Итак, после полуторамесячного ожидания наступил наконец-то день нашего переезда, вернее, перелета к мужу в Ростов-на-Дону. В полученном накануне письме от Саши мне были даны четкие указания: обязательно, даже если из-за нехватки места придется оставить что-то из вещей, взять с собой его папки с материалами по тактике истребительной авиации. Над этой темой, привлекшей его внимание еще во время войны, он продолжал работать вплоть до конца своей жизни.
Ростов встретил нас белой кипенью цветущей акации. Поселили нас в самом центре города, на улице Энгельса, как раз напротив городского сада. Город не в пример тому, где мы жили до этого. Здесь были и драмтеатр, и оперетта, и множество кинотеатров. Добротные, ухоженные проспекты. Но вот беда, вокруг Ростова, куда не кинешь взгляд, всюду степь. Только на горизонте где-то, словно мираж, виднеются лесопосадочные полосы.
Будучи очень занятым в течение недели, муж всегда старался проводить выходные дни вместе с семьей. Чаще всего мы выезжали на природу, рыбачили, купались. Но ему, сибиряку, тут явно не хватало леса.
- Эх, сейчас бы по сосновому бору походить, смоляным воздухом подышать! - иногда вырывалось у него. Но, зная и мою любовь к лесу, он тут же находил контраргументы:
- Зато тут солнышко потеплей и рыбалка бесподобная В природе все компенсируется. Смотри, мать, как ребята наши загорели, папуасы!
К детям муж относился с неизменной добротой и заботой. Надо сказать, что и они всегда отвечали ему искренней взаимностью, уважением. В то же время он никогда не допускал излишней родительской опеки и с раннего возраста приучал детей к самостоятельности, воспитывал у них способность самим противостоять трудностям. Особенно это относилось к сыну.
- Ты - мужчина, - внушал Александр Иванович шестилетнему Саше-маленькому. - Когда меня рядом нет, ты должен заботиться о матери и сестре.
И сын ревностно старался оправдать оказанное ему доверие. В связи с этим вспоминается такой случай. Как-то под выходной день мы отправились всей семьей на Манычский канал. Муж занялся рыбалкой, а мы приготовлением обеда, купанием и изучением окружающих нас камышовых "джунглей". До захода солнца все было прекрасно. Но лишь опустились сумерки, на нас напали тучи комаров. А тут еще где-то совсем рядом, в камышах, тоскливо застонала выпь. Надо признаться, и мне, взрослому человеку, стало немного не по себе. Что ж говорить о детях? Но малолетний сын, подражая отцу, постарался успокоить маму и сестренку:
- Вы посидите немного в машине, в ней нет комаров. А я сбегаю за папой. Разожжем костер - и все будет в порядке!
Через некоторое время довольный отец похвалил Сашу-маленького:
- Ну, брат, ты у меня молодец! На тебя вполне можно положиться.
Надо было видеть, с какой гордостью воспринял эту похвалу сын.
Однажды мы оказались свидетелями возвращения на берег рыболовецкой бригады. Выбрав из сетей крупную рыбу, они безжалостно оставили на берегу трепещущую груду рыбьей молоди. Увидев такую картину, мы очень огорчились, а муж нас сразу же мобилизовал на спасение мальков. Рыбаки, снисходительно улыбаясь нашим стараниям, подошли к нам:
- Да что вы, товарищи, беспокоитесь? Для наших мест это не потеря. В Азове рыбы - не вычерпать!
- Не по-хозяйски к делу относитесь, уважаемые, - сердито сказал Александр Иванович. - Ведь рыба - ваш хлеб, вы ею живете, а так разбрасываетесь! Вот они, - показал он на детей, - малолетки еще, а знают, что добро губить нельзя.
Кто знает, может, именно этот случай повлиял на выбор будущей профессии сына?! Он стал океанологом.
По ассоциации хочу сказать о плодах бесхозяйственности и другого рода в земледелии. Я имею в виду пыльные бури, налетающие на Ростов весной и в первой половине лета. Как мне объяснили, пыль эта не что иное, как плодородный слой почвы, разрушенный неправильной агротехникой.
Пыльные бури, понятно, влияли и на условия полетов. Не раз, бывало, улетевший по делам муж не мог вернуться вовремя домой из-за плохой видимости. А он не любил надолго отрываться от семьи. Поэтому часто, когда оперативный дежурный не давал разрешения на вылет, Саша звонил мне:
- Мария, выгляни в окно. Батайский мост виден или нет?
Я смотрела и, если моста не было видно, выносила окончательный приговор:
- Нет видимости. Сиди на месте и жди погоды.
- Ладно, - соглашался Саша. - Но ты там посматривай в окно. Как только мост прояснится, сразу звони мне. Я буду ждать.
Так Батайский мост со временем стал для нас своеобразным символом вынужденной разлуки или близкой встречи.
Как проводили мы свободное время, когда доводилось побыть одним? В основном читали. Книги в семье всегда занимали почетное место. Старались не пропускать литературных новинок. У друзей и знакомых доставали представляющие интерес старые книги и журналы.
Так, в Ростове нам посчастливилось познакомиться с декабрьским (1925 года) номером журнала "Красная новь", посвященном ушедшему из жизни русскому поэту-самородку Сергею Есенину. Впечатление у обоих было оглушающим, поистине неизгладимым. Нас охватило чувство боли за поэта, жаль было, что бесталанная и завистливая "окололитературная братия" погубила его.
Читали мы с мужем, что называется, наперегонки. И почти каждая книга обсуждалась, мы делились друг с другом впечатлениями.
В Ростове Александр Иванович много летал. Хотя по занимаемой должности это было для него совсем необязательным, он всегда стремился лично досконально изучить и освоить каждый новый тип самолетов, их поведение как во время дневных, так и ночных полетов.
Последние меня всегда тревожили больше всего И, как оказалось, не зря. Однажды ночью на его самолете вышел из строя авиагоризонт. Кто летал на реактивных истребителях, знает, как нужен этот прибор в ночном полете, особенно в момент посадки. Мужа спасло только то, что он мастерски владел самолетом, чувствовал себя с ним единым целым.
Правда, об этом случае я узнала задним числом, о опозданием лет на десять. Но и тогда он доставил мне немало волнений, хотя, по сути, переживала я за своего мужа всю свою жизнь, пока он летал сам, а потом в качестве пассажира. Саша до конца оставался верен авиации и не признавал других видов транспорта.
Бывало, собирая его в очередную командировку, спрошу:
- Неужели и в такую погоду полетишь? Ведь поездом было бы надежнее.
- Зря ты так, мать. Авиация - самый безопасный вид транспорта. Это не я, а статистика утверждает. Значит, научно доказано и обосновано. - И уже серьезно добавлял: - Не могу я поездом ездить. Скорость не та. И к вам мне всегда хочется побыстрее вернуться.
В Ростове мы прожили всего полтора года Как-то, уже незадолго до отъезда, Саша решил свозить нас на Азовское море. И вот в одно из воскресений мы с детьми, набрав всякой снеди, отправились в путь.
До Батайска вела отличная асфальтированная дорога. Потом мы свернули на проселок. Да какой! За машиной километра на полтора потянулся шлейф пыли. В считанные минуты мы все превратились в "чернокожих". Закрыли окна и щели, но стало еще хуже: на зубах пыль, дышать нечем, жара нестерпимая. Я предложила вернуться назад, но муж, не привыкший менять своих решений, остался верен этому правилу и на сей раз.
Наконец вдали показались заросли камыша. Подъехали ближе - кругом камыш, а моря не видно. Еще несколько километров - то же самое. Оказалось, что это и был берег Азовского моря. Воды мы так и не увидели. Быть может, где-нибудь в другом месте к ней и можно было подобраться, но только не здесь.
Что делать? Решили остановиться, так как дети уже проголодались и устали. Только расположились, видим: к нам несется со всех ног ватага ребятишек-цыганят. Где-то поблизости, наверное, стоял их табор.
Подбежали. Остановились, с любопытством оглядывая нас. Самому старшему - лет десять-двенадцать. Оживленно между собой переговариваются. Наконец, наиболее храбрый отделился от ватаги, подошел ближе. Мальчуган внимательно рассмотрел наши припасы, обдумал свои предстоящие действия. И только после этого обратился к мужу:
- Дядьку, а дядьку, дай мне вон той водички в бутылке (имелось в виду ситро) и пирогов тоже. А то у меня, ей-богу, дед помирает. Если не дашь, он, ей-богу, совсем помрет.
Александр Иванович улыбнулся:
- Может быть, ты сам хочешь водички с пирогами, а про деда придумал?
- Нет, ей-богу, вот истинный крест, помирает.
- Ну, ладно, держи, - муж передал мальчишке пару бутылок ситро, пирожков, кусок колбасы, фруктов.
Тот, счастливый, понесся к товарищам, и они принялись тут же на наших глазах все это уплетать, забыв про "помирающего" деда. Но один из цыганят не принял участия в коллективном пиршестве. Поддерживая руками штанишки, он несмело приблизился к нам и сказал:
- Дядьку, я тебе врать не буду, как они, что у меня дед помирает. Мне самому так хочется той водички и пирогов, что ты им дал!
- Ну, иди сюда, - позвал малыша Александр Иванович. - За то, что ты такой честный и хороший мальчик, я тебе одному дам две бутылки воды и еды. Держи подол рубашонки! И дальше расти таким же хорошим и правдивым человеком!
Многократно поблагодарив нас, малыш с достоинством удалился в сторону табора, видимо намереваясь поделиться с кем-то своим богатством. А остальная группа, управившись со съестным, теперь уже в полном составе приблизилась к нам, и старший из них заявил, что в благодарность за угощение они сейчас для нас "спляшут на пузе" и споют. И тут же выдали такой "фольклор", что нам пришлось посоветовать "артистам" убираться восвояси.
Заканчивалась наша жизнь в Ростове. Еще до назначения сюда муж несколько раз обращался к вышестоящему начальству с просьбой направить его для продолжения учебы в Военную академию Генерального штаба. Сначала Саше отвечали, что он еще молод и у него все впереди. А когда ему исполнилось сорок, те же начальники заявили, что он для поступления в Военную академию Генштаба уже стар.
Казалось, что с мечтой о дальнейшей учебе надо было распроститься. Но помог случай. Мужа вызвали на очередные сборы, которые проводил главком ПВО Сергей Семенович Бирюзов. Провожая Сашу на сборы, я упросила его поговорить с ним насчет поступления в академию, дабы не упустить последнюю возможность.
- Хорошо, я попытаюсь, - обещал он.