Приятно съездить хоть в карман за словом,
А съездить по водам иль по мордам?
Слывешь тут доброхотом и злословом
И вечно на худом счету у дам,
И как ни прикрываешься Жидковым, -
Все те же речи: не хочу, не дам!
Попробуйте у Любы иль у Милы! -
И дамы и унылы мне, и милы.
Жидков, однако ж, вовсе не таков:
Он, ласками и розами задушен,
Бежал от роз и ласк для пустяков,
В глаза любимых дев смотрел бездушен,
Безмолвен, беспричинен, бестолков,
Невинностью и музыкой усушен,
Укушен музами, взбешен молвой,
К луне восплескивая низкий вой.
И все же мне пора вам дать наглядный
Его куррикулум: родился в год
Тридцать седьмой, кристальный, беспощадный,
В семье, лишенной льгот, но не забот,
Ребенок нежный, милый, ненаглядный, -
Исчадье он родительских суббот
И, словно агнец, незлобив и кроток, -
Отрада матери, отца и теток.
Так дожил он без цели, без трудов, -
Воспользуемся кирпичом Поэта, -
Без малого до четырех годов,
Когда ж четвертое настало лето, -
Его отец, прекрасен и бедов,
Бежал на фронт, отринутый на это
От канцелярских дел и чайных роз, -
И далее сам по себе он рос.
Мать из Москвы свезла его на Волгу,
На родину свою: в Саратов, в глушь,
Где писем от отца ждала подолгу,
Лечила детский насморк и коклюш,
Похоронив родителей по долгу -
Умерших с голоду прекрасных душ -
И дочь, окоченевшую в роддоме, -
Всецело отдалась заботам в доме.
Ее общительный, веселый нрав
Бил, словно ключ, по заднице Антона,
Хоть я, признаюсь, здесь не вовсе прав,
Снижая строгий штиль на четверть тона, -
Да кто ж таков Антон -- ведь он не граф,
Мы с ним не будем соблюдать бонтона, -
Итак, она его всегда драла,
Восстав с постели, встав из-за стола, -
Свирепо выговаривая сыну,