль, но приходится им отказывать, - говорил вечером командир своему комиссару.
- И ты не взял местных крестьян в отряд? - удивился Тихомиров.
- А что я могу поделать? Мы - воинская часть, - оправдывался Просандеев, понимая, что комиссар не одобряет его решения.
- И ты думаешь, Иван, что поступил правильно? Партия призывает нас сплотить все силы для борьбы против фашистов.
- Все это так, но мы живем по уставам Красной Армии. И раньше ты сам соглашался с этим.
- Сейчас не время ссылаться на уставы. Каждый, кто хочет сражаться против фашизма, должен быть принят в отряд. Только так мы сможем по-настоящему оказать поддержку Красной Армии!
Командир молчал.
- Сегодня, я был в правлении колхоза, - продолжал Тихомиров. - Люди нам верят. Спрашивают, что им делать с государственным зерном и скотом, если сюда заявятся фашисты. В школе у них снова начались занятия. Для них мы сейчас и есть Советская власть, и мы не имеем права обманывать их доверия.
Сделав небольшую паузу, Тихомиров стал развивать свою мысль дальше:
- Думаю я, Иван, что работу с местным населением нам нужно организовать лучше. Занимая населенные пункты, немцы сразу же назначают там своих старост. Им, конечно, приходятся но вкусу бывшие уголовники, изменники, кулацкие сынки - словом, враги Советской власти. Нас же это нисколько не устраивает. А почему бы на эту должность не пойти людям, преданным Советской власти? Разумеется, сделать это нелегко, но мы и по этому поводу разговаривали с крестьянами, и они целиком и полностью поддерживают нас. В этом случае у нас будет хорошая информация о противнике. Кроме того, неплохо бы иметь и связных из местных жителей.
- Против всего этого, Сергей Александрович, у меня никаких возражений нет, - заметил Просандеев. - Если ты, конечно, не повесишь мне на шею полдеревни. И только при одном условии, что это будут люди в возрасте, на которых можно положиться.
Успех отряда в бою окрылил командира. Обычно очень сдержанный, Просандеев вдруг разоткровенничался.
- Иногда я сам себе создаю заботы, - признался он, сворачивая цигарку. - Сколько я себя спрашивал: что будет, если фашисты навяжут нам серьезный бой? До сих пор мы проводили довольно скромные операции. И вдруг мы ведем оборонительный бой с превосходящими силами противника и побеждаем. Значит, нам удалось сколотить сплоченный коллектив, где каждый знает свою задачу. Так что мы можем быть спокойны. Ребята научились бить врага.
Просандеев скрылся в облаке табачного дыма.
- Относительно связных ты абсолютно прав. Возьмем, например, старика нашего хозяина. Настоящий русский крестьянин, ему тоже хочется забрать свое ружье и уйти в лес к партизанам. Он утром подошел ко мне и говорит: "Послушай, командир, я старый солдат, воевал еще в первую мировую, "Георгия" заслужил. И за революцию сражался. Сыновья мои сейчас в Красной Армии, а у меня тоже руки чешутся. Я ведь могу продырявить не одного фашиста. Неужели у тебя не найдется для меня задания?" И он лукаво подмигнул мне. "Послушай, отец, - отвечаю я ему. - Ты уже не молод, сидел бы на печи да грелся. Воевать - дело молодых!" Видел бы ты, как он на меня разозлился. "Значит, по-вашему, сиди на печи да грейся?! - закричал он на меня. - И кто тебя только командиром назначил? Сопляк ты, а не командир! Сейчас не то время, чтобы на печи греться!" И тут я сдался. "Ну хорошо, отец, я подумаю".
Командир отпил чаю, который ему подала хозяйка, потом спросил:
- А чем занимается наш немец?
- Он, кажется, совсем неплохо чувствует себя у нас, - ответил комиссар и, подсев к столу, тоже принялся за чай. - Сначала он помогал Григорию ухаживать за лошадьми. В них он, кажется, знает толк. Сидеть на месте и бездельничать он, видно, не любит. Подружился с Петром Рыбаковым. У Петра разорвались сапоги, подошва совсем отвалилась, так Фриц их починил - что твои новые. Я спросил Фрица, где научился он сапожничать. И знаешь, что он мне ответил? Что научил его этому ремеслу отец и что с десяти лет он сам себе чинит обувь. Летом же вообще бегал босиком. Сейчас он учит русский язык. Учительница дала ему русский букварь, так он теперь с ним не расстается.
- Пусть Коровин поможет ему.
Тихомиров засмеялся: