неприглядной полоской, не зная, куда его бросит горькая доля... Не
слишком ли уж отзывается пессимизмом такой вывод?» Лескову при-шлось ответить на критику и разъяснить подлинный замысел сказа о
Левше.
Прежде всего Лесков с негодованием отверг обвинения как в ела-
вянофильском любовании народом, так и в принижении его. «Ни того, ни другого не было в моих намерениях, и я даже недоумеваю, из чего
могли быть выведены такие крайние противоречивые заключения?» —
писал он. Лесков соглашается только с тем, что Левша — это символ
русского народа. «Рецензент «Нового времени» замечает, что в Левше
я имел мысль вывести не одного человека, а что там, где стоит «Левша», надо читать «русский народ». Я не стану оспаривать, что обобщающая
мысль действительно не чужда моему вымыслу». Да и ранее рецензента
в предисловии к «Левше» Лесков уже характеризовал Левшу как но-сителя народной гениальности, как «олицетворенный народною фантазиею миф», основывающийся на живой действительности. Разъясняя
затем суть сказа в статье «О русском левше (литературное объяснение)», Лесков вновь повторяет, что его герой — «выразитель русского народа».
А если это так, то укрупняется наше представление о всех событиях, происходящих в сказе. В сказе «Левша» русскому человеку-творцу, неразрывно связанному с родной землей, противостоит не только ма-шинная, механическая культура Европы, но и космополит царь России
и его свита. Весь образ мыслей царя состоит в полном противоречии
с образом мыслей патриота России генерала Платова, который тщетно
пытался доказать царю, что «русские все могут сделать, но только им
полезного ученья нет».
Косой Левша в сказе не имеет имени, и даже прозвище его пишется
с маленькой буквы. Он—символ русского народа. Безымянный мастер
и его товарищи «взялись поддержать Платова и с ним всю Россию», чтобы доказать ее непревзойденную самобытность и талантливость. Не-взрачный тульский мастеровой свободно, с чувством собственного до-стоинства, беседует и с царем, и с учеными англичанами. Ему помогает
вера в силу своей родины, глубокая убежденность в мудрости устоев
народной жизни России: «наша русская вера — самая правильная, и как
верили наши правотцы, так же точно должны верить и потомцы».
Платов—носитель воинской доблести России, Левша — носитель ее
трудовой доблести. На них держится страна. Они ее полномочные пред-ставители, а не цари и их свита.
Характеры Платова и Левши очень схожи, несмотря на разницу
в их общественном положении. Оба они добрые, честные, самоотвержен-ные люди, живущие не для себя, а для родины.
«Мужественный старик» Платов не нажил богатства, он «простые
чувства имеет». Не нажил он и уважения от царского двора, уйдя в
отставку. Как и Левша, Платов — человек широкой русской души, он
демократичен и неподкупен. Царский двор ему, как и Левше, видится
ордой злых, кривляющихся обезьян, дерущихся за власть и почести.
Все фальшиво в этом мире: дела, улыбки, слова. Заметив волнение
Платова по поводу того, как выполнили туляки его наказ, «царедворцы...
все от него отворачиваются, думают: попался Платов и сейчас его из
дворца вон погонят,— потому они его терпеть не могли за храбрость».
Будучи убежденным, что «мы, русские, со своим значением никуда
не годимся», царь и его брат, «при восходе» которого на царство
«было смятение» (т. е. восстание декабристов), отдали власть в пра-вительстве многим иностранцам. Министры — графы Кисельвроде (Нессельроде), Клейнмихель и другие, конечно, не могли быть патриотами
России, защитниками русского народа. Даже и русский военный министр граф Чернышев ведет себя как наглый предатель. Когда после
поражения России в Крымской войне врач Мартын-Сольский напоминает
ему о предсмертной просьбе Левши не чистить ружья кирпичом, Чернышев кричит: «Пошел к черту, плезирная трубка, не в свое дело не мешайся, а не то отопрусь, что никогда от тебя об этом не слыхал, — тебе
же и достанется». Мартын-Сольский подумал: «И вправду отопрется»,—
так и молчал».
Правящая верхушка царской России показана Лесковым как сила, глубоко чуждая народу. Она защищает строй, при котором трудящему-ся талантливому человеку нет жизни. Его грабят, бьют, над ним изде-ваются зверски, даже когда он в беспомощном состоянии.
Вся эта группа персонажей нарисована в тонах сатирической иронии
и в сказочно-лубочном стиле. И царь и придворные как будто сошли