На Питеры, Одессы и Кавказы.
На под Ельцом растасканный сенник,
На неколхозную копенку в поле,
На киселем залитый крупеник.
На выходцев России свежих боле...
Я не люблю "певцов народной боли",
Мне дорог лишь молчанья золотник
Полцарства за молчанья золотник!
Но Роберта молчанье стоит больше -
Уж царства целого размером Польши.
Да он не помолчит -- ведь он шутник!
К стопам Евгения бы я приник,
Чтоб он сидел над строчкой можно дольше...
А чудные стихи другой гастрольши?
Да ведь она души моей двойник!
Сей голос из Элизия изник,
И, в злейший час мой за него ратуя,
Люблю, друзья, его за красоту я!
Какая ложь, что стих у ней поник!
Его ахматовскому предпочту я.
Да что ж я вскрыл души моей гнойник?
Открою до конца души тайник,
Поведав, что люблю мою Татьяну
Любовью чистой, братней без изъяну -
Нежней, чем Антигону Полиник.
Какой прекрасный девственный родник
Ее поэзия! Пока не стану
Землей унылой, восхищаться стану.
Да где прочесть? Она не пишет книг...
Хоть книгами в Москве полны лабазы,
Но редко вижу книг моих друзей,
Иду в библиотеку, как в музей.
А те, кто напечатались лишь разы
Десятком строчек? Сколь их ни глазей -
Не выищешь, хоть закрывай музей!
Подамся в хрипуны и скалолазы.
В опальные поэты. Так верней
Найти аудиторью -- а без ней
Тоска и склочность лезет во все лазы.
Еще немного и скажу: Заразы!
А ну набрать меня да пожирней!
Уж бисерком попотчуем свиней,
Привыкших хряпать только хризопразы.
И разревусь, как не ревут белазы,
Но лишь одни белуги. Тяжело
Быть ясным, как оконное стекло,
За коим все огни овощебазы
Иль детский сад... дороги замело,
И скверным инеем покрылись вязы...