Послав тебя на смерть на край земли.
Там пули милосердые нашли
Того, кто был мне тополем у брода,
Кто знал един лишь тайну приворота,
И захлебнули, что червя, в пыли.
Лежи и радуйся теперь: свобода!
Нет маяты для сердца и для нерв,
Ни окрика начальств, ни визга стерв.
Ты сомневался в благости исхода?
Восхитила б скорее та ж метода
К нему меня в лета его. Свобода...
К себе меня в лета его свобода
Влекла. Как часто, сидючи вдвоем,
Смотрели мы в кристальный водоем
Под этим самым топольком у брода.
Я не была задумчивей отрода.
Он пел, я спрашивала: Что поем?
Про то, как счастия ключи куем?
Про то, как вышли все мы из народа?
Мы вышли из народа, ну и что?
Какая же народу в том измена?
За что же нас хухряют-то, за что? -
-- А говоришь ты складно, что Камена...
Пойти на танцы в клуб иль шапито?
Все радости и жизни перемена! -
Все радости и жизни перемена
Меня манили все куда-то вдаль,
Мне дней моих безмужних было жаль,
И убегала я обыкновенно.
Прочь отходила я непреткновенно,
Накинув на плечи простую шаль.
И жаль мне эту молодую шаль -
Она с девичеством неразделенна.
А после нам гражданский акт зачли,
И я от счастья горько зарыдала,
И что вы, слезы, на меня нашли?
Ты, сердце, боль мою предугадало?
И счастья дни, как воды, утекли,
Вы, песни, им несчастье предпочли.
Вы, песни, им несчастье предпочли,
Всем этим дням с благоуханьем мяты,
Когда отавы трав стоят несмяты
И, словно море, волнятся вдали.
И отлетают в стайках журавли,
И прочь уходят стайками солдаты.
Ах, Пашенька, куда же ты, куда ты?
Ушел, и молодости дни ушли.
И вот ты нем и хладен, что колода,
Так, стало быть, тебя смогли сразить,