Через некоторое время (на самом деле следующим вечером) мы втроем – Крейг Макдермотт, Кортни и я – едем в такси к «Нелль» и разговариваем о воде «Эвиан». Кортни, в норке от Armani, только что призналась, хихикая, что делает из «Эвиан» кубики льда, и начинается разговор о минеральной воде. По просьбе Кортни каждый из нас пытается перечислить известные ему марки.
Кортни начинает, при каждом названии загибая один из пальцев:
– Ну, есть «Спаркал», «Перье», «Сан-Пеллегрино», «Поланд спрингз», «Калистога»…
Она останавливается, увязнув, и с надеждой смотрит на Макдермотта.
Он вздыхает, потом перечисляет:
– «Канадиан спрингз», «Канадиан калм», «Монклер» – тоже канадская, «Виттель» из Франции, итальянская «Кродо»…
Он замолкает и задумчиво потирает подбородок, думая еще об одной, потом, как бы с удивлением, объявляет ее: «Элан». И хотя кажется, что он вот-вот назовет еще одну, Крейг впадает в беспросветное молчание.
– «Элан»? – спрашивает Кортни.
– Это швейцарская вода, – отвечает он.
– А, – произносит она, потом поворачивается ко мне. – Твоя очередь, Патрик.
Я гляжу в окно такси, погруженный в свои мысли, и тишина, вызванная моим молчанием, наполняет меня несказанным ужасом. В оцепенении я монотонно перечисляю:
– Ты забыл «Альпенвассер», «Даун-андер», «Шат», которая из Ливана, «Кубол» и «Колд спрингз»…
– Я ее уже называла, – гневно перебивает меня Кортни.
– Нет, – говорю я. – Ты сказала «Поланд спрингз».
– Правда? – бубнит Кортни, дергая Макдермотта за пальто. – Он прав, Крейг?
– Наверное, – пожимает плечами Макдермотт. – Пожалуй.
– Следует помнить, что надо всегда покупать минеральную воду только в стеклянных бутылках. И не покупать в пластиковых, – зловеще произношу я, а потом жду, когда кто-нибудь из них спросит меня почему.
– Почему? – В голосе Кортни слышится подлинный интерес.
– Потому что она окисляется, – объясняю я. – Ты же хочешь, чтобы она была свежей, без послевкусия.
После долгой паузы, которая скорее приличествовала бы Кортни, Макдермотт, глядя в окно, смущенно признает:
– Он прав.
– Я не понимаю разницы в воде, – бубнит Кортни.
Она сидит между мной и Макдермоттом на заднем сиденье. Под норковой шубой на ней костюм из шерстяной саржи от Givenchy, лосины от Calvin Klein и туфли от Warren Susan Edmonds. Чуть раньше, в этой же машине, когда я пощупал норку, только затем, чтобы определить ее качество, и Кортни, почувствовав это, тихо спросила меня, нет ли у меня мятных таблеток, я ничего не ответил.
– Что ты имеешь в виду? – серьезно спрашивает Макдермотт.
– Ну, – говорит она, – я имею в виду, есть ли на самом деле разница между «водой из источника» и натуральной водой, если, конечно, такая вообще существует.
– Кортни, натуральная вода – это вода из любого подземного источника, – вздыхает Крейг, по-прежнему глядя в окно. – Содержание минералов в ней не изменяется, хотя ее могут дезинфицировать или профильтровать.
На Макдермотте шерстяной смокинг с V-образными лацканами от Gianni Versace, и от него воняет Xeryus.
Я моментально выхожу из полусонного состояния, чтобы продолжить разъяснения:
– А в «воду из источника» добавляют минеральные вещества или, наоборот, уменьшают их количество, и ее, как правило, фильтруют, а не очищают.
Я делаю паузу.
– В действительности семьдесят пять процентов бутилированной воды в Америке – «вода из источника».
Я снова замолкаю, потом спрашиваю:
– Кому-нибудь это известно?
После долгой холодной паузы Кортни задает следующий вопрос, сформулировав его лишь наполовину:
– А разница между дистиллированной и очищенной водой в?..
В общем-то, я не вслушиваюсь в эти разговоры, даже в то, что я сам говорю, поскольку я размышляю о том, как избавиться от тела Бетани, по крайней мере, оставить ли его еще на день в квартире или нет. Если я решу избавиться от него сегодня, то легко могу запихать останки в пакет для мусора Hefty и оставить его на лестнице или вытащить его на улицу (что потребует дополнительных усилий) и бросить у обочины вместе с остальным мусором. Я даже могу перевезти его на квартиру в Хеллс-Китчен, залить известью, выкурить сигару, слушая плеер и глядя на то, как оно растворяется. Но мне хотелось бы хранить женские тела отдельно от мужских, и, кроме того, я хочу посмотреть «Кровожадного» – видеокассету, взятую напрокат сегодня вечером. Реклама этого фильма гласит: «Некоторые клоуны вынуждают вас смеяться, но Бобо заставит вас умереть, а потом съест ваш труп». После полуночной поездки в Хеллс-Китчен, даже если я не буду по дороге останавливаться в «Бельвью», чтобы перекусить, у меня уже не останется времени. Кости Бетани, большинство внутренностей и мясо я свалю в кремационную печь, которая стоит у меня в холле.
Кортни, Макдермотт и я только что ушли с вечеринки Morgan Stanley, проходившей недалеко от Манхэттенского морского порта, в новом клубе «Золотая карточка», который сам похож на большой город. Там я столкнулся с Вальтером Родесом – это стопроцентный канадец, которого я не видел со времен Эксетера и от которого, как и от Макдермотта, воняло одеколоном Xeryus, так что я сказал ему буквально следующее: «Слушай, я стараюсь держаться подальше от людей. Избегаю даже разговоров» – и попросил прощения. Вальтер был совсем немного ошарашен и сказал: «Конечно, мм, я понимаю». На мне шестипуговичный двубортный смокинг из крепа, брюки в складку и шелковая бабочка, все от Valentinо, Луис Каррузерс уехал на неделю в Атланту. Вместе с Гербертом Гиттсом мы вынюхали дорожку кокаина, и еще до того, как Макдермотт поймал это такси, чтобы поехать к «Нелль», я принял таблетку гальциона, чтобы унять взвинченность, наступившую от кокаина, но все-таки она до сих пор еще не прошла. Похоже, Кортни нравится Макдермотт: сегодня ее карточка Chembank не работала, по крайней мере в том автомате, у которого мы остановились (это из-за того, что она слишком часто насыпает на нее кокаин, хотя и не признается в этом; в разное время кокаин испортил и несколько моих карточек). Карточка Макдермотта действовала, и она пренебрегла моей карточкой в пользу его. Насколько я знаю Кортни, это означает, что она хочет его трахнуть. Но это не имеет никакого значения. Хотя я и гораздо красивее Крейга, мы довольно похожи. Темой утреннего «Шоу Патти Винтерс» были разговоры с животными. В студийном аквариуме, с прикрепленным к одному из щупалец микрофоном, плавал осьминог и просил «сыра» – по крайней мере так уверял его «тренер», не сомневающийся в наличии голосовых связок у моллюсков. Слегка оцепенев, я смотрел на это, пока не начал всхлипывать. На темном углу Восьмой и Десятой над мусорным контейнером дергался нищий, одетый гавайцем.
– Из дистиллированной и очищенной воды, – говорит Макдермотт, – большинство минеральных веществ удалено. Воду кипятят, и пар конденсируется в очищенную воду.
– А дистиллированная вода безвкусна и, как правило, не подходит для питья. – Я ловлю себя на том, что зеваю.
– А минеральная вода? – интересуется Кортни.
– Ей нет определения… – начинаем мы одновременно с Макдермоттом.
– Продолжай, – говорю я, зевая снова, тем самым вызывая зевок и у Кортни.
– Нет, ты давай, – апатично произносит он.
– Комитет по продуктам питания не дал ей определения, – отвечаю я. – В ней нет химикалий, солей, сахара или кофеина.
– А газированная вода шипит от углекислого газа, да? – спрашивает Кортни.
– Да. – Мы оба с Макдермоттом киваем, глядя прямо вперед.
– Я так и знала, – нерешительно произносит она, но по тону ее голоса я чувствую, что она улыбается, говоря это.
– Только покупай натурально газированную воду, – предостерегаю я ее. – Это значит, что углекислый газ уже содержится в источнике.
– К примеру, содовая и сельтерская искусственно карбонизированы, – поясняет Макдермотт.
– Сельтерская «Уайт-Рок» – исключение, – замечаю я, недовольный тем, что Макдермотт не оставляет нелепых попыток быть на один шаг впереди меня. – Отличная газированная минеральная вода – «Рамлёза».
Таксист хочет повернуть на Четырнадцатую, но направо уже поворачивают четыре или пять лимузинов, и мы не успеваем на зеленый. Я проклинаю водителя, но спереди, приглушенно, слышится старая песня шестидесятых, кажется, это Supremes, мне плохо слышно из-за пластиковой перегородки. Я пытаюсь открыть ее, но она заперта и не отодвигается. Кортни спрашивает:
– А какую надо пить после тренировки?
– Ну, – вздыхаю я, – любую, главное, холодную.
– Почему? – спрашивает она.
– Потому что она усваивается быстрее, чем вода комнатной температуры. – Я равнодушно смотрю на свой Rolex. – Пей воду «Эвиан». Но не в пластиковой бутылке.
– Мой тренер говорит, что подойдет «Гаторад», – возражает Макдермотт.
– Но тебе не кажется, что вода лучше всего возмещает потерю влаги, поскольку поступает в кровь быстрее, чем любая другая жидкость? – Я не могу сдержаться. – А, приятель?
Я снова смотрю на часы. Если у «Нелль» я выпью только один «J&B» со льдом, то еще успею домой посмотреть до двух «Кровожадного». В машине опять тишина, такси упорно продвигается к толпе возле клуба, лимузины, высадив пассажиров, отъезжают, каждый из нас концентрируется на этом, да еще на тяжело нависающем над городом небе, на котором вырисовываются темные облака. Лимузины безрезультатно бибикают друг другу. Из-за кокаина у меня пересохло в горле, и я сглатываю, пытаясь увлажнить его. На забитых досками окнах пустых многоэтажных домов на другой стороне улицы висят рекламные плакаты, сообщающие о распродаже в Crabtree & Evelyn. Как пишется «магнат», а, Бэйтмен. М-а-г-н-а-т. Маг-нат. Лед, призраки, пришельцы…
– Я не люблю «Эвиан», – печально произносит Макдермотт. – Она слишком пресная. – У него такой жалкий вид, когда он признается в этом, что мне приходится согласиться.
Глядя на него в темноте машины, понимая, что он, вероятно, окажется сегодня в постели с Кортни, на мгновение я ощущаю жалость.
– Да, Макдермотт, – медленно говорю я, – «Эвиан» – слишком пресная.
Сегодня на полу была такая лужа крови Бетани, что я увидел в ней свое отражение, когда пошел за телефоном, и смотрел на себя, пока записывался на стрижку в Gio’s. Кортни выводит меня из транса признанием:
– А я в первый раз боялась «Пеллегрино». – Она нервно смотрит на меня – в ожидании, что я… что, соглашусь? – потом на Макдермотта, предлагающего ей бледную, натянутую улыбку. – Но попробовала и… она была нормальная.
– Как это смело, – вновь зевая, бормочу я, машина сантиметр за сантиметром продвигается к «Нелль», затем, чуть громче, спрашиваю: – Слушайте, кто-нибудь знает о каком-нибудь приспособлении, которое можно подключить к телефону, чтобы оно воспроизводило короткие гудки?
Вернувшись домой, я стою над Бетани. Задумчиво потягивая виски, изучаю состояние тела. Ее веки полуоткрыты, а нижние зубы кажутся выступающими, поскольку губы я оторвал – точнее, откусил. Утром я отпилил ей руку, что, собственно, окончательно и убило ее, и теперь я поднимаю ее, держа за кость, торчащую на том месте, где было запястье (где кисть, я не имею понятия: в морозильнике? в шкафу?), стискиваю в руке, словно трубу, мясо и мышцы держатся на ней, хотя бóльшую часть я отрезал или отгрыз, и опускаю руку ей на голову. Всего пяти-шести ударов хватает, чтобы разнести ее нижнюю челюсть, а после еще двух ударов лицо проламывается внутрь.