И обращаюсь аж к Стрибожьим Внукам,
В которых тоже верю самоуком, -
Зачем уж не вернут тебя домой?
Зачем меня ведут ходить по мукам?
Зачем силок порвали ясный мой?
Зачем силок порвали ясный мой,
Сплетенный из твоих сокольих взоров,
Моих восторгов и моих укоров
И снега летом, и дождя зимой?
Но и над Летой, и над Колымой
Я отлечу зигзицей от дозоров
И буду кликать с елок и угоров:
Я жду тебя! Вернись! Ты мой! Ты мой!
Я выйду к речке девкою простой,
Рукав мой вдовий омочу в Каяле...
Зачем тебе срока не припаяли
В год тридцать пятый или же шестой?
Зачем меня безлюбьем окаяли?
Сломали острие стрелы златой?
Сломали острие стрелы златой
Мальчонка неразумного Эрота,
Что, как острога, жуткая острота -
Томила сердце сладкой немотой.
Теперь, кажись, подрылась под плитой
С умильной кротостью не бабы -- крота,
Чтоб ночью уволочь тебя в ворота -
Да я ведь знаю, что томлюсь тщетой!
Что страстию души не проясняю,
Что на судьбу ругаюсь и гневлюсь,
А смерть в ее правах не утесняю.
И только на любовь слегка дивлюсь:
Ее напитком уж не отравлюсь -
Ей гибель сладкую в вину вменяю.
Ей гибель сладкую в вину вменяю,
А жизни горькой иск вчиню ль тебе? -
Что ж, благодарна я моей судьбе,
Ее хвалами не обременяю
И все ж на лучшую не обменяю:
Подумай-ка, жить вечно при тебе
И сварничать, по нашей худобе,
Характер портить нашему слюняю.
Чтоб с горечью глядел ты, как легли
На лоб мой преждевременные складки,
А чернь волос взыграла в прядках в прятки,
Как стройный стан склоняется к земли,
Как блекнут очи сладостной солдатки...
Да я горда, затем что хоть влекли!
И я горда, затем что, хоть влекли
К себе меня мечты такого рода,