Иль мусагет исчадий длинношеих
Услышит нечто, что длинней ушей их,
Я не боюсь, чтоб он в те речи вник. -
-- Я -- да. И не за Кришну, не за Будду
Боюсь в тебе, и не за тот киоск,
Чему строитель этот хладный мозг, -
Он ввысь уводит будою за буду, -
За это тело, хрупкое, как воск,
Которое любить я не забуду. -
-- Ксантиппа, я когда-нибудь забуду
Живые передряги наших ссор -
Они мне явятся -- как некий сор,
Где я наткнусь на резвую причуду.
И там, и сям я вижу в них повсюду -
В рассыпанном на безоружный взор -
Не явленное ни на чей позор,
Что как бы медь, сверкнувшая сквозь луду.
Из этих драгоценнейших толик
Вся радость жизни состоит в прошедшем,
И горе -- этих блесток не нашедшим.
Пора настала, видишь, кинуть клик
Всем бурным дням, в былое отошедшим,
Где красен даже разъяренный лик.
Послушай: даже разъяренный лик
Бывает непротивным и непотным,
А драгоценным камнем приворотным,
Ну что там -- бирюза иль сердолик!
Ущерб от перепалок невелик,
Смягченный бегом времени вольготным,
А после -- у любви за базом скотным -
Есть тоже тьма волнующих прилик.
Но верен навсегда останусь чуду
Безмолвного пахучего цветка
С его листвою, сродной изумруду.
В плену у роз, пусть только у пятка,
Я долго буду пребывать, пока
Смешной любви по смерти не избуду.
***
Страданья в душу скорби не пролили
А кто уколет честных граждан в нас
На пищу гражданам хотя б на час
Нам на троих палаш мой поручили
И отвратясь мы минуть грязь не в силе
В предсмертном клике и в зенице глаз
Поверенных отчизне без прикрас
Как огоньки на праведной могиле
Они показывали нам язык
Чем занят был перечислять не буду
Я говорил души моей родник