Спаду с лица, с души от всех каторг,
Из коих горшая -- кликуш восторг.
Там, умерев, сенсацией запахну,
С единственным прозваньем на губах, ну
Чьим, если не твоим, Святой Георг?
С чьим, если не твоим, Святый Георг,
Чудесным именем, Москвы зиждитель,
Рассыплюсь в прах охальник и вредитель...
Да если б только я уста расторг
Мои поганые, сколь глаз расторг
На нас тотчас бы пораженный зритель!
Какой восторг, о мой благотворитель,
Ты внял бы вдруг -- изюм, а не восторг!
Хурма в себя столь сока не вобрала,
Сколь этих уст хвала, а и хула
Моя тебе столь радостно светла -
Как ток, в долину льющийся с Урала...
Нет, право, даже и моя хула
Курится наподобие хорала!
"Не надо мне ни Славься, ни хорала!"
Ах так! Изволите пренебрегать
Гортанью, что отнюдь не станет лгать,
Как бы цепная свора ни орала.
На цепь не дам перековать орала.
Не жрете и не стану предлагать.
Как странно, что изволят полагать
Себя превыше хора и хорала!
Ужли презревший истинный восторг,
Он над хоралом? Он хорала ниже:
Ему ведь не доступен и восторг,
Смотрите -- и глаза он держит ниже...
Ужели не его -- чьего-то ниже
Сужденья мой некупленный восторг?
Но Тетушка мне говорит: Восторг,
Когда он истин, -- сам себе награда.
Квартальной премии ему не надо,
Поскольку есть не просит он, восторг.
Вот аппетит племянника -- восторг,
Едва он воротится с променада,
"Существенного, Тетушка, бы надо!" -
Мясные блюда у нее -- восторг!
Ведь кухня Тетушкина -- род хорала,
Где отбивная тенором блажит,
Ей вторит глас борща, бас-генерала.
Сама стоит, да вдруг как побежит!
Да это у других всегда бежит.
Ни разу у нее не подгорало!
И стоит, стоит Тетушка хорала,
Я думаю, поболе, чем эпох