Мой голос, поднятый богам в осуду.
Он так неверен, так печально слаб,
Так стелется дымком сырой игили,
Что вправду лишь чадком смолистых лап
Мне кажется -- и все ж ему по силе
Кто знает равный -- как елей хотя б
Чужим рекам мы наши слезы лили.
Чужим рекам мы наши слезы лили -
Я с Этеоклом в Фивах, Полиник
В шести дворцах враждебных нам владык,
Чтоб бросить шестерых на Фивы в силе.
Чтоб Этеокла, брата, убедили
Те шестеро вернуть без выкавык
Трон брату, год спустя, как он привык,
Когда еще их договор был в силе.
Но год прошел, а Этеокл все пас
Ленивых подданных, не помышляя
Вручить бразды Полинику -- вот раз!
Тут брата и подвигла воля злая
Покинуть Фивы, крепко замышляя
Супротив родины, забывшей нас.
О родине, давно забывшей нас,
Мой Этеокл, наш узурпатор, пекся...
Их рати рядом, в щит и шлем облекся,
Взял меч и меч короткий прозапас.
-- Вы против нас, мы будем против вас,
Однако чтоб не каждый в схватке пекся, -
Он начал громко, но слегка осекся, -
Пусть раньше судит бой промеж двух нас. -
И, словно с дикобразом дикобраз,
Они сошлись страшно и возмужало
И, меч вонзив, себя проткнули враз.
И воинство пока соображало,
То шестеро от Фив тут побежало,
Презрев звезду надежды в этот час.
Презрев звезду надежды в этот час,
Враги решили не нести потери,
Поскольку оба брата, две тетери
Лежали рядом, кровию сочась.
Креон, наш дядя, властью облечась,
Стал говорить, что город в полной мере
Понять не может весь объем потери,
Что Этеокл их всех благая часть.
Что шестеро коварством огорчили
Его до слез, а этот... этот гад...
Нет, надо, чтобы гада проучили...
Но гад был мертв, отправлен то ли в Ад,
То ли в Элизий, ну, а мне он -- брат,
Мы наши арфы вербам поручили.