-- Цветущий, точно ветка помидора?
Вы побуждаете меня к речам!
И я начну их с похвалы плечам
И голубого с поволокой взора.
А ваши ноги в белизне подзора
Поистине приходят по ночам
В сны калужанам или москвичам,
Сводя с ума походкой без зазора! -
-- Однако вы... решительно смелы... -
-- Помилосердствуйте -- вы так милы,
Прелестная супруга Командора! -
-- Но в этом сердце холодок скалы! -
-- Вы говорите? Так-так, ну делы!
Да ну! В глазах у вас полно задора! -
-- Ах, оценить наличие задора
В глазах моих! -- Ну да! -- А вы мой лиф
Оставите в покое? -- Он счастлив!
Ужли ему вы верны, как Пандора?
Иль это все -- излишества декора? -
-- Но для измены должен быть мотив,
И не скажу я слова супротив,
Отдав вам это сердце без укора,
Без жалобы! -- Нет нужды! Он -- талант,
Я думаю, и нежности и боя,
Но вас держать так долго за живое -
Ужли он был при жизни столь педант,
Чтоб и посмертно вам не знать покоя!
Да и звезда -- как на корове бант! -
А что звезда -- как на корове бант,
Суровый приговор, увы, несчастный!
Взгляни полутше, кто объект прекрасный,
Прочти табличку, ей украшен рант!
Куда там! Романтичный, как Жорж Занд,
И женам в этом качестве опасный,
Отец ручьем пролился в речи страстной,
Истекшей как бы с Пинда или Анд.
Вот суть ее: он рад ей несказанно,
И просит он прелестную вдову
Ему тотчас назначить рандеву...
Глупец! Очнись! Попомни Дон Гуана!
Ведь все как в оно: статуя на рву
И рядом женщина живая. Странно!
-- И рядом женщина живая, странно! -
Вскричал отец. -- Как мир без вас мне пуст!
И не сорвать лобзанье с этих уст
И так уйти -- мне страшно несказанно! -
И он приник к губам, и дона Анна
Покорно отвечала. Жалкий хлюст!
Он видит, что дымок, как будто дуст,