- Это начальник разведки полка старший лейтенант Румянцев, - говорит Каченко. - Схватил пулю в двух метрах от землянки. Наблюдал. Снайперская работа.
Румянцев бормочет что-то, слов не понять, он без сознания. Около него медицинская сестра хлопочет на корточках. Стоны лежащего бередят нервы всем.
- Дайте ему водки, что ли, может, очнется, - приказывает подполковник.
Медсестра уходит вглубь, потом возвращается и в полуоткрытый рот раненого льет из стакана водку. Тот инстинктивно противится, водка стекает по щекам на затылок. Стон усиливается, но сознание не возвращается.
Я стою у входа напротив Румянцева. Мимо то один, то другой приходят и уходят курьеры из батальонов. Связь с батальонами - через них. Они докладывают обстановку на своих участках и тут же получают распоряжения:
- Один взвод пулеметной роты на правый фланг...
- Пэтээровцам занять позиции слева...
- Саперам заминировать дорогу...
- Показать цель батарее сто двадцать, пусть поработают...
И так далее. Как в кабинете председателя колхоза, распределяющего жатки и жнецов во время уборочной страды. Командир почти не обращается к карте, раскинутой на столике адъютантом, голос его четок; сюда приходят и уходят отсюда - как часовой механизм. Люди делают необходимое и привычное дело.
Стоны раненого бередят душу. Едва ли он очнется, этот красивый белокурый офицер. Ему плохо. Вынести из землянки и доставить его в тыл нельзя - землянка под обстрелом.
Сколько я пробыл здесь? Час, больше? Пора выходить.
Ползком - у входа, а затем, согнувшись, - к яме. Там сидят радист, разведчик Загайнов, телефонист.
- Что нового?
- Связи нет, - говорит телефонист.
- Вышел танк только что, - показывает Загайнов.
Обстановка накаляется, думаю я. Серое пятно танка пушкой обращено в нашу сторону. Не двигается и ждет второго?
Из стрелкового оружия немцы усиливают огонь. Слева от нас сперва один, потом второй поднимаются пехотинцы и, оглядываясь, не выпрямляясь в рост, начинают бег назад.
- Куда?! Вашу мать! - поднялся навстречу им командир. - А ну, по своим местам!
Мы кричим "ура". Как тогда в лесу, под Городком. "Ура" подхватывается всеми, кто рядом. Пехотинцы возвращаются на свои места. Они растеряны: атакующих нет, а кричат "ура".
Новый огневой налет. "Ура" обрывается, мы прижимаемся к передней стенке ямы. Я смотрю на сарай с пробоиной в крыше. Так вот откуда прилетел осколок в нашу рацию! Полевой сумкой закрываю голову, остальные части тела не столь существенны.
Налет кончился. Мы отряхиваем с себя землю.
На сарае новых пробоин нет. Рядом с ним стоит 76-миллиметровая полковая пушка. Но она молчит, расчета не видно.
Я сваливаюсь в землянку, говорю капитану Каченко:
- Там вышел один танк. Пехота может дрогнуть.
- Никуда не убежит пехота, - говорит капитан.
Медсестра, сев на запятки, прислушивается к раненому. Он затих.
- Скончался, - говорит сестра. Весть принимается молча.
- Отмаялся, - дрогнувшим голосом произносит сестра. Она складывает ему руки на грудь.
Я ухожу. Делать здесь мне нечего.
Из ямы снова смотрю на полковую пушку. Для чего поставлена - для мишени?
В яме появляется Карпюк.
- Связь восстановлена? - с надеждой спрашиваю его.
- Не хватило провода, - Карпюк смотрит куда-то в сторону.
- И что же: не могли найти, занять, украсть в конце концов? ожесточаясь, начинаю ворчать. - Кто за вас будет это делать? Дядя?
- Я ранен, имею право покинуть...
Я удивляюсь: ранен, а ходит.
- Куда?
- Вот, - показывает на царапину над бровью.
Да, осколочное ранение, но не серьезное, даже не требует перевязки. Мелкая царапина, какую можно получить, продираясь через кусты. Во мне закипает злость: улизнуть хочет с переднего края, негодник. Хотя формально прав. Да и польза от него какая?
Подавляя себя, почти спокойно говорю:
- Валяй отсюда...
Младший лейтенант исчезает с глаз.
Я вспоминаю: Протопопов 13 июля прошлого года, стреляя прямой наводкой по танкам, тоже был ранен вот так же - царапина над бровью. Он не ушел с батареи - герой. О Карпюке этого не скажешь.
А почему молчит пушка у сарая? Она стоит близко. Я преодолеваю разделяющие пятнадцать-двадцать метров броском. За сараем - расчет, четверо в белых халатах. Вполне боеспособный расчет. Но артиллеристы прячутся за бревенчатыми стенами в стороне от пушки с опущенным козырьком щита.
- Что же не бьете по танку, ребята?
- Не возьмешь нашим снарядом в лоб.
- А вы попробуйте в гусеницу - порвет.
- Подойти не дают... Снайперы...