В ней, столь миниатюрной -- с яркой
кровью.
К ней подойду, как Моисей к костровью,
Опасливо -- и с храбростию всей,
Ну, верно, как библейский Моисей
У купины с ватагою коровью,
Стражом, ответчиком рогоголовью
Дрожащий в строгости: Что значит сей
Визит желанный? -- допрошу у ней
С глазами, говорящими I love you.
Вольно же вам следить по Подмосковью
Теперь, когда я пережил всю боль -
Зачем? Чтобы на раны сыпать соль.
Пришастали, чтобы помочь здоровью
Больного? Страждете не оттого ль,
Что кинули меня, не дрогнув бровью?
Что ж кинули тогда, не дрогнув бровью -
А ныне... ныне ходите? Чему
Обязан я визитом -- смерть уму!
А сердце, видя вас, исходит кровью.
Раз то для вас хреновина с морковью -
Что ж раньше-то не шли вы -- не пойму.
Ах, свет ублагостил -- забыли тьму,
Пути зашибло к прежнему зимовью.
От встреч таких прибыток небольшой.
Дождитесь -- я не долго здесь побуду.
Когда позволите -- взойду душой
К Вам, самой той, кого ищу повсюду -
Кто встречь сиянью, зуммерному гуду
Прочь отошла, не сокрушась душой.
* * *
Что было ранее с моей душой -
От ней я до сих пор не допытался,
Но некий блеск сознанью передался,
Как отсвет дальней правды мировой.
Вот первый крик сознанья: я -- изгой!
Я жил не здесь (я здесь перемогался)
И перемогся, и затем боялся
Лазурного пространства надо мной,
Душа, как пламя, дыбилась к костровью
Далеких звезд, но мозжечок двух лет
Дрожал от ужаса, взглянув к звездовью.
Рука искала твердь (любой предмет),
Чтоб из гнезда не выпасть... в вечный свет,
В пучину ввергнувший, не дрогнув бровью.
Должно быть, мой отец, не дрогнув бровью,
Смотрел на эти муки червяка.
Потом я жрал, а он смотрел, пока
Я насыщал желудок чьей-то кровью.