Ну да, ты перестроил и язык.
Ты перестроил напрочь и язык:
Убавил истин и добавил патин,
Он одному тебе теперь понятен,
Твой лексосинтаксический язык.
Но с чернью ты размежевал язык,
Чтоб вместе с ними ни солил, ни братин,
Стократ блажен язык, иже сократен,
Все прочие -- жаргоны, он язык.
Он, словно яблочко, катясь по блюду,
Увязывает в петли все концы -
И "пред детьми склоняются отцы",
И " лавр суждается по самосуду",
И в Греции "избам кладут венцы",
И мертвый говорит: Землей не буду.
И мертвый говорит: Землей не буду, -
Опровергая и огонь, и тлен,
И десять Богом проклятых колен
Из плена возвращаются в Иуду.
Навозной жижи злая вонь повсюду
Длит с ароматом роз воздушный трен,
В святилище родит Христа Мадлен,
Мари же в капище и служит блуду.
Хрен горек был, но слаще стал клубник,
Влюбленный -- строг и честен, словно ратник,
Пророчествует истину развратник,
И праведник в чужой альков проник,
И параноик стал небес привратник,
И помутнился истины родник.
И помутнился истины родник,
Сократ, увы, но вопреки тебе ли?
Ты роды облегчил? Очистил бели?
Искусственником всякий стал грудник?
Чьих ты идей горячий проводник?
В котором ранге? По какой табели?
Ты выкормил хоть ветку изабели,
Впаял в компьютер полупроводник?
Ты Лизия, чей слог подобен чуду,
В защитники не взял, забраковал,
Воздвигнув меж собой и нами вал.
Ты и в Мелите усмотрел паскуду,
Ты и в лицо Аниту наплевал,
Ликона же тебе я не забуду.
Ликона же тебе я не забуду.
И это, граждане, вся ваша речь,
Которой можно смело пренебречь,
Спустив ее в поганую посуду.
Но так как вы меня, по самосуду,
Решили казни лютыя обречь,