Обломок струга неизвестных ратей,
Тимархией стал строй аристократий,
И олигархией запахло раз.
Но вскоре олигархия сто раз
Сменилась видимостью демократий
Под яростным напором нищих братий,
Наведших на имущество острас.
Сатрапы неугодных батогили,
И сам народ, зализывая ран,
Избрал совет из двух иль ста тиран,
Задачей коих и было, чтоб згили
В дыму нирван, а может быть -- и пран,
В обставленной, но все-таки -- могиле.
В обставленной, но все-таки -- могиле
Живут и подданные. Смысл казарм
Везде. Повсюду мрещится жандарм.
Хоть внутренние с внешними -- все сгили.
Для земледельцев сделаны бунгили,
Где есть тонарм и сборник сельских карм.
То высшая суть общества -- вакарм
Самодовлеющей разумной гили.
Поэты изгнаны, ведь их язык
Был органом мятущегося духа,
А дух по сути дела подъязык.
Везде, где он, -- чума иль голодуха.
Итак, поэтов нет теперь и духа,
И сам собою держится язык.
И сам собою держится язык,
Нетленный, светлый, вечный, орудийный,
Внеэлегический, атрагедийный,
Гузном отполированный язык.
Род женщин, как известно, злоязык,
Но не в республике экстрарядийной, -
Здесь тоже разум, он всепобедийный,
Сказал себя без эк их и без ик.
Тут женщины приравнены повсюду
К мужчине, к немощнейшему из них,
В зарплате, в битве, даже в этих их
Немужских немощах, что, как простуд,
Легко излечивает лекарь их,
И ни одна не говорит -- не буду.
И ни одна не говорит, не буду
Обобществленной бабою когорт,
Или: рожу, не лягу на аборт,
Или: с моим дитем я, баба, буду.
Напротив, слышится повсюду, буду -
Как все! -- И женщины здесь высший сорт,
Их талии -- как горлышки реторт,
Щенки их общие, в том сукой буду.