Вскоре шотландцев сменили йоркширские стрелки. Новый командир батальона, лысеющий офицер с рыжими баками, с франтовато закрученными кончиками усов, проявлял больший интерес к бутылке, чем к моим рекомендациям об устройстве хитроумных засад. Однажды, когда мы проезжали через деревню Эйн-Дор, он велел мне вызвать мухтара деревни. Тот не замедлил явиться, расточая улыбки и поклоны направо и налево. «Скажи этой шельме, — велел мне командир, — что если не прекратятся диверсии, я взорву его дом. А если и это не поможет, я велю подорвать остальные дома в деревне». Я повторил его слова на своем незатейливом арабском, и мы продолжили свой путь.
Ночью нефтепровод был снова поврежден, и на другое утро взорвали дом мухтара. Эти подрывы с обеих сторон продолжались в течение некоторого времени, но в конце концов йоркширские стрелки взяли верх. «Я здесь, — объяснял мне командир батальона, — не для того, чтобы учить британского солдата ползать по вашей паршивой земле. Я здесь для того, чтобы показать паршивым арабам, как действует британец».
У каждого поколения — свой спаситель.
Последним освободителем Израиля и «сильным мужем» (до введения монархии) был Самсон (Шимшон). В течение сорока лет филистимляне господствовали над Израилем, пока не восстал Самсон, чтобы освободить его. Самсон был «судьей Израиля во дни филистимлян двадцать лет».
Его предшественники — Барак, сын Авиноама, и Гидон, сын Иоаша, — были выходцами из северных колен, Нафтали и Менашше. Они сражались на севере страны и в Изреэльской долине. Самсон был из колена Данова, чей удел был в центре страны, и воевал против филистимлян, которые удерживали всю прибрежную полосу и юг.
Первый удар он нанес им в Ашкелоне, одном из пяти городов «правителей филистимских». Его невеста, женщина из Тимны, «из дочерей филистимских», выдала своим соплеменникам решение загадки, которую Самсон должен был загадать им на пари во время своего свадебного пиршества. Ставками в этом пари были тридцать перемен одежд. Самсону пришлось отдать им одежды. Но предательство и обман вызвали в нем гнев. «И сошел на него Дух Господень, и пошел он в Ашкелон, и, убив там тридцать человек…отдал перемены платья разгадавшим загадку». Жену же свою за то, что она выдала его тайну, он отослал в дом ее отца.
Во время жатвы пшеницы решил он навестить ее. Но ее отец не пустил его в ее спальню. Он сказал Самсону: «Я подумал, что ты возненавидел ее, и я отдал ее другу твоему». Самсон воспользовался этим как предлогом для того, чтобы нанести второй удар по филистимлянам. С этого времени между ними разгорелась вражда. Самсон не призывал на помощь другие колена Израилевы. Даже к своим родичам и домочадцам он не обращался за помощью. Он боролся с филистимлянами в одиночку. Его народ склонил выю перед ними, и не было у него силы, чтобы восстать. Величие Самсона заключалось не только в его огромной телесной силе. Неукротимый дух свободы, пылавший в его груди, — вот что побудило его восстать против поработителей своего народа.
Время от времени Самсон нападал на филистимлян и вселял страх в их сердца. Он поймал триста лисиц, привязал горящие факелы к их хвостам и пустил их на филистимские поля и сады, «и выжег и копны, и несжатый хлеб, и виноградники, и масличные сады». Толпы филистимлян отправились в погоню за ним, но Самсон ушел от преследования и засел в ущелье скалы Этам, в Иудейской пустыне, где он был вне пределов досягаемости для своих врагов, После этого выступили филистимляне, расположились станом в Иудее и потребовали от израильтян выдать им Самсона. Малодушные люди из колена Иехуды подошли к ущелью скалы Этам и сказали Самсону: «Разве ты не знаешь, что филистимляне господствуют над нами? что это ты сделал нам?» Самсон отвечал: «Как они со мною поступили, так и я поступил с ними».
Израильтяне предпочли выдать его врагу, нежели страдать от мести филистимлян. «Мы пришли связать тебя, — сказали они ему, — чтобы отдать тебя в руки филистимлян». Самсон согласился и сошел со скалы. Его связали двумя новыми веревками и привели в филистимский стан Эйн ха-Коре у реки Сорек. Филистимляне встретили его прибытие криками ликования. Но сошел на него Дух Господень, «и веревки, бывшие на руках его, сделались, как перегоревший лен, и упали узы с рук его». Найдя неподалеку ослиную челюсть, он поднял ее и убил ею тысячу филистимлян. «Челюстию ослиною, — воскликнул Самсон, — толпу, две толпы, челюстию ослиною убил я тысячу человек».
После этой победы он стал национальным героем, и народ Израиля возложил на него все свои надежды и видел в нем своего спасителя и предводителя.
Отношение Самсона к филистимлянам было двойственным. Когда они умышляли зло против него и народа Израиля, он умел дать им отпор. Но в мирные периоды он часто искал их дружбы и общества. Даже после того, как он убил такое множество ослиной челюстью, он отправился ухаживать за блудницей в Газу. Филистимляне попытались убить его, но он перехитрил их и выскользнул из расставленной ими западни.
Самсона погубила женщина. Далила, которую он любил, предала его. Она срезала его кудри — источник его силы, — когда он спал, и получила за это от каждого из правителей филистимских по тысяче шекелей серебром. Господь отступился от него, и сила его иссякла. Филистимляне схватили Самсона, выкололи ему глаза, привезли в Газу, оковали медными цепями и заставили молотить зерно в темнице.
Однажды, когда они собрались в храме принести жертву своему богу Дагону, велели они доставить Самсона, чтобы потешиться над ним. Самсон попросил отрока, который вел его за руку, чтобы тот поставил его между столбами, на которых утвержден дом, дабы он мог опереться о них. Потом воззвал он к Господу и воскликнул: «Господи Боже! вспомни меня, и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отметить филистимлянам за оба глаза мои!» И он «сдвинул с места два средних столба, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою, а в другой левою». Со словами: «Умри, душа моя, с филистимлянами!» — он уперся всею силою и обрушил дом на правителей Филистеи и на весь народ, бывший в нем. «И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более нежели сколько умертвил он в жизни своей».
О Самсоне говорят: он начал освобождать Израиль от филистимлян. Но это было только начало борьбы с филистимлянами, заклятыми врагами Израиля в период Судей и в начальный период монархии. Жизнь Самсона с момента его зачатия и до смерти была связана с филистимлянами. Он воевал с ними и дружил с ними, побеждал их и был побежден ими. Они заточили его в темницу и выкололи ему глаза, и он отомстил им, совершив свой последний подвиг. После его смерти пришли братья его и весь дом отца его и похоронили его между Цорой и Эштаолом во гробе Маноаха, отца его. Но страной, в которой он жил, воевал и умер, была страна филистимская.
После Самсона скипетр власти перешел от «избавителей», которые были воинами, к священникам. Зли (Илий), священник из храма в Шило, судил Израиль сорок лет. Его преемником стал Самуил из колена левитов. Он тоже был священником, и он судил в Бет-Эле, в Гилгале, в Мицпе и в Раматаим — Цофиме и Эфраиме, где был его дом.
Период священничества Самуила был решающим в ранней истории Израиля. Именно тогда состоялся переход от племенного союза к монархии. О положении, сложившемся в Израиле в период, предшествующий установлению монархии, сказано: «В эти дни не было царя во Израиле, и каждый делал то, что было угодно в глазах его».
Эли удостоился венца вождя не в силу своих особых качеств, как его предшественники «избавители», а благодаря своему священничеству и принадлежности к священнической династии. И его сыновьям было предназначено унаследовать его высокий сан. У него было их двое: Хофни и Пинхас. Оба были «священниками Господа» в Шило. Но они «не шли путями Господа». Оба были порочными, негодными людьми, которые использовали свое положение для вымогательства даров у тех, кто приходил в Шило совершать жертвоприношения и молиться. Отец порицал их и пытался наставить на праведный путь. Но они не вняли его словам. То же повторилось и с Самуилом, когда он стал первосвященником. У него также было двое сыновей, Иоэль и Авия, и он поставил их судьями в Беер-Шеве. Но они тоже были порочны, они «стремились к корысти, и брали взятки, и искажали решение». И все же Самуил, как и Эли, оставил их судьями.
В это время филистимляне собрали свои силы, чтобы воевать против Израиля. Они расположились при Афеке. В битве при Эвен-Эзере Израиль потерпел поражение и потерял четыре тысячи воинов. Сыны Израиля были в полном смятении и не знали что предпринять. У них не было настоящего военачальника, никого, кто возглавил бы их. В полном замешательстве они отправили послов в Шило, чтобы те привезли Ковчег Завета на поле боя. Они надеялись, что присутствие Ковчега вдохновит воинов Израиля, укрепит их дисциплину и спасет их от рук врагов. Но в этой битве Израиль тоже потерпел поражение. Его воины «бежали каждый в свой шатер, и было здесь очень большое избиение, ибо пало из Израиля тридцать тысяч пеших». Ковчег Господень был захвачен филистимлянами и помещен в храм их бога Дагона в Ашдоде.
Семь месяцев Ковчег оставался у филистимлян, но не благословение, а проклятие принес он им. Их правители собрались на совет и решили перевозить его из города в город. Из Ашдода он попал в Гат, из Гата в Экрон. Но проклятие не исчезало. Города, где побывал Ковчег, поражали чума и язвы. Филистимляне поняли, что не будет конца их бедствиям, пока они не вернут Ковчег Господень Израилю. Они погрузили его на телегу, впрягли в нее непорочных телиц, не знавших ярма, и послали его через границу Израилю, на «поле Иехошуа» в Бет-Шемеше.
Двадцать лет покоилась земля, но потом вернулись филистимляне и начали новую войну против Израиля. На этот раз, однако, перевес был на стороне Израиля. Филистимляне отступили, а сыны Израиля вышли из Мицпе и преследовали их до самого Бет-Кара. Филистимляне были усмирены и не стали более ходить в пределы Израилевы. «И была рука Господня на филистимлянах во все дни Самуила». Мир установился также между Израилем и аморреями.
Израиль одолел своих врагов, вернул себе Ковчег Завета, отвоевал все города, которые филистимляне забрали у него, от Экрона до Гата. Тем не менее, сынам Израиля опротивела власть судей. «Тогда собрались все начальники Израилевы, и пришли к Самуилу в Раму. И сказали ему: «Вот, ты стар, а сыны твои не ходят путями твоими; поставь теперь нам царя, чтоб судил нас, как и у всех народов».
Не понравились эти слова Самуилу, и он сказал им, какой будет их участь при царе. Царь заставит, говорил он, их сыновей и дочерей служить себе, наложит обременительные подати на их урожаи и скот и возьмет себе и своим слугам их лучшие поля и виноградники. Но народ не пожелал прислушаться к его предостережению. «Нет, — отвечали они, — мы хотим иметь царя над собой, чтобы мы были такими, как другие народы, и чтобы наш царь судил нас и шел пред нами и воевал в наших войнах». Тогда Господь велел Самуилу: «Послушайся голоса их, и дай им царя». После этого Самуил заверил старейшин, что он поступит по их воле, и отослал их в их города.
Кончилась эпоха Судей, период обособленности колен. В Израиле началась монархия.
Пророк Самуил был против установления царской власти в Израиле. «А вы теперь отвергли Бога вашего, Который спасает вас от всех бедствий ваших и скорбей ваших», — сказал он сынам Израиля, требовавшим дать им царя. Но со временем он тоже понял, что другого пути нет. Колена Израилевы были рассеяны по всей стране Ханаанской, от горы Хермон и горы Ливан на севере до оконечности Мертвого моря на юге, а два из них, Гад и Реувен, обитали в горах Гиладских к востоку от Иордана.
Израильтяне в то время могли успешно сопротивляться врагам, жившим в уделах колен, но не соседним народам. В Шаронской долине и приморской низменности жили филистимляне, на севере — финикийцы, на юге — амалекитяне и идумеи, а на востоке — сыны Аммона. Ни один из этих соседних народов не был союзником Израиля. Все они пользовались любой возможностью, чтобы напасть на него или вторгнуться в его пределы. Ни одно колено в одиночку не могло противостоять им, а нажим неприятеля нарастал, в особенности со стороны филистимлян.
Однажды пророк Самуил отправился в Цуф, чтобы принести жертву на горе. Было ему откровение и Господь сказал ему: «Завтра в это время Я пришлю к тебе человека из земли Биньяминовой; помажь его в правители народу Моему — Израилю, и он спасет народ Мой, так как вопль его достиг до Меня». Когда Саул, сын Киша, встретил Самуила на другой день, Господь сказал пророку: «Вот человек, о котором Я говорил тебе».
Не только Самуил, но и народ Израиля, который требовал дать ему царя, не торопился признать Саула своим господином. Когда юный Саул, вскоре после своей встречи с Самуилом, встретился с толпой бродячих пророков и присоединился к ним, его осмеяли: «Что это сталось с сыном Кишевым? Неужели и Саул во пророках?» Даже после того, как Самуил помазал его на царство и возвестил всему народу, что Господь избрал его в цари над Израилем, нашлись «негодные люди», которые говорили: «Ему ли спасать нас?» Они отзывались о нем с презрением и не приносили ему даров. Саул сохранял душевное спокойствие и не отвечал своим хулителям. Он вернулся в свой дом в Гиве Сауловой и к своим привычным занятиям: пахал и засевал поля своего отца. Он знал, что он помазан в правители с тем, чтобы возглавить сынов Израиля в их будущей войне против их врагов, и что этот день еще настанет.
Первую свою кампанию он провел, вопреки ожиданиям, не против ближайших соседей Израиля, филистимлян, а против Аммона. Пришел йахаш Аммонитянин и осадил Явеш Гиладский на восточном берегу Иордана. Когда сыны Израиля, жившие в Явеше, пришли к Нахашу заявить о сдаче города, он сказал им, что готов оставить их в живых, но они станут его данниками; кроме того, каждому из них он выколет правый глаз и тем положит «бесчестие на весь Израиль». Потрясенные старейшины Явеша Гиладского послали послов во все пределы израильские с просьбой о помощи, но никто не отозвался на их призыв. После этого они пришли в Гиву Саулову. Услышав их рассказ, «весь народ поднял вопль и плакал».
Когда Саул вернулся с полей и услышал отчет посланцев Явеша, «сильно воспламенился гнев его». Гнев его вызвали не только аммонитяне, но и те колена Израилевы, которые не пришли на помощь своим братьям. В присутствии всего народа «он взял пару волов, убил их, рассек на части и послал во все пределы Израильские послов, объявляя, что так будет поступлено с волами того, кто не пойдет вслед за Саулом и Самуилом».
Саул вел себя не так, как его предшественники, судьи. Он не просил и не уговаривал. Он не повторял призыва Деворы к народу «показать рвение». Саул приказывал и угрожал. Он предупреждал колена, что те из них, которые не выступят с ним, пожалеют об этом. Израильтяне не слышали прежде таких речей. «И напал страх Господень на народ, и выступили все, как один человек».
Саул собрал их у Безека — к западу от Иордана, против Явеша Гиладского, и принял на себя командование. Все колена послали своих сынов. «И нашлось сынов Израилевых триста тысяч, и мужей Иехудиных тридцать тысяч». Впервые после завоевания Ханаана армией Иехошуа все колена выступили в поход как объединенное ополчение. Саул вызвал послов, вернувшихся от Явеша, и сказал им: «Завтра будет вам помощь, когда поднимется солнце». Утром, до рассвета, Саул атаковал тремя колоннами стан аммонитян. Еще «до дневного зноя» аммонитяне были уничтожены, а уцелевшие, которые бежали, «рассеялись, так что не осталось из них двоих вместе».
Через два года пришла очередь филистимлян. Саул отобрал три тысячи лучших воинов, а остальных отослал по домам. Он разделил свое войско на два отряда. Один отряд, насчитывавший две тысячи человек, он возглавил сам. Второй отряд численностью в тысячу человек он поставил под начало своего сына Ионатана и отправил в Гиву Биньяминову. По условному знаку Ионатан атаковал и разгромил филистимский гарнизон Гивы, и Саул «протрубил трубою по всей стране, возглашая: да услышат евреи». И весь Израиль услышал, что разбил Саул охранный отряд филистимлян. Началась война.
Враг собрал огромные силы, чтобы сокрушить израильтян: «тридцать тысяч колесниц и шесть тысяч конницы, и народа множество, как песок на берегу моря». Ионатан напал на них первым. Приметив острую скалу — одну из двух скал, разделявших глубокий овраг, на которой расположилась филистимская застава, Ионатан прошел через ущелье и достиг скалы в тылу врага. «И начал всходить Ионатан, цепляясь руками и ногами, и оруженосец его за ним». Они ворвались в заставу и уничтожили двадцать филистимских воинов.
«И произошел ужас в стане на поле и во всем народе… дрогнула вся земля, и был ужас великий от Господа». Филистимский стан пришел в смятение. Саул и весь народ, бывший с ним, издали клич, атаковали противника и обратили его в бегство. «И спас Господь в тот день Израиля, битва же простерлась даже до Бет-Она».
После этого похода Саул «воевал со всеми окрестными врагами своими, с Моавом и с аммонитянами, и с Эдомом. и с царями Цовы, и с филистимлянами… и везде, против кого ни обращался, имел успех. И устроил войско, и поразил Амалека, и освободил Израиля от руки грабителей его».
Саул, первый царь Израиля, боролся не только против внешних врагов. Он сталкивался с соперниками и противниками также среди своего собственного народа. Главное противодействие ему исходило от священников. Его непосредственные предшественники Эли и Самуил обращались к народу от имени Господа. Они совершали жертвоприношения в святилищах, взывали к Богу и передавали народу ответ — судить или миловать. Даже после помазания Саула на царство Самуил продолжал «вопрошать Бога» и давать указания царю, как вести войну. Когда одолевал противник, вину за это священники возлагали на Саула. А когда Саул не дал Израилю одержать победу над филистимлянами, потому что его сын Ионатан отведал от меда и тем самым нарушил обет, принесенный отцом, то лишь народ встал на его защиту. Таким образом, победы принадлежали Господу, а неудачи относились на счет царя.
Вопреки победам Саула над врагами Израиля, его престиж падал. Самуил громогласно порицал его, а при последнем столкновении сообщил ему от имени Господа: «За то, что ты отверг слово Господа, и Он отверг тебя, чтобы ты не был царем… Ныне отторг Господь царство Израильское от тебя, и отдал ближнему твоему, лучшему тебя».
Дух Саула был смущен. Он только что вернулся из похода в Негев, принесшего ему решающую победу над амалекитянами. Он и его люди преследовали амалекитянских воинов «от Хавилы до Шура, что пред Египтом». Подобной победы не было со времен Иехошуа. Он захватил живым в плен царя амалекитян Агага. Сыны Израиля перестали быть союзом таких племен, где каждый человек делал то, что «было хорошо в его собственных глазах». Весь народ Израиля принял Саула как своего национального вождя. Двести тысяч воинов из Израиля, не считая десяти тысяч из колена Иехуды, выступили с ним в поход. Его единственное прегрешение заключалось в том, что он не выполнил повеления Самуила истребить всех амалекитян и уничтожить их имущество, в частности весь скот, и разрешил своим воинам брать «лучших из овец и волов и откормленных ягнят». Саул мог понять своих людей. Сыны Израиля устали от войны, враги вторгались на их земли, убивали и грабили их при всякой возможности. И теперь, когда амалекитяне понесли жестокое поражение, не дать своим воинам вкусить от плодов победы?
Снова и снова должен был Саул каяться в своем грехе, в том, что не выполнил повелений священников, Ему приходилось унижаться перед Самуилом и искать его милости: «Я согрешил, но почти меня ныне пред старейшинами народа моего и пред Израилем, и воротись со мною, и поклонюсь я Господу, Богу твоему». «Твоему», а не «моему» — что это? Традиционная формула, произносимая перед священником-пророком, или крик сердца, теснимого горем?
Саул был дважды помазан на царство, один раз в Цуфе, а другой в Гилгале. В обоих случаях он принимал царство, явившись прямо с поля. В первый раз он искал ослиц своего отца и встретил пророка Самуила. Во второй раз он возвращался с пахоты на волах. Он выступил против царя Аммонского Нахаша и, одержав победу, отправился со всем народом в Гилгал, чтобы основать царство. «Поставили там Саула царем пред Господом в Гилгале… и весьма веселились там Саул и все израильтяне».
То, что ослицы заблудились, дело обычное, особенно весной. Ослицы — общительные твари и любят быть в компании. Если какая-нибудь из них отдаляется от стада и от дома, она всегда ищет дорогу назад. Но когда все они пасутся вместе, все стадо вполне может удалиться от деревни и побрести куда понесут ноги. Достаточно одной из них свернуть к подножью горы в поисках свежей травы, чтобы все последовали за ней. Или они могут услышать издалека журчание воды, струящейся в арыке, и побрести к водопою. В полдень они ищут тень, утром стремятся утолить голод. Если они сбиваются с пути, то не испытывают тоски по дому. Им бы только быть всем вместе, только бы тереться друг о друга, только бы идти за своим вожаком. Вдруг что-то пугает их, и тогда они несутся прочь, вытянув хвосты и отведя назад уши. Иногда они останавливаются на взрыхленном поле, ложатся и перекатываются с бока на бок, трутся спинами о землю или валяются в песке. Потом они встают и бредут дальше, сами не ведая куда.
Саул с подпаском, отправившиеся на поиски ослиц, пошли на восток, к горе Эфраим. Они прошли землю Шалиш, землю Шаалим и, наконец, землю Биньяминову. Они не знали, куда побрели ослицы, но были знакомы с их повадками. Эти животные, если ушли, не возвращаются тем же путем. Они продолжают свой путь, пригнув головы к земле, прижав хвосты к бедрам. Так ослицы идут и щиплют траву, пока кто-нибудь не заметит их и не загонит в загон, где они останутся до появления хозяина. Так случилось с ослицами Киша, отца Саула, который жил в Гиве Биньяминовой более трех тысяч лет тому назад. Так же ведут себя ослицы бедуинского племени Эль-Мазариб, обитающего за холмом Шимрон, около Нахапала, в наши дни.
Когда с просьбой о помощи в Гиву прибыли послы из Явеша Гиладского, Саул пахал на волах. Вспашку производят зимой, после сезона дождей. Летом в Израиле почва сухая и твердая, и ее трудно взрыхлить. Только на склонах гор проводят борозды до первого дождя, чтобы с его выпадением вода впиталась в почву, а не уносилась в вади, не успев напоить землю. Зимой дни короткие и земледельцы трудятся от зари до зари — надо окончить вспашку и сев в промежуток между первым и последним дождем. В предрассветные часы волы должны получить свой корм и пойло. Их кормление занимает много времени, жуют они медленно, а наесться они должны до отвала, ибо им предстоит тяжелый день. На заре пахарь выходит в поле. В своей плетеной корзине он несет снедь на целый день: кусок сыра, горсть маслин и пригоршню сушеных фиг. Иногда хозяйка добавляет редьку и луковицу — овощи, которые выращивают зимой. Горячий обед едят вечером, после дня работы.
Деревянный плуг тянет пара волов, иногда коров. В богатых хозяйствах может быть два или три пахаря. Они пашут на волах в парной упряжке, один пахарь идет сзади на некотором расстоянии от другого. Старший работник идет впереди, определяя темп работы и время отдыха.
Работу прекращают с наступлением сумерек. Животных распрягают, плуги оставляют на поле, чтобы утром без задержки возобновить пахоту, и человек и скотина возвращаются домой. За их спинами чернеет вспаханное поле, результат их дневных трудов, на вершине холма вырисовываются контуры их деревни. Над дворами домов взвиваются вверх тонкие струйки летучего дыма. Это варится в горшках обед.
Так «пришел Саул позади волов с поля» в свой дом в Гиву Саулову, что в уделе Биньяминовом. Так было заведено и у наших соседей феллахов, которые жили в окрестных деревнях Маалул, Мадждал, Джедда и Айлут, сорок лет тому назад. В Израиле в наши дни даже арабы обрабатывают свою землю стальными плугами и тракторами. Пахота на волах в парной упряжке фигурирует только в библейских сказаниях и в воспоминаниях нашего детства.
Несколько раз я побывал в Вади Сувейнит, желая точно установить, как проскользнул между двумя утесами Ионатан. Я обнаружил, что к югу от Михмаса (на этом месте теперь стоит небольшая арабская деревня Махмас) вади делает крутой поворот и приближается к деревне. Склоны вади здесь очень крутые, и если бы я должен был выбирать путь, чтобы зайти с тыла и ворваться в стан противника, я тоже шел бы этой дорогой. Ионатан искал проходы в стан филистимлян. Южный фланг, наименее охраняемый, примыкал к глубокому вади. С этой стороны филистимляне не ожидали нападения и сосредоточили здесь небольшое число воинов.
Ионатан решил попытаться атаковать их с этой стороны и пройти между утесами. «Между проходами, — говорится в Библии, — по которым Ионатан искал пробраться к отряду филистимскому, была острая скала с одной стороны и острая скала с другой, имя одной Боцец, а имя другой Сене». Ионатану было ясно, что при пересечении вади он будет замечен филистимлянами. Если они прикажут ему остановиться и пошлют воинов ему навстречу, он должен будет отказаться от вылазки. Ибо если бы даже ему удалось взять верх над этими воинами, он не смог бы вскарабкаться по отвесному склону под градом филистимских стрел. Другое дело, если бы они оказались настолько самонадеянными, чтобы приказать ему подняться к ним. В этом случае он смог бы добраться до заставы. Тогда он мог бы положиться на свой меч и в рукопашном бою перевес несомненно был бы на его стороне.
И действительно, филистимляне, уверенные в своем превосходстве, встретили двух израильтян насмешками и повели себя так, как предвидел Ионатан. Когда появились он и его оруженосец, дозорные закричали им сверху: «Взойдите к нам, и мы вам скажем нечто». «Сказать нечто» означало показать где раки зимуют. Ионатан и его оруженосец взбирались по отвесному склону, цепляясь руками и ногами за выступы. Филистимская застава, расположенная на склоне вади, была малочисленной. Ионатан обрушился на них, разя их мечом, а оруженосец «добивал их за ним». Они убили двадцать человек, а остальные разбежались. Застава пала, и проход между утесами Боцец и Сене был открыт для воинов Израиля.