- С подобным заданием вы сталкиваетесь впервые?
- Да. Но я немец, следовательно, подготовлен и практически, и теоретически.
- И все же первый раз - это первый раз. Я, например, тоже впервые занимаюсь таким делом. Маленькие упущения - самые досадные и опасные, не так ли? А они всегда возможны.
- Вы правы, - ответил Шменкель.
- Если у меня будет время, хотя бы несколько дней, я выучу по карте основные места дислокации партизанских отрядов.
- Такие сведения будут лишь обременять вас.
- Напротив. Непредвиденная ситуация может заставить меня искать контакт с партизанами немедленно. А представьте себе, что я натолкнусь на группу немецких солдат, которые захотят добровольно выйти из войны. Их будет лучше всего передать какому-нибудь партизанскому отряду.
- Гм!
Старший лейтенант внимательно посмотрел на Шменкеля.
- Вы ставите перед собой слишком много задач.
- Это входит в мои обязанности.
- Разумеется. Все необходимое вы получите. Пока находитесь в этом лагере, вы подчинены мне лично. Чтобы не было ненужного любопытства.
Изучение партизанских карт для Фрица было делом нетрудным. Старший лейтенант, постоянно присутствовавший при этом, многое подсказал. Оказалось, что до войны он был партийным работником, потом сотрудником госбезопасности, а в партизанский отряд попал год назад.
- Охотнее всего я пошел бы вместе с вами, - признался Фрицу старший лейтенант.
Прошла первая неделя января, и однажды офицер пригласил Шменкеля к себе поужинать.
- Все в порядке! - оживленно воскликнул он. И деловито добавил:
- Недавно вернулись наши разведчики. Сейчас вы услышите их.
У калитки послышались чьи-то быстрые шаги.
- Идет командир отделения разведчиков. Он будет сопровождать вас на место назначения. Это самый лучший наш разведчик, человек, на которого во всем можно положиться.
Шменкель отошел в сторону, чтобы уступить место разведчику, и вдруг замер от неожиданности: через порог шагнул Петр Рыбаков...
Под вечер подул холодный ветер. После двух дней пути усталость давала себя знать. В темноте они пересекли шоссе. Дальше, километров через десять, Рыбаков нашел небольшую лощинку, в которую ветер надул сухих прошлогодних листьев. Расположились на привал до утра. Взяв с собой одного разведчика, Рыбаков осмотрел окрестности и выставил дозорных.
Замерзшие голые деревья стонали под ударами ветра, по небу плыли тяжелые облака.
- Погодка не ахти какая, - пробормотал Рыбаков, укладываясь на землю рядом со Шменкелем. - Своих шагов и то не слышно. Но воздух чистый. Положив голову на руки, он закрыл глаза.
Шменкель смотрел на его лицо. Его радовало, что они снова встретились. В комнате старшего лейтенанта Петр ничем не выдал, что знает Фрица, только в глазах его вспыхнули радостные искорки. Рыбаков боялся, что, если он выдаст себя, его не пошлют проводить Фрица.
На первом же привале они забросали друг друга вопросами: "А знаешь...", "А помнишь...". Но времени для разговоров было мало. Когда шли, Рыбаков находился или в голове цепочки, состоявшей из шести человек, или в хвосте, а во время коротких привалов отдыхал. Ему был дан строгий приказ вести группу так, чтобы она не встретилась случайно с каким-нибудь партизанским отрядом или разведчиками из других частей. Петр вел свою группу вдоль железнодорожной линии совсем рядом с фашистскими передовыми отрядами. Враги даже не могли предположить, что здесь, так близко к ним, могут быть чужие.
Разведчики осторожно шли от одного ориентира к другому, и все время Шменкель был под их надежной защитой...
- Поспи, Ваня, - сказал Рыбаков другу, прикрыв его полой своего маскхалата.
- Не спится.
- Ничего удивительного, такой ветер. Жаль, курить нельзя. Хочешь согреться? В моей фляжке осталось кое-что с Нового года.
- В лесах под Вадино ты не был таким экономным, - улыбнулся Шменкель и отстранил фляжку, которую ему протягивал Петр. - Я слышал, тебя приняли в партию, хотя Горских об этом ничего не рассказывал. Правда это?
- Да, приняли. В августе подал заявление, а потом мы побывали в таких переделках, что фашистам жарко стало. Почти каждую ночь где-нибудь подрывали железнодорожное полотно. Вот когда я им отомстил и за наше окружение, и за гибель товарищей. А теперь гитлеровцы сами попали в тиски под Смоленском. Мы вывели из строя около сорока процентов их коммуникаций. Если бы это от меня зависело, я сделал бы так, чтобы к ним больше ни одного патрона не подвезли.
- Так ты из-за злости на фашистов вступил в партию?
- Чепуха! - Рыбаков сдвинул шапку на затылок и бросил недовольный взгляд на луну, которая вышла из-за туч и теперь заливала местность своим призрачным светом. - У нас было столько работы, что мы буквально с ног валились от усталости. Однажды я на станции чуть было не попал в лапы фашистского дозора. И причем белым днем. Спас меня штабель досок, за которым я спрятался. Сижу там и думаю, найдут меня или нет. А еще подумал о том, что легкомысленный я все-таки человек. С партизаном в любую минуту может что-нибудь неожиданное произойти, с разведчиком - вдвойне. Может, завтра я буду болтаться где-нибудь на фашистской виселице. И что я отвечу, если перед смертью меня вдруг спросят: коммунист я или нет. Как подумал, что должен этим фашистским бандитам сказать "нет", так сердце у меня кровью облилось.
Большое облако набежало на луну, и лес растворился в полумраке. Рыбаков прислушался, а потом продолжал:
- Вот там, сидя за штабелем досок, я и решил вступить в партию, чтобы мне не стыдно было умирать. Если придется, конечно. Как ты думаешь, Иван, правильно я поступил? Почему ты молчишь?
- Ты поступил совершенно верно. Я тоже...
Шменкель вдруг замолчал, понимая, что не имеет права сказать Петру о том, что, если бы не Дударев, он разыскал бы в Москве немецких коммунистов и тогда...
Петр истолковал его молчание по-своему.
- Глупо, что я раньше не стал коммунистом, - продолжал Рыбаков. - Мы завтра расстаемся с тобой, но у меня такое, чувство, что мы оба будем действовать рядом.
Фриц согласно кивнул, хотя Петр в темноте все равно не мог его видеть.
- Знаешь, о чем я сейчас думаю? Жить и работать и знать, ради чего ты живешь и работаешь, - это уже праздник.
И Фриц напомнил Рыбакову, как летом сорок второго года они в партизанском отряде слушали по радио выступление товарищей Вильгельма Пика, Вальтера Ульбрихта и других руководителей Коммунистической партии Германии, которые вместе с немецкими антифашистами организовали национальный комитет "Свободная Германия".
- Видишь ли, - удовлетворенно начал Рыбаков, - будущее, о котором мы столько мечтали, так сказать, началось. На севере и на юге фашистов гонят, это у нас здесь пока тихо. Однако, мне кажется, немцы уже о чем-то догадываются: они стали подозрительно подвижны. Уж не хотят ли окопаться в Белоруссии?..
В этот момент откуда-то издалека донесся грохот взрыва. Рыбаков мигом вскочил на ноги, сорвал с головы меховую шапку и, приложив руку к правому уху, стал жадно вслушиваться. Раздалось еще три взрыва, но уже дальше.
- Это мне не нравится, - проговорил Петр. - Совсем не нравится. Кто-то из наших устроил подрыв. Я наши мины из сотни других узнаю. Готов поклясться, что это подрывали железнодорожный мост, по которому мы вчера проехали. Не могли выбрать другой ночи. - И он натянул шапку на голову. Вперед! Быстрее вперед, хватит спать!
Мимо прошли дозорные. Рыбаков о чем-то тихо переговорил со своим заместителем, затем группа сменила направление движения. Петр хотел как можно дальше уйти от железнодорожного полотна, сделать крюк, а потом снова выйти на намеченный маршрут. Он торопил. Бойцы шли быстро, но, даже несмотря на это, мерзли.
С рассветом ветер утих. Солнце, едва успев показаться из-за кровавого горизонта, скрылось в сером тумане. Стало чуть теплее. Рыбаков развернул карту, нашел на ней небольшую полянку, где они могли передохнуть и пересидеть день. Восточнее лежал лес, а за ним - открытое поле. Рыбаков выслал в том направлении дозорных. Другой парный дозор должен был проконтролировать маршрут, с которого они сошли. Только после возвращения дозорных и их доклада Рыбаков разрешил развести небольшой костер, чтобы разогреть на нем консервы и вскипятить чай.
Шменкель чувствовал, что все это делается, собственно говоря, ради него. Он наотрез отказался есть мясо первым и притронулся к еде только тогда, когда наелись другие разведчики.
- Разбуди меня через часок, - попросил Петр своего заместителя после чая и улегся спать.