Тихая идиллия нашего чаепития была прервана стуком в дверь. Вернувшийся Митяй осипшим голосом доложил:
– Сам! Царь!
Баба Яга поняла меня с полувзгляда:
– Беги в свою опочивальню, Никитушка, вся форма твоя там ужо дожидается.
Каким-то чудом я успел сгонять наверх, переодеться, слететь вниз и встретить государя, как раз когда он проходил в двери. Царя сопровождало четверо бояр в боевых кольчугах, следом топтались стрельцы из личной гвардии.
– Здравия желаю!
– И ты здравствуй, сыскной воевода. Вот, сам зашел, по-простому, по-соседски… Чаем-то угостишь?
– Присаживайтесь, ваше величество.
Я было пригласил к столу и сопровождающих, но они ответили мне такими высокомерными взглядами… Вам же хуже! Горох расселся на лавке, приняв от Яги большую кружку с ароматным облепиховым чаем.
– Все понимаю, все знаю, как на меня набросились мои же стрельцы, повязали, тряпку в рот засунули, да один в меня же и превратился – все принимаю. Так и было. Шамаханцы, они на самый рискованый шаг решились, лишь бы по-своему все повернуть. К ним у меня претензий нет, они враги. К своим дуракам – тоже, они царя на троне видели и служили ему верно. А вот как же ты догадался, что не я перед тобой?
– Человека выдает не только его внешность, но и жесты, характерные словечки, манера двигаться, смеяться, даже просто молчать. Шамахан изо всех сил старался изобразить присутствующим настоящего царя так, как он это понимал. Но его представление о вас и вы – это две разновеликие величины. С такими актерскими данными парень не прошел бы даже в любительский театр.
– Но остальные-то поверили?
– Они привыкли к перепадам вашего настроения. И потом, этот врожденный комплекс – кто на троне, тот и царь! Я смотрю проще… Ну, а самое главное, перстень с хризопразом. Я был уверен, что он у Тюри. Значит, перед арестом казначей успел передать опасную вещицу кому-то из шамаханов. Главное, чтобы она не попала в руки человеку, а тут сам «царь» носит на пальце «украденный» у него же перстень, который все ищут, и молчит! Все прочее на уровне интуиции…
– Ладно у тебя получилось, – подтвердил Горох, протягивая руку за плюшками. – Выходит, не соврал ты мне – и вправду обучен воров ловить. Врага мы прогнали. Покражу нашли. Виноватого тоже, да вот только он за свое предательство уже и без нас получил. Зачем же они убили его?
– На всякий случай, он мог ненароком выдать сообщника. Тюря по одному перстню сразу понял, что «царь» поддельный, и его убрали.
– С остальными-то чего делать посоветуешь?
– С кем? – переспросил я.
Творилось что-то невероятное… Да чтобы Горох стал спрашивать мое мнение по вопросу казнить-миловать?! Такое нельзя упускать…
– Дьяка стоит припугнуть и хорошенько загрузить работой, чтоб впредь не лез куда не просят. Боярина Мышкина отправить в ближайшую деревню на пару-тройку лет; если поумнеет, то впоследствии пристроить к какому-нибудь не очень сложному делу. Они оба оступились, но полны раскаяния и героически дрались за вашу милость во вчерашней попытке дворцового переворота.
– Будь по-твоему, – кивнул государь. – А для себя-то чего просишь?
– Ничего.
– Не скромничай, сыскной воевода, бери, пока даю. Чего хочешь?
– Медаль для Митьки, – вспомнилась мне просьба Яги. – За отвагу или заслуги перед Отечеством.
– Зачем такому богатырю еще и медаль? Ну да ладно, будь по-твоему. Завтра же дам приказ – выковать. Для себя проси.
– Не надо. Ничего не надо, я же у вас на жалованье. Это частные дела оплачиваются отдельным порядком. Лучше потом, когда будет побольше свободного времени, вы побеседуете со мной насчет планов развития материальной базы милицейского отделения в городе Лукошкине.
– Хорошо. Смотри же, я спрашивал… – Царь Горох поднялся, сунул в карман недоеденную плюшку и, попрощавшись, вышел вон…
– Так дадут медаль али нет?
– Дадут, – успокоил я. – Дело закончено. Остается лишь подробно описать все, что было, подшить мои записи из планшетки и сдать все в архив.
Через пару часов в дверь вновь постучали. Извиняясь за столь поздний визит, молодой дьяк думного приказа, в сопровождении двух стрельцов, доставил мне свеженький приказ от царя. Читал я вслух, так как написанное касалось всех. Опуская положенные титулы и пышные предисловия, сразу перехожу к главному:
– «…на подворье нашем новый терем поставить, дабы отделение милицейское завсегда под рукой было».
– Уходишь, стало быть? – мгновенно поникла Баба Яга. – Ну, знамое дело, приказ… Иди, иди, не держу. Опять же без тебя так спокойно было… Небось оно и к лучшему. Буду грибы солить, вареньем запасаться, саму себя в «дурачках» оставлять. Ох и жизнь начнется! Только о себе думать буду… Пока не повешусь от скуки…
– Да бросьте вы! Куда я отсюда поеду? Кто меня при дворе такими пельменями кормить будет? Управление останется здесь – и мне проще, и казне экономия. Эй, Митька, дальше про тебя: «…молодцу Дмитрию Лобову медаль выдать из чистого золота с надписью „За особые заслуги“. Опосля чего жалуем ему денег пять рублев и от работы в отделении освобождаем. Пущай к себе на деревню возвращается, пост старосты по чину берет да с жителями тамошними по закону управляется».
– Поздравляю, деревенский староста!
– За что обижаете, батюшка воевода? – напрягся Митяй, в глазах здоровенного парня стояли слезы. – Почто гоните? Где вина моя? Чем неугоден стал?!
– Опомнись, балда, кто тебя гонит? Царь медаль тебе дает и должность самостоятельную. Это же прямое повышение, карьерист ты недогадливый! Радоваться надо, представляешь, как матушку осчастливишь?
– Не хочу я… его медали. И в деревню не хочу… и старостой не буду! Я милиционером стать хочу! В отделении работать, преступников ловить, народ от лихих людей защищать. Не гони меня, батюшка… Христом Богом тебя прошу – оставь на службе!
Вы не поверите, мы еле-еле его успокоили… Несчастного Митяя трясло, его била нервная дрожь, он едва ли не ревел от незаслуженной «обиды». Кончилось тем, что я дал самое честное слово, поклявшись никогда не отпускать его с работы в отделении. В общем, пропуская несущественные детали, скажу – Яге была пожалована корова, две тонкорунных овцы и право изъятия любых пищевых продуктов с царевой кухни. Мне предлагался в награду «…добрый жеребец с государевой конюшни, шуба с царского плеча и кольчуга богатая венецианской работы…» Спасибо, очень приятно…
Утром меня разбудил петух. Убью! Если Баба Яга не сварит из него суп, я просто возьму тяжелую царскую саблю и буду гонять этого гада по всему двору, пока не зарублю. Никакого уважения к работникам милиции…
– Никитушка! Вставай, сокол ты наш ясный…
Ни за что! Я завернулся в одеяло с головой, не буду вылезать, у меня законный выходной.
– Вставай, вставай, голубь… Не забыл, чай, царь тебя сегодня ждет. Боярышень пригласил, пировать в честь победы будут, а тебе смотрины ненароком устроят. Посидишь, поглядишь, послушаешь, да и выберешь себе душеньку по сердцу…
Вот уж тут я встал! Елки-палки, он все-таки это устроил… Ну, надежа государь, удружил, ничего не скажешь! Вовек твоей доброты не забуду, с меня причитается…
– Батюшка воевода!
– Митька! Ты как посмел? – тут же напустилась Яга на моего напарника.
Он мгновенно нырнул обратно за дверь и уже оттуда продолжил:
– Там купцы у ворот! Покорнейше просят принять, покража у них страшная…
– Зови! – обрадовался я.
Никаких смотрин, никакой женитьбы, служба! Служба, господа! Все нормально, все хорошо, все при деле…
– Никитушка!