Трепещущими мозгло бок-о-бок,
Идет душа, и голос пилигрима
Пугливо хрипл, отчаянно глубок.
Пугливо хрипл, отчаянно глубок
И потому чуть тлен и не расслышен
Мучительною музыкой у вишен,
Струящих в воду ароматный ток.
Чуть тлеет Запад, глух и нем Восток,
И оттого-то звук и тускл, и стишен,
Не вовсе умерший -- почти излишен,
А не сомлевший -- жаден и жесток.
В волнах прозрачных Анадиомены
Мы кинули угаснувший Восток,
На Запад нас влечет ее поток.
Источником чудесной перемены.
Теплей, нежней, чем грустный свет Селены,
Он манит, он зовет: Мой голубок! -
Психею молит он: Мой голубок! -
Маня вдоль кипарисовой аллеи.
-- Он нас позвал неясным вздохом феи
Покинуть омраченный болью лог, -
Так я шепчу и слышу голосок
Испуганной души моей Психеи,
Вскрик, придушенный кольцами трахеи:
О нет, бежим, покамест есть предлог!
Нет, прочь уйдем: страшусь неясной драмы,
Мне скользкий страх навеял этот свет, -
Я возражал ей: Завершились драмы. -
Но мне она: Что значит этот свет?
Меня пугает этот чистый свет
На фоне двух перстов, поющих гаммы.
На фоне двух перстов, поющих гаммы,
Я слышу хор, взывающий к звезде. -
И я сказал: То песня о вожде
Детей, тоскующих в ночи без мамы.
Сюда свезли от Вычегды и Камы
Сирот, собрав от матерей в нужде -
Омыта в кристаллическом дожде,
Их песнь восходит лесенкою гаммы.
Пойдем и мы в ночи стезею гаммы
К Любви и Красоте, нас ждущим там,
Зовущим нас к нетленным высотам
Вне четкой линии и вне программы.
Мы здесь не будем счастливы -- лишь там!
Уйдем от крови здесь, избегнем драмы! -
Но вскрикнула она: Жестокой драмы
И липкой крови мы избегнем вне
Стези планетной -- так сдается мне,
Так только, мошки, избежим костра мы. -