- Не разговаривайте, принесите лучше носилки, - попросила санитарка Шменкеля.
- Хорошо, сейчас.
На помощь уже спешили два партизана. "И почему каждый раз первым погибает командир? Почему?"
Стонущего от боли Заречнова положили на плащ-палатку и понесли. Тихомиров оглядел партизан, уже готовых к маршу, и пошел в голову колонны. Поле боя покидали молча. Заречнов больше не стонал: видимо, потерял сознание.
На первый привал остановились в сосновом лесу. Здесь решили дождаться партизан из других отрядов. Санитарка хотела было подойти к командиру, чтобы посмотреть, как он себя чувствует, как вдруг комиссар закричал:
- Воздух! Ложись!
Партизаны распластались на земле, и в тот же миг низко, почти касаясь вершин деревьев, над лесом пронеслись самолеты со свастикой.
Фриц не мог простить себе, что, увидев раненого командира, совсем забыл сказать о возможности налета вражеской авиации. Стиснув зубы, Шменкель ждал разрывов бомб. Взрывы слились с пулеметными очередями. К счастью, никто из партизан не пострадал. Однако окончательно все успокоились, лишь когда к ним подошли партизаны из отряда имени Буденного.
- Они сбросили бомбы на лес и обстреляли дорогу из пулеметов, сообщил Сабинов. - Нам бы нужно обзавестись хоть одной зениткой, тогда...
Тихомиров отошел в сторону и внимательно посмотрел на неподвижно лежавшего Заречнова. Заметив это, Сабинов замолчал на полуслове.
Командиры отрядов и подразделений собрались на совещание. Рядом с Тихомировым сидел заместитель командира отряда Васильев. Шменкель увидел в руках у комиссара тетрадку Просандеева, в которую бывший командир отряда заносил свои заметки. Подозвав Шменкеля, Рыбакова и Коровина, Тихомиров сказал им:
- Товарищи из отряда Сабинова из-за налета авиации не смогли подсчитать потери противника. Вы проводите их туда.
И, разостлав карту, комиссар показал:
- Мы с вами встретимся вот здесь. Запомните пароль: "Чапаев".
- Ясно, пароль - "Чапаев".
Лес по обе стороны дороги был изуродован взрывами бомб. И хотя дым уже рассеялся, в воздухе еще пахло гарью. Освещенные солнцем, чернели коробки танков. Переходя от одного подбитого танка к другому, партизаны считали убитых. Так они дошли до левого, фланга. Дальше начиналось открытое поле. И вдруг в тишине грянул выстрел, за ним второй. Пули просвистели над головой Рыбакова.
- Выстрелы пистолетные, - определил Петр. - Вот я его сейчас очередью прошью.
- Ты что, с ума сошел? - остановил его Шменкель. - Мы возьмем его живым.
Раздался третий выстрел.
Партизаны спрятались за обгоревший танк. Стрелявший, видимо, находился в стоге сена, который стоял метрах в тридцати от дороги.
- Я его окликну. Пусть сдается в плен. Если он не дурак...
- Попробуй.
Шменкель на миг задумался: как лучше окликнуть гитлеровца, чтобы тот ему поверил. Может, назвать его "камрадом"? Нет, так не стоит.
- Солдат, бросай оружие и сдавайся! - крикнул Шменкель. Сопротивление бессмысленно!
Вместо ответа раздались еще два выстрела.
- Сумасшедший, - выругался Рыбаков. - Если б он не открыл стрельбы, никто б его и не заметил.
- Наверное, это офицер, - предположил Коровин. - Однако патроны он не бережет.
- Тебе все равно не уйти! - крикнул Шменкель гитлеровцу. - Сдавайся, и тогда тебе ничего не будет!
И опять вместо ответа прозвучал выстрел. Пуля щелкнула по броне танка.
- Скажи-ка ему, что мы сейчас подожжем сено зажигательной пулей.
Шменкель замотал головой. Сейчас, когда появилась реальная возможность захватить "языка" и узнать от него о настроениях в вермахте, было бы глупо убивать его. Может, и стреляет-то он из страха, а потом сам себе пустит пулю в лоб. Нет, этого допустить нельзя.
- Я его сейчас оттуда выволоку, - сказал Фриц.
- Ты что, тронулся? - удивился Рыбаков. - Ты думаешь, я разрешу тебе рисковать жизнью из-за какого-то паршивого фрица?
- Пойми, Петр, его нужно взять живым. Пойми же наконец.
- Понимаю, но ты забыл, что говорил нам командир о самовольных действиях...
- Я пойду с ним, - заявил Коровин. - Я зайду к стогу с одной стороны, а Иван - с другой.
- Да вы, я вижу, оба ненормальные.
И Рыбаков дал длинную очередь поверх стога.
- Я отвлеку внимание немца.
И Коровин в несколько прыжков перескочил через дорогу и залег там в кювете. Гитлеровец не видел Коровина. Когда же немец высунул голову, Рыбаков снова дал очередь поверх стога. Гитлеровец спрятался, и в этот момент через дорогу перебежал Шменкель. Он залег в кустах и стал внимательно наблюдать за стогом.
Но ничего не было видно. Шменкель слышал, как Рыбаков заменил диск у автомата. Немец, видимо, не замечал Шменкеля, который, решил подкрасться к стогу в тот момент, когда Коровин отвлечет внимание гитлеровца. Из стога раздался один-единственный выстрел. Видимо, патроны у немца были на исходе или же вообще кончились.
Рыбаков, спрятавшийся за танком, дал очередь в воздух, а в это время Шменкель подбежал поближе к стогу.
И снова пистолетные выстрелы гитлеровца слились с длинными очередями Рыбакова.
Добежав до стога сена, Шменкель бросился на фашиста. Тот вскрикнул от неожиданности, и Шменкель увидел перекошенное от страха лицо гитлеровца.
Фашист как кошка вцепился в Шменкеля, пытаясь затащить его в копну. Но тут подоспел Коровин и несколько раз ударил гитлеровца кулаком. Пленный затих.
Шменкель и Коровин выплюнули изо рта солому, отряхнулись и засмеялись.
- Ну как? Схватили его?! - крикнул им Рыбаков.
- Да! Давай сюда веревку.
Вытащив фашиста из стога, Коровин связал ему руки и положил пленного на землю. Во время бегства из танка гитлеровец, видимо, потерял один ботинок, и теперь одна нога у него была в носке. На пленном были только брюки и рубашка: китель у него, видимо, сгорел, а может, он его сбросил с себя.