В первом часу ночи Старовойтова сменил сержант Загайнов. Теперь постовые докладывали ему:
- Пока все спокойно.
- Прошел кто-то метров семьдесят отсюда...
- Не видать пока. Зябко становится...
- Эти дрыхнут как сурки.
- Не беспокойся, командир, не прозевай...
Часов в пять утра стало светло, видимость увеличилась, напряжение спало.
- Отдохну немного, - говорит Загайнов и ложится на траву рядом. Под головой - свернутая плащ-палатка.
Мне тоже хочется спать: время - для самого крепкого сна. Я перебарываю дремоту, закуриваю. Загайнов уже спит, лицо его бледно от бессонной ночи.
Незаметно подошел рядовой Синчук:
- Товарищ капитан, прошла группа человек пятнадцать, совсем близко.
- Загайнов!
- Поднимай взвод управления, перехвати эту группу.
- Как неохота, товарищ капитан, только заснул...
- Надо. Будь осторожен.
Загайнов поднимает взвод, исчезает с ним за кустами.
Бужу Сергеева:
- Большая группа - человек пятнадцать. Поднимай огневиков.
Метрах в ста пятидесяти от нас завязывается перестрелка. Покой и тишина утра нарушены автоматными очередями.
- Тревога! В ружье!
Огневики устремляются к месту перестрелки.
- Выкатить орудие на прямую наводку!
Ближнее орудие - гаубица шестой батареи. Выкатывают гаубицу, разворачивают по направлению стрельбы.
Я бегу к Загайнову - он отделился от сосны, собирается одолеть лощинку, за которой в молодом сосновом подросте скрылись три или четыре вражеских солдата. Навстречу из зарослей - автоматная очередь. Снаряд гаубицы летит туда, рвется, вздымая купол земли.
Загайнов остановился. Упасть ему не дали - его подхватил кто-то и опустил на землю. Еще разгоряченный бегом, он растерянно улыбнулся, потом улыбка стерлась, глаза стали отрешенными.
- Кирюхин!
- Я здесь.
- Займись...
У мелких зарослей сосняка лежит недвижный фриц, никого больше нет. Гаубица делает выстрел в глубь леса, дальше.
- Прекратить огонь - туда пошли наши. Наши пошли в преследование...
В руках Ясенева трофейный автомат. На две-три секунды останавливаясь, он посылает короткие очереди. Потом бежит дальше. Синчук становится на колено, целится, экономит патроны. Загораживаясь соснами, ведут огонь другие.
Ясенев выпрямился в полный рост и, падая вперед, дал длинную очередь.
Бой затих в глубине леса, освещенного сверху солнцем. В этом бою в ход было пущено все, что оказалось под руками, - от автоматов и карабинов до гаубицы.
Неожиданно для себя мы встретили решительное сопротивление вместо поднятых рук, к чему привыкли, вылавливая одиночек или мелкие группы. А здесь всем подразделением сражались с пятнадцатью фашистами. И понесли потери.
Убит Ясенев. Не верилось в смерть Загайнова.
Смерть Семена Загайнова была столь нелепа и ошеломительна, что события, как киноленту, хотелось прокрутить в обратную сторону и испробовать другой, более удачный вариант.
Уже высокое солнце, а кажется - только что все началось.
На плащ-палатках принесли Загайнова и Ясенева, а потом и Швенера - он ранен. Пуля прошла через коленный сустав правой ноги. На плече гимнастерки Крюкова темное пятно крови. На других нет видимых следов нашей неудачи. Эту группу задержать так и не удалось.
- Мякоть, - поморщился Крюков при перевязке.
Перевязку сделали и Швенеру, наложили шины.
Он сидел на земле, когда привели захваченного в плен фельдфебеля, отставшего от своих в перестрелке. Фельдфебель приземист, костист, без головного убора. Беспокойные глаза блестят, оценивающе озирают нескольких солдат около Швенера. Со лба стекают грязные струйки пота. Кобура от парабеллума расстегнута, она пуста - пистолет выброшен или потерян.
- Стрелял до последнего, паршивец, - говорит старший лейтенант Сергеев, подошедший вслед за конвоем. Он тоже возбужден от погони и перестрелки.
Швенер лучше других знает немецкий. Он ведет допрос:
- Кто проходил лесом?
- Сводная колонна офицеров рейха под руководством оберста Швабе.
- Сколько человек?
- Триста...
- Повторите, сколько шло людей?
- Около трехсот офицеров и унтер-офицеров...