На первый взгляд и не скажешь, что эти двое - промысловики с большой дороги и под статьей за вооруженный разбой ходят. Лица вполне не зверские, чистенькие такие оба. Высокий года на три-четыре постарше шустрого и постепеннее, что ли. Что примечательно, из вещей и оружия у них только ножи на поясах да висящий у длинного на плече тощий вещмешок.
Вслед за парнями я как лесной олень перепрыгивал с телеги на телегу, перемахивал на бегу корзины, мешки, горшки, не обращая внимания на гневные окрики торговцев и задетых плечами прохожих. Меня вполне устраивала такая поспешность, Бур не из тех, кто не прочешет весь рынок и оставит затею добраться до моего горла.
Очень скоро мы вырвались из пестрой неразберихи торговой площади. Обогнув старую, вросшую в землю постройку, шустрик бегом, сквозь камышовые заросли припустил в сторону реки, мне и длинному осталось не оторваться и примчаться к берегу дыша в вихрастый затылок конопатого. На бегу я все время оглядывался, боясь обнаружить погоню. Спустились к воде справа от рыночного причала и отошли по травянистому берегу еще метров на пятьсот ниже по течению. Длинный выволок спрятанную в осоке узкую лодчонку, выдолбленную, как мне показалось, из толстенного целикового ствола, принес из кустов два весла. Мелкий прыгнул на нос, длинный приладился грести, а я притулился на корме. Несколько весельных взмахов и утлая, вертлявая лодка, легко оторвавшись от берега, как щепка по быстрому ручью устремилась по течению, быстро удаляясь от приткнувшихся к причалу для погрузки-выгрузки плавательных средств различных видов и размеров.
Парниша, что повыше, сидел ко мне лицом и ритмично дышал между протяжными гребками. Проводив глазами убегающий за корму городишко, он обратился ко мне:
- Ты чего на дулебов полез? Они ж бесстрашные совсем, убить могли.
Я удивился. Убить? Ведь, в сущности, не сделал им ничего плохого, выбил пяток зубов и то после того, как они сами этого пожелали. Длинный объяснил, что дулебы эти - самые настоящие жулики, у них в копнах сена в середке одна негодь, из сорной травы и бурьяна накошенная или гниль прошлогодняя искусно укрытая. Они и к погрузке никого не допускают, знающие к ним не суются, а не знающие потом долго правду ищут если живыми остаются. Так что, можно считать, свезло мне, что дулебы клювом прощелкали и меня не покалеченного упустили.
Чтоб не выглядеть в их глазах окончательным лохом, напомнил я им легенду про отшибленную в бою голову, потерянную память и общую оторванность от реальности, да такую, что не помню как себя самого звать. Им эта новость не в диковину, конопатый уже слышал эту муру у Лузда.
- Меня Одинцом звать, - доложил он. - Он - Невул. А ты, стало быть, Стяром прозываешься.
Имечко вполне себе нормальное, созвучное с прозвищем. Старый - Стяр и на кличку собачью не похоже.
- Будем знакомы. - буркнул я. - Москва отсюда далеко?
- Какая еще Москва? - из за плеча Невула искренне удивился Одинец.
- Столица нашей Родины. А Питер?
Оба пожали плечами с совершенно не поддельным видом, что все произнесенные мной названия им неведомы.
- Хорошо, какой большой город поблизости есть, с большими домами?
Руками я показал насколько большими должны быть дома.
- Полоцк град знаем, Киев, Новгород, - ответил Одинец без раздумья. - Питер не слыхали.
Уже лучше, это хотя бы кое что.
- Новгород далеко отсюда?
- Очень далеко, - безнадежно мотнул подбородком куда-то мне за плечо Невул.
- А Нижний Новгород ближе?
Слыхом такого не слыхивали. Какой самый ближний спрашиваю, отвечают: Полоцк. Теперь уже я не совсем понимаю где это. Эта речка впадает в другую речку, а та в свою очередь в Двину и это тоже мало что мне говорит. Эх, карту бы...
После серии вопросов я выяснил, что телефона они не знают, телевизора тоже, автомобилей и поездов с самолетами никогда не видели, милиции нет, электричества нет. Полный алес капут.
А может я того… рехнулся? Вдруг все это плод моего воспаленного воображения и нахожусь я вовсе не в лодке на реке, а мирно храплю на койке в больнице для умалишенных? Хожу в столовую кушать борщ и пить компот, мне дают пилюли и колют в задницу необходимые для лечения снадобья, тихонько посмеиваясь над выдуманным мною мирком. Одной рукой я вытер с загривка холодный пот. Точно - чокнулся! И живой пример тому есть: Шура Хлуп из соседнего подъезда. Его раз так завернуло, три недели на людей кидался, крокодилом себя чувствовал, пока в психушку не свезли. Но с Шурой все понятно, столько пить не только крокодилом, птеродактилем станешь. С чего бы моей крыше на ровном месте потечь? А у Сашки Рокотова? Может яду нам где всыпали или наркоту в хавчик подложили. Даром чувствую себя хорошо, все системы, как говорится, в норме. Но спросите любого психа, мамой будет клясться, что здоров...
Я зачерпнул пригоршню прохладной водицы и жахнул ее на лицо с ноющим пятном распухшего носа. Зачерпнул снова и оросил потную шею, затем еще раз окропил лицо. Отфыркался.
- Мне к озеру надо. Отвезете?
- Конечно отвезем, - легко согласился Одинец. - Мы туда и правим.
- Да? Что-то не похоже. Озеро, как по мне, так совершенно в обратную сторону.
- В протоку войдем, крюк сделаем, - пообещал Невул и, обернувшись, быстро глянул на своего сообщника.
- Сделаем, - солидно кивнул тот.
Всю дорогу они в открытую пялились на меня и не обращали никакого внимания на встреченные по пути рыбацкие лодки. Я терпеливо ждал конца маршрута, возясь на не слишком удобной узкой сидушке.
- Попить есть?
Одинец засунул руку под свое сиденье и через Невула передал мне деревянную фляжку.
- Квас, - подсказал Невул.
Я вынул зубами круглую пробку и принял несколько осторожных глотков удивительно прохладной, щекочущей язык жидкости.
Речная лента вилась и постоянно виляла, все время забирая влево. Наша лодка скользила мимо сонных, обрывистых берегов. Корявые корни желтых сосен точно пучки кровеносных сосудов или щупальца диковинного спрута пронизывали песчаную толщь, вырывались наружу, стремясь к воде. Ветки густого кустарника вырастали будто из самой реки, их листья сливались с густой, жирной ряской в одноцветное зелено-бурое покрывало. В тихих заводях стаями гнездились непуганые утки, покачивались резные кувшинки.
Эх, клюет тут наверно…
Взятый с самого начала темп держали на протяжении двух часов, не меньше. Длинный с конопатым трижды сменялись за веслами и заметно поднаелись. Усталые лица осунулись, а махи весел стали экономнее. Примерно через километр свернули в узкую протоку слева от основного русла. Там пошли втрое медленнее, веслами ворочали осторожнее, дабы не нацепить на лопасти лишней тяжести в виде черно-зеленых ошметков речных водорослей.
Причалили к заболоченному бережку в пять вечера. Место темное, тихое, петляющий отводок реки превратился в спокойный, узкий ручей с медленной водой, со всех сторон нависали косматые, толстенные ели, образуя нечто вроде мрачного тоннеля. Я бы не удивился, если в глубине леса за этими елками притаилась избушка на курьих ножках.
- Лезь на берег! - скомандовал Одинец, первым спрыгнув на землю, когда Невул последним гребком вогнал нос лодки в мягкую осоку.
Длинный снял с бортов весла и уложил на дно. Вслед за ним я покинул лодку и помог вытащить ее целиком на сушу.
Одинец забрал у Невула мешок и начал уверенно углубляться в лес, разводя в стороны махровые еловые лапни.
- Где это мы? - заинтригованно поинтересовался я. - До озера далеко еще?
- Не далеко, пошли, - пальцами подтолкнул меня в спину Невул. - За Одинцом иди, он приведет.
Километра три по мягкой лесной подстилке из коричневой опавшей хвои и мшистых кочек в лабиринте черных стволов дались трудновато. В глухом, нехоженом лесу царил сумрак и было совсем не так жарко как на открытой воде. Затекшие за время речного сидения ноги еле шевелились. По началу я пытался примечать ориентиры, но быстро забил, ибо все эти дубы, елки и кочки на одно лицо как высыпанные из коробка спички. Я было захотел просить остановки на привал, но темный, неприветливый бор впереди вдруг разорвался близкой прорехой. Одинец обогнул заросли дикоягодного кустарника и вывел нас на небольшую поляну, как забором окруженную мрачными стволами.
Открывшееся место оказалось очень похоже на партизанскую базу из кинофильмов про войну. Бугор землянки под соснами, похожий быт с местом для костра и выгребной ямой. Кострище тоже оборудовано в яме, чтобы огонь не слишком маячил издалека. По бокам от костровища воткнуты две деревянные треноги с поперечиной вертела и отесанные бревна для сидения, рядом свален лапник для маскировки секретного объекта и сухой валежник.
Над костровой ямой курился прозрачный дымок, облизывая закопченные бока большого котла. Пахло мясным варевом. С бревен нам навстречу поднялись двое: крепыш и коротышка.
- Где Хриба? - спросил с ходу Одинец.
- За дичью отправился, - медленно ответил крепыш с давно не стриженной головой и сальными, вениками торчащими патлами.
Опять знакомое лицо. На его скуле еще заметен синяк от Сашкиного кулака.
Коротышка, что почти на голову ниже Одинца, подошел ближе и снизу вверх уставился на меня. Он в меховой, облезлой безрукавке на голое тело, отчетливо видны мощные мускулы загорелых рук и груди. Лицо щетинистое, строгое, нос длинный, тонкие губы искривлены в недоброй ухмылке. На поясе висят топор и нож.
- Здоров, Стяр! - медленно протянул незнакомец, прищурившись.
В его сощуренных глазах я прочел, что сейчас произойдет предъява каких-то претензий. За железяки сразу не хватается и это радует. Значит претензии не такие уж и страшные, значит нужно показать себя сразу. Мне невдомек как вел бы себя настоящий Стяр, но все можно списать на мою легенду - повредился умом и все тут.
Два паразита-сопляка привели меня на свое разбойничье становище. И вряд ли только ради того, чтобы познакомить с остатками шоблы лесных братьев, взявших с боем охраняемые купеческие корабли.
Я надменно оттопырил верхнюю губу. Лобзаться с подобными типами не мой конек. Они понимают только грубую силу.
- Здоров, коль не шутишь!
- Явился? - все так же медленно и неприязненно продолжил дядька, оглаживая ладонью плешивое темя.
- А тебя что-то не устраивает?
- О, нет, теперь меня все устраивает. Еще больше я порадуюсь когда ты станешь молить о пощаде и выхаркивать собственные внутренности.
Мужик цапнул обух топорика правой рукой и неуловимым движением перехватил его за ручку. Я сделал шаг назад и потянулся к кобуре.
- Ты хорошо подумал?
Позади послышался подозрительный скрип. Обернувшись через плечо, я увидел стрелу нацеленную в мою драгоценную спину. Плоское, широкое жало венчало конец ровно оструганной палочки, наложенной на тетиву тугого лука, непонятно как появившегося в мосластых руках Невула.
- Ты бы убрал эту штуку, братишка, - неуверенно посоветовал я и нервно сглотнул, чувствуя как холодеет загривок.
- Оставь, Корш! - коренастый схватил коротышку за руку и отвел топор в сторону. - Одинец, за вами никого не было?
- Не было, - мотнул головой прыщаво-конопатый вьюнош.
- Откуда вы его притащили?
- На торге толкался с боярскими людьми. С дулебами закусился. Кулаками семерых повалил. Мы позвали его с собой, он и пошел. Просил нас отвести его к озеру, - по существу растолковал молодой. - Что будем с ним делать, Жила?
Коренастый Жила переглянулся с Коршем и задумался, а я задался вопросом насколько хватит у Невула сил удерживать лук в натянутом состоянии. Стрела ведь и сорваться может...
- Заприте его в землянке, - резко произнес коренастик. - И не выпускать, покуда Хриба не вернется.
- Парни, давайте все обсудим! - попытался воспротивиться заточению и воззвать к голосу разума я. - Зуб даю, мы сможем договориться без всякого членовредительства. Зачем нам всем это надо?
- Вот придет Хриба и мы обязательно обсудим, - зловеще посулил Жила.
- Вам же серебро нужно? Добазаримся, что мы - звери что ли бессловесные? Я говорю вам где оно и вы меня выводите из этого заповедника. Совсем выводите к нормальным людям, идет? Хотя нет, сначала выводите, а потом я указываю на серебро.
Жила скривился и скептически хмыкнул.
- Иди в землянку, Стяр и не вздумай дурить.
Кто-то несильно толкнул меня в лопатку. Под прицелом Невула я поплелся по направлению к мшистому холмику. Низкая, щелястая дверца располагалась ниже уровня земли в узком проходе напоминающем вход в бомбоубежище или дзот. Преодолев спуск из семи глинистых ступеней, я потянул дверь на себя и, согнувшись, переступил порог квадратного помещения, единственным источником света в котором являлись щели в черных досках дверного полотна. Прошелестел снаружи засов.
- Я первый его посторожу, - раздался голос Одинца. - Поесть мне сюда принесете.
Я тотчас прилип к щелям, но верхний срез двери оказался ниже последней ступеньки и увидел я только обутые в короткие кожаные сапожки голени усевшегося наверху Одинца.
Скудного света еле хватило, чтобы обследовать эту конуру. Внутри прямо на полу постелены измятые пыльные шкуры, к противоположной от входа стене прилепился маленький столик размерами похожий на те, какими оснащают купе скорого поезда. Кроме шкур, столика, сломанной корзины и пустого бочонка на двадцать литров ничего здесь больше не было. Я сел на потертую шкуру и прислонился спиной к обивке из плетеных прутьев защищающей стены от осыпания.
- Эй, Стяр! - позвал за дверью приглушенный голос.
- Чего тебе? - отозвался я, вскочил и прижался плечом к двери, навострив уши.
- Хриба тебя убьет, - уверенным тоном обрисовал мое печальное будущее голос Одинца.
- Хм, удивил. Я уже со счета сбился, веришь? Много тут таких убивальщиков. Тогда он не узнает где серебро.
- Когда ты покажешь где оно, он все равно тебя убьет.
Я промолчал , благоразумно не отметив вслух, что уж на этого хмыря я патрона не пожалею. Чего бы не хотел сейчас этот пацан, кроме как постращать меня, я подумал, что неплохо было бы выцедить из него побольше информации и попробовать завербовать.
- Значит, Хриба у вас теперь главный?
Паренек за дверью глухо хмыкнул.
- Он привел нас на эту стоянку и велел искать тебя, когда никто из нас не знал что делать дальше.
Все ясно. Самовыдвиженец-узурпатор, не потерявший надежды обогатиться.
- А каким был ваш настоящий главарь, Одинец?
- Тихарь?
- Да, Тихарь. Расскажи мне про него.
- Я бы ответил, что тебе лучше это знать, Стяр, - тихо хихикнул в щель Одинец. - Но так, как ты умудрился все позабыть, скажу, что Тихарь - человек, которого я бы предпочел никогда не встречать. Он не слишком высок, но силен как тур, вдобавок хитер как сто лисиц и жесток.
- Какое у него лицо?
- Узкое, худое и бледное, будто больное. Волосы и борода светло-серые, как и глаза.
- Сивые?
- Можно и так сказать. Он собрал нас всех за седмицу до нападения. Своих людей у него было не много и доверял он далеко не всякому. Нас, пришлых и вовсе не брал в расчет, только твердил, что все останутся с долей. А вот с тобой он все время шушукался и что-то обсуждал. Хриба очень зол на тебя. Думает, что ты прикидываешься и водишь нас всех за нос.
Да, в проницательности Хрибе не откажешь.
- Ты тоже так думаешь?
- Мы с Невулом верим, что ты без памяти, иначе бы не пришел. Тихарь исчез, а ты появился. Если бы ты был с ним заодно, мы бы тебя не нашли.
Отлично, хоть кто-то здесь умеет шевелить мозгой. Ну а теперь самая жирная наживка!
- Слушай, Одинец, - медленно и неуверенно заговорил я. - Недавно я видел как человек, похожий на вашего Тихаря на берегу озера убил ножом двоих. Они приплыли вместе в лодке, а назад уплыл только сивобородый.
- И ты помнишь место?
Ишь, какой сообразительный малый! Взвился, аж зубами лязгнул.
- А как же! Если бы вы сразу отвезли меня на озеро, как я просил, серебро уже было бы нашим. Но еще не все потеряно, тебе стоит лишь открыть дверь и выпустить меня до прихода Хрибы.
Я многозначительно замолчал и стиснул зубы. Твою мать! Как же мне надоел это балаган! Сижу в сырой землянке, хрен знает в каком лесу, убалтываю прыщавого щегла помочь мне свалить в туман от какого-то доходяги.
За дверью послышалось пыхтение, а затем осторожное шевеление.
- Сиди тихо, я скоро вернусь!
Мягко ступая подошвами по ступенькам, Одинец ушел. Оставшись без собеседника, я уселся возле двери и стал ждать его возвращения в полной уверенности, что сумел зацепить на крючок алчную разбойничью душонку. В тишине, уткнув лоб в сложенные на коленях руки я задремал и очнулся от громкого, тревожного гама, долетавшего с поляны. Шум хорошей драки ни с чем не спутаешь. Неужто лесные браться между собой махаются? Это, конечно, не плохо, вопрос в том - кто выйдет победителем? Да кто б не вышел, извлеченная из кобуры волына уже приятно грела ладонь.
Я напряг жадный, обеспокоенный слух. Беспорядочный стук и череда возгласов, перекрывающих один другого, не добавили ясности в невидимую мной картину. Стали слышны громкие, приближающиеся шаги. Я отпрянул от двери и встал сбоку от косяка, наскочив лицом в развесистые тенета охотника за мухами. Вспотевшей рукой я растер по щекам и лбу обрывки порванной паутины и перестал дышать. Коротко шумнул вынимаемый засов, дверь распахнулась и внутрь вбежала приземистая фигура с копьем наперевес. Я ожидал увидеть кого-то из пятерых маузриков и приготовил пистолет на случай, если это будет перевозбужденный жаждой моего убийства Хриба. Но вошедший не был похож ни на Хрибу, ни на одного из его дружков. Сутулый, дурно пахнущий обормот с копной светлых волос поводил выставленным копьем из стороны в сторону, словно принюхивался к полутьме землянки. Даже если здесь чем-то и пахло, то вонь от его месяцами не мытого тела махом перебила все запахи. Найдя помещение пустым, нежданный гость сделал шаг назад и начал разворачиваться ко мне.
- Добрый вечер! - вежливо сказал я, крепко перехватывая древко и опуская на богатую шевелюру вонючего клиента рукоять пистолета. - Спасибо, что открыл дверь, дядя.
Я уложил обмякшее, ароматное тело на шкуры, выскользнул из землянки и задвинул за собой засов. Свобода распростерла свои заманчивые объятия мне навстречу, но ломиться, выпучив зенки, мне не позволила врожденная осторожность и нюх на опасность. Доставшийся от предков рост помог мне обозреть поляну, не поднимаясь по ступеням и с первого же взгляда я насчитал четыре безжизненных тела. Два возле костровой ямы и еще два по разные стороны от нее.
Помимо мертвых на разбойничьей базе оставались живые и в неожиданном количестве. К моему чрезвычайному удивлению за треногами с котлом, ближе к деревьям кучковался десяток мужиков. Диковатые, нечесаные, в каких-то странных темных одёжах с нашитыми на грудь плоскими кусками железа. В руках у всех дубье и копья, у некоторых за плечами луки и круглые деревянные щиты. Вид у мужиков самый решительный, в глазах блуждает недобрый огонек, крепкие руки уверенно сжимают нехитрое оружие . Они образовали неровный, с прорехами круг в центр которого тут же вышагнул дородный тип с мечом в лапах и космами до пояса. Он активно начал что-то в полголоса вещать своим товарищам и делать короткие взмахи темным клинком.
Среди колоритных дядек создалось некоторое волнение и двое из них выволокли в середину круга кого-то в их руках совсем обмякшего. Ба, да это ж старина Корш собственной персоной! Следующая пара под локти вытащила из кустов... Бура. Он находился в полуобмороке, руки за спиной связаны, подогнутые колени бороздили лесную траву.
Пленников поставили рядком в унизительно-рабских позах. Обоих поддерживали с боков, не позволяя упасть. Вожак сборища не мешкая подскочил к Коршу и с хрустом саданул кулаком в торец, а потом сразу ногой под дых. Корш дважды дернулся в руках своих мучителей как подбитый летчик на ремнях самолетного кресла и кровью из носа залил грудь в разрезе меховой жилетки. Над поникшими головами взлетел и стал стремительно падать вниз меч. Я даже зажмуриться не успел как клинок со свистом опустился на шею Корша, разом отделив плешивую голову от безвольного туловища.
Ни хрена себе! Ну и дела! У меня перед глазами происходило самое настоящее массовое смертоубийство, мокруха то бишь, при чем самая варварская.
- Эй, Шалим! Тут еще трое!
Из леса справа от землянки выскочили шесть мужиков, копьями перед собой толкая связанных Завида, Праста и Невула. Праст с Завидом злые и окровавленные, у Невула с головы через ухо обильно течет кровь.
- Сюда ведите! - рявком отозвался волосач и сделал пригласительный мах мечом.
Бур очнулся, попытался встать и едва не упал лицом вперед. Кто-то заехал боярскому сыну коленом в подбородок.
- Торопишься за Кромку? - прогудел здоровяк с мечом. - Сейчас помогу.
И тут у меня отлетела кукуха. Не помня себя, я бегом взлетел по лестнице и в несколько шагов оказался у костра. В этот момент вновь прибывшие втягивались внутрь круга из возбужденных головорезов. Взлетел к небу меч.
Моего приближения увлеченные лесовики не заметили. До них мне оставалось четыре шага.
- А ну хорош! - прокричал я, вытягивая руку с пистолетом. - Убрал свою железяку, кабан!
Стоящие ко мне спиной разом обернулись. По темным лицам поползла тень удивления. Рожа главаря широкая и круглая как блин изобразила полнейшее недоумение.
- Ты кто такой, отрок? - насмешливо и грубо спросил главшпан. - Что это у тебя в руке? Жамка, пощекочи-ка его копьецом!
Ваше слово, товарищ Токарев…
- Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд, - негромко произнес я и зажмурил правый глаз.
Пулю тэтэшного калибра не смог бы остановить ни один лоб, даже такой толстый как у этого дядьки. Шалима будто за волосы кто сзади дернул. Он отшатнулся и, широко разметав лапы, тяжело рухнул на лопатки с третьим глазом между бровей. Как я и предполагал, четверо его подельников, видимо, из самых преданных, преодолев дрожь в коленях вызванную громом среди ясного неба, устремились меня убивать. Четырежды бабахнул пистолет.
- На колени, падлы! Оружие на землю! Считаю до трех! Раз!
На счете "два"один из них кинулся бежать и уже вломился в кусты, когда пуля вошла ему в затылок. Этот меткий выстрел послужил последним аргументом в мою пользу. При чем на коленях оказались как плохиши, так и Завид с Прастом.
- Одинец! - проорал я во всю глотку, не опуская пистолета. - Одинец! Ты живой?
- Живой я, - послышался робкий голос откуда-то сбоку.
- Вот и славно, что живой, - сказал я и устало выдохнул.