Поющих ветром в елочных верхах,
Желтым закатом в обнаженных сучьях,
Глядящих в нас, -- ищу тетю в строках
Прозрачной ясности, в печалях сучьих,
В волчьей тоске -- и пополам с тоской -
И в верности и теплоте людской.
Когда есть все -- мне не хватает тети.
Химеры канут: тетя -- враг химер.
Они ж не вынесут реальной плоти
Тетушкиных стихов. Она -- Гомер!
Овидий! Тасс! -- и вряд у них найдете
К стихам столь редкой ревности пример!
Химера -- существо совсем без веса.
Тетя -- величайшая поэтесса
Всех эр и рас. И снежных риз. И рос.
Вкусов и стилей. Без страха. Без лести.
Очес забрало водрузив на нос,
Сражает их стихом тихой прелести,
Жалом пчелы в гирлянде чайных роз.
Ушами прядают и, сжав челюсти,
Бегут! Где ступит голою пятой -
Там с незабудкой лютик золотой
Качаются. И венчиков радаром
Ведут к себе шмеля. А тетин дух
Уже витает в фартуке над паром:
С доски стреляет лука мелкий пух -
И шепчутся пельмени. Рифмы чарам
Подстать волшебство лучшей из стряпух.
Что Рудаки! Заканчивался чей там
Стих самым милым в этом мире бейтом:
Антоша, милый, ты у нас бываешь,
А кушать забываешь!?
Смотрит на календарь: недалеко
Первое -- праздник труда и зарплаты!
И Иппокрена снова бьет легко.
Редакторы, гурманы, психопаты,
Потеют над Тетушкиной строкой.
И вот эстеты недоумевато
Глазеют в свежий номер "Октября",
Где тетя -- одописец Октября!
Стихи в газетах "Правда", "Труд", "Известия",
"Московский комсомолец", например,
Мы с Тетушкой писали вместе. Я
Вгонял болванку в заданный размер,
Необходимый в жанре благочестия.
Тетя же выдавала полимер
Стиха, вроде волокон каучука,
Где отзывалась на событье чутко.
Мы это сами сделали и то,