Я стою в магазине Paul Smith и разговариваю с Нэнси и Чарльзом Гамильтонами и с их двухлетней дочерью Гленн. На Чарльзе четырехпуговичный двубортный льняной костюм от Redaelli, хлопчатобумажная черная рубашка от Ascot Chang, узорчатый шелковый галстук от Eugenio Venanzi и кожаные туфли от Brooks Brothers. На Нэнси шелковая блузка с перламутровыми пуговицами, шелковая шифоновая юбка от Valentine и серебряные сережки от Reena Pachochi. На мне шестипуговичный двубортный шерстяной костюм в тонкую полоску и шелковый галстук с узором, и то и другое от Louis, Boston, а также шелковая рубашка от Luciano Barbera. На Гленн шелковый комбинезон от Armani, на голове у нее маленькая кепочка. Пока Чарльз рассчитывается с продавщицей, я играю с девочкой, сидящей на руках у Нэнси: протягиваю ей мою платиновую карточку American Express, она пытается ее схватить, а я качаю головой и говорю с ней тоненьким детским голосом, держа ее за подбородок и помахивая карточкой у нее перед лицом:
– Да, я абсолютно невменяемый психопат-убийца, о да, я такой, я люблю убивать людей, да, дорогая, да, мой маленький сладенький пирожок, я такой…
После офиса я играл в сквош с Рикки Хендриксом, а потом мы выпили в «Фужерах» со Стивеном Дженкинсом; а в восемь вечера мы с Бонни Эббот ужинаем в «Розокексах», новом ресторане Бишопа Салливана на Грэмерси-парк. В сегодняшнем «Шоу Патти Винтерс» речь шла о людях, переживших концентрационные лагеря. Я достаю свой карманный телевизор Sony (FD-270) с черно-белым мини-экраном, диагональ 2,7 дюйма, он весит всего тринадцать унций, и протягиваю его Гленн. Нэнси спрашивает:
– Ты пробовал селедочную икру у «Рафаэли»? Как тебе?
На улице еще не совсем стемнело, но сумерки уже сгущаются.
– Великолепно, – говорю я, радостно глядя на Гленн.
Чарльз подписывает чек, убирает в бумажник свою золотую карточку American Express, оборачивается ко мне и видит кого-то у меня за плечом.
– Привет, Луис, – говорит Чарльз, улыбаясь.
Я оборачиваюсь.
– Привет, Чарльз. Привет, Нэнси. – Луис Каррузерс целует Нэнси в щеку и жмет руку девочке. – Приветик, Гленн. Какая ты стала большая!
– Привет, Луис, познакомься. Это Роберт Чан… – начинает Чарльз.
– Пат Бэйтмен, – говорю я, убирая телевизор обратно в карман. – Не надо. Мы уже знакомы.
– Прошу прощения. Точно, Пат Бэйтмен, – говорит Чарльз.
На Луисе костюм из шерстяного крепа, хлопчатобумажная поплиновая рубашка и шелковый галстук, все от Ralph Lauren. Его волосы зачесаны назад, как и у Чарльза, как и у меня, и он носит очки в оправе из красного дерева от Oliver Peoples. Мои-то, по крайней мере, без диоптрий.
– Привет-привет, – говорю я, пожимая Луису руку. Его рукопожатие крепкое и в то же время чудовищно чувственное. – Простите, мне надо выбрать галстук.
Я машу рукой малышке Гленн и иду выбирать галстук в соседний зал, по дороге вытерев руку о двухсотдолларовое полотенце, которое висит на мраморном крюке.
Вскоре входит Луис и прислоняется к витрине, делая вид, что изучает галстуки, как и я.
– Что ты здесь делаешь? – шепчет он.
– Покупаю галстук для брата. У него скоро день рождения. Прошу прощения. – Я продвигаюсь вдоль стенда с галстуками, подальше от него.
– Ему очень повезло, что у него такой брат, – говорит он, снова пододвигаясь ко мне и радостно улыбаясь.
– Может быть, но меня от него воротит, – говорю я. – Хотя тебе бы он наверняка понравился.
– Патрик, почему ты не смотришь на меня? – чуть ли не с болью в голосе спрашивает Луис. – Посмотри на меня.
– Луис, я тебя очень прошу, пожалуйста, оставь меня в покое, – говорю я, закрываю глаза и сжимаю кулаки от бессильного гнева.
– Да ладно тебе, пойдем выпьем к «Софи» и поговорим, – предлагает он, вернее, даже не предлагает, а умоляет.
– Поговорим о чем? – недовольно спрашиваю я и открываю глаза.
– Ну… о нас. – Он пожимает плечами.
– Ты что, специально пришел за мной сюда? – спрашиваю я.
– Куда сюда?
– Сюда. В Paul Smith. Зачем?
– Я? Пришел за тобой? Да ладно тебе. – Он пытается рассмеяться, как бы издеваясь над моим предположением. – Господи.
– Луис, – я заставляю себя посмотреть ему в глаза, – пожалуйста, оставь меня в покое. Уходи.
– Патрик, – говорит он, – я люблю тебя, очень люблю. Надеюсь, ты это понимаешь.
Я только качаю головой и перехожу к стенду с обувью, улыбаясь продавцам.
Луис идет за мной:
– Патрик, что мы тут делаем?
– Ну, я пытаюсь купить брату галстук и… – я хватаю какую-то туфлю, потом вздыхаю, – а ты пытаешься у меня отсосать, образно выражаясь. Господи, нет, я ухожу.
Я возвращаюсь к галстукам, хватаю первый попавшийся, не выбирая, и иду к кассе. Луис плетется за мной. Я его полностью игнорирую, даю продавщице свою платиновую карточку American Express и говорю ей:
– Там на улице бродяга. – Я показываю ей за окно, где на скамейке у входа в магазин стоит бомж с пакетом газет и что-то кричит. – Наверное, надо вызвать полицию или что-нибудь еще в этом роде.
Она благодарно кивает мне и пропускает мою карточку через компьютер. Луис просто стоит рядом и застенчиво смотрит в пол. Я подписываю чек, беру пакет и сообщаю девушке-продавщице, указывая на Луиса:
– Он не со мной.
На Пятой авеню я пытаюсь поймать такси. Луис выбегает из магазина следом за мной.
– Патрик, нам надо поговорить, – кричит он, пытаясь переорать рев машин. Он бежит ко мне и хватает меня за рукав пальто.
Я разворачиваюсь, мой пружинный нож уже наготове, и я машу ножом перед носом Луиса, заставляя его отойти. Люди обходят нас и спешат по своим делам.
– Эй, Патрик, – говорит он, поднимая руки и пятясь назад. – Патрик.
Я шиплю на него, все еще держа нож в руке, до тех пор, пока рядом не останавливается такси. Луис пытается подойти ко мне, но я опять выставляю нож, открываю свободной рукой дверцу машины и забираюсь внутрь, потом захлопываю дверцу и говорю водителю, чтобы он ехал на Грэмерси-парк, к «Розокексам».