— Вы прекрасно знаете, Гровер, — чуть более по-человечески сказал Паронаут. — Я представитель тех, что висят на расстоянии световой полусекунды. Нет, уже…
— Командир! — донесся по громкой связи голос физика. — Один корабль чужих пошел на сближение!
— Не берите в голову, капитан Гровер. Мы не будем вести абордажных боев. Просто требуется уменьшить запаздывание сигнала, — выдал комментарий Паронаут, точнее его ротовое отверстие.
— Всему экипажу! Прибыть в кают-компанию! — распорядился Гровер стальным тоном. Он уже взял себя в руки. — Вы бы хоть оделись, — посоветовал он Паронауту.
— Не смогу, наверное, — вибрирующим, но без интонации голосом ответил химик. — Сложное дело. Да и запаздывание.
— Вы управляетесь по радио? В смысле — на расстоянии? — спросил командир. Он уже интересовался подробностями.
— Ага, — химик вдруг совершенно не к месту зевнул. Какими-то рывками повернулся в кресле в сторону капитана. Глаза его непрерывно моргали с невероятной скоростью, с такой, что веки казались полупрозрачными: сквозь них виднелись ужасно расширенные, во всю радужку, зрачки.
— Послушайте, — сказал Гровер. — Вы расшатаете, разбалансируете организм нашего товарища, и мы не сможем его ожи… привести в чувство.
— Человек Паронаут однозначно мертв, командир, — выдал заключение как бы на ушко капитану Ртутник: это был особый режим передачи голоса сфокусированным звуколучом.
— И мы не сможем…
— Похоже, не сможем.
— Послушайте, — обратился к Паронауту и к тем, кто за ним стоит, капитан. — Вы начинаете контакт с убийства нашего товарища. Это, мягко выражаясь, нехорошо.
— Он не вышел из анабиозной комы, вы же знаете, — отмахнулся Паронаут, при этом и правда махнув рукой. — Вы же в курсе, командир Гровер, что анабиоз не дает стопроцентной гарантии пробуждения, тем более в условиях сложности космического полета.
— Я в курсе, но…
— Хватит о мелочах. Когда наконец соберется экипаж, капитан Гровер?
— Что вы себе позволяете, Паро…
— Не знаете, как меня назвать? — спросил живой мертвец. — Зовите, как хотите, мы не обидчивы.
В этот момент в кают-компании появились физик и кибернетик, причем последний прятал за спиной массивный когерентный излучатель. В других обстоятельствах такое выглядело бы нелепо, но сейчас смеяться не хотелось.
— У меня к вам всем один вопрос, — сказало что-то там, в Паронауте. — Как ваша цивилизация нашла нас? Я в курсе, что вы не знаете прямого ответа, но подумайте. Вдруг мы что-то упустили в плане маскировки.
— Может, начнем с чего-нибудь друго… — вмешался капитан.
— Не будем уводить диспут в сторону, Гровер, — снова чудовищно, но все же чуть мягче улыбнулся Паронаут. — Всяческие обмены верительными грамотами оставим на потом. И пусть ваш кибернетик поставит рабочий лазер на предохранитель. Еще подожжете кресло или палец на ноге отпилите. Потом опять нас будете обвинять.
— Здесь бессмысленно что-то скрывать, командир, — пробормотал физик. — Можно я?
— Валяйте, Ремо! — подбодрил его Гровер.
— Мы наткнулись на вашу «машину» случайно, просто летели мимо и чуть не воткнулись, — растолковал физик.
— Послушайте, физик Ремо, — скривился Паронаут. — Это тело, через которое мы общаемся, охлаждается, по-вашему костенеет. Нам что же, еще теплоподачу сюда вести? Не тяните резину. Прикиньте, какова вероятность наткнуться случайным образом на такой объект. Вы что же, считаете, будто такие штуковины разбросаны по космосу ворохом? Думайте, как ваша цивилизация нас вычислила? Электронный мозг! Вас вопрос тоже касается, вы ведь член экипажа или не так?
— Да, но номинально… — промямлил (у Гровера отвисла челюсть) Ртутник.
— Не знаем, как у вас… Вернее, знаем. Но по-нашему, да и фактически, вы член экипажа. Так что докладывайте.
— Физик Ремо прав, — произнес Ртутник. — Мы наткнулись случайно. Вернее, я наткнулся. Экипаж находился в анабиозе, так что решение принял я. Но и я не знал, что здесь такое.
— Робот Ртутник, вы просчитали вероятность. Так что объясните.
— Но ведь она не равна нулю, понимаете? Вы же существуете, а потому, по идее…
— Вы двигались от Солнца, — (не только Гровер, но и остальные замерли), — к системе Кадуцея, с огибанием большого пылевого облака. Существовало множество способов его обойти и пройти от нас на порядочной дистанции, где чувствительность имеющейся аппаратуры не позволила бы обнаружить объект, но вы двинулись по траектории, которая с неизбежностью…
— Вы гребете под свою гипотезу все подряд, — отрезал биолог. — У вас паранойя, что ли?
— Послушайте, господа люди. Наша работа — беречь объект от внешних вторжений. Мы хотим узнать, как ваша цивилизация нас обнаружила, дабы обезопаситься впредь. Понимаете, если бы мы хотели вас прикончить или уничтожить ваш корабль, неужели вы сомневаетесь, что у нас не хватило бы силенок раскатать ваш «Иван Ефремов» в пыль? Достаточно лишь какой-то из наших красоток, коих в каждом кольце, как вы уже догадались, миллионы, чуть отклониться от курса и пройти вблизи вашего корабля — и все! «Ефремов» в течение тысячной доли секунды размажется в блин, который окутает «дыру», а потом тут же втянется за линию сингулярности. Я правильно поясняю, физик Ремо?
— Правильно, — кивнул физик. — Только, наверное, вы преувеличиваете. Вы не способны управлять этими «черными дырами». Мне почему-то кажется — они не в вашей компетенции.
— Как вы смогли построить такую штуку? — спросил Гровер. Они с лже-Паронаутом были уже на короткой ноге.
— Мы ее не строили, капитан Гровер, — ответил становящийся все более и более механическим Паронаут. Теперь он говорил новым способом: не используя легкие. Воздух попадал на голосовые связки как-то по-другому, может, через иные отверстия тела. Гровер старался об этом не думать. Но речь лже-Паронаута он теперь воспринимал нормально, усваивал смысл.
— А кто же ее строил?
— Мы не знаем. Предположительно это произошло достаточно давно.
— Но как такое можно построить?
— Веками присмотра за Машиной мы используем метод вашего фантазера физика. Берется, к примеру, ядро небольшой галактики, аккуратненько выводится из системы в автономное путешествие. Или, может, выгоднее хапнуть какое-нибудь шаровое скопление. В общем, это предыстория, еще не инженерия. А вот теперь их слово, Космических Инженеров. Вся Машина должна построиться, точнее возникнуть, практически мгновенно. Ведь в нормальных условиях предмет такого масштаба (как минимум одна-две десятых светового года, а у нас почти год) начнет тут же схлопываться — падать внутрь себя со скоростью света. Не успеете глазом моргнуть, а основная его масса уже за горизонтом событий. Примерно такая же ситуация с каждым из элементов колец. Не забудем, «дыр» в кольцах десятки миллионов. Надо действовать быстро и успеть уравновесить их друг другом. Как можно такое сделать? Этот вопрос к Строителям, но мы с ними не знакомы.
— Что это такое вообще? — возопил Гровер. — Мы ведь уже добрались сюда, так почему бы не объяснить? Потом раскатаете нас в блин, если уж так хочется. Но сейчас-то потешьте напоследок.
— Думаю, вы с экипажем уже и сами близки к разгадке. Что скажете, биолог?
— Это нечто живое? Модуляция жизни на некоей смеси микро- и мегауровней?
— Нет, Олдрин.
— Вы, физик?
— Наверное, сверхускоритель. Наимощнейшее из всего, что можно создать. Допустим, если столкнуть пару-тройку «черных дыр» да на субстветовой, то, по-видимому, удастся расколоть последние бастионы материи. Нет?
— Не угадали, Ремо.
— Ваше слово, кибернетик.
— Счетная машина. Чем меньше счетный механизм — допустим, транзистор, — тем больше их получится напихать в заданный объем. Тут, видимо, напихали порядком. Что-то считают. Только не представляю что.